Михаил Басханов - «У ворот английского могущества». А. Е. Снесарев в Туркестане, 1899–1904.

• Название: «У ворот английского могущества». А. Е. Снесарев в Туркестане, 1899–1904.
• Автор: Михаил Басханов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-4469-0728-1

Настоящее издание – научная биография выдающегося представителя русской школы военного востоковедения А. Е. Снесарева (1865–1937). В книге рассматривается туркестанский период (1899–1904) жизни А. Е. Снесарева, который имел важное значение для его формирования как военачальника и исследователя стран Востока. На основе архивных документов раскрываются многие эпизоды службы А. Е. Снесарева в Туркестане: поездка в Индию, рекогносцировки по Туркестанскому краю, командование Памирским отрядом, поездка в Великобританию, работа с британскими военными атташе. Значительное внимание уделено эволюции военных и военно-востоковедных взглядов А. Е. Снесарева, а также малоизвестным эпизодам его личной жизни. Многие архивные материалы и фотодокументы из российских и британских государственных и личных собраний вводятся в научный оборот впервые. Книга выходит в свет к 150-летию со дня рождения А. Е. Снесарева.

---

«Я решил провести академический отпуск[169] за границей, – вспоминал офицер, – будучи глубоко убежден в необходимости и пользе такого путешествия для офицера Генерального штаба. <…> Следует искренне пожалеть, что у нас не практикуется посылка офицеров Генерального штаба за границу, специально для изучения немецкого языка, как это делают германцы и австрийцы, разумеется, с разрешения нашего правительства, направляя по нескольку офицеров в Россию. Я слышал, что австрийские офицеры живут по два года в Казани. <…> По наивности своей я вообразил, что если, получив на вступительном в академию экзамене из немецкого и французского языков по 9 баллов, я был освобожден от занятий в течение курса, то я вполне достаточно знаю эти языки, чтобы ехать за границу без специальной подготовки. Мне ребячески казалось, что как только я вступлю на немецкую почву, так сейчас и заговорю как настоящий немец, а “туземцы” будут только руками разводить да удивляться, как это иностранец (9-ти бальный!)[170] так хорошо владеет их языком… <…> Однако, по вступлении моем на немецкую почву случилось как раз обратное. В своих знаниях немецкого языка мне пришлось разочароваться, как только поезд оставил Александров[171], и я услыхал в соседнем купе немецкий разговор, из которого не понял ни слова. При осмотре багажа в Торне я пережил немало неприятных минут. Когда же в дороге я заговорил относительно какой-то станции с кондуктором, и он, с трудом поняв меня, скорее по жестам, чем по словам, ответил мне мимикою, я был сражен окончательно»[172].

Поездки в Индию и Лондон наглядно продемонстрировали Снесареву необходимость совершенствования знаний в иностранных языках. Служба на Востоке и занятие разведкой естественным образом ставили вопрос о необходимости изучать восточные языки. В ташкентский период Снесарев предпринял попытку изучения тюркского языка и даже занимался с преподавателем из местных жителей. В письме к сестре он сообщал: «<…> c моим тюркским языком дело идет хорошо, и я начинаю побалтывать с туземцами, что мне доставляет большое удовольствие. Ты и представить себе не можешь, как природа языка, его оборотов, форма письма… оригинальны, самобытны, интересны… Если месяца через 2–3 настолько одолею, что дело будет лишь за практикой, то, может быть попробую и персидский язык»[173]. Тюркский язык (скорее всего, киргизский) Снесарев продолжал совершенствовать в период командировки на Памир.

В Ташкенте у офицеров Генерального штаба существовала хорошая возможность изучения восточных языков, как самостоятельно, так и на специальных языковых курсах. Так, например, капитан Л. Г. Корнилов самостоятельно занимался изучением восточных языков и брал уроки персидского у одного из репетиторов в Ташкенте. Об этом говорится и в одном из документов, относящихся к периоду подготовки его к поездке в Персию: «За трехлетнюю службу свою в округе подполковник Корнилов основательно и практически изучил кроме тюркского языка и персидский язык, что без сомнения сильно облегчит ему работу в предстоящей командировке <…>»[174].

В Ташкенте существовала Ташкентская офицерская школа восточных языков, пользовавшаяся популярностью у офицеров округа, в том числе и Генерального штаба. Офицеры Генерального штаба имели право поступать в школу вне конкурса и без предварительного отбора с сохранением занимаемой должности.

Свои услуги офицерам предлагали и частные курсы восточных языков, действовавшие в Ташкенте. В 1903 г. состоявший для поручений при туркестанском генерал-губернаторе капитан А. А. Ломакин, выпускник офицерских курсов восточных языков при Азиатском департаменте МИД, открыл в Ташкенте частные курсы персидского и сартовского языков. На курсах в первый год их существования числилось 19 человек, среди которых было несколько офицеров Туркестанского ВТО, слушателей Ташкентской офицерской школы восточных языков, чиновников, коммерсантов, железнодорожных служащих и студентов[175].

Несмотря на наличие таких возможностей Снесарев не предпринял попытки использовать их для изучения восточных языков. В то же время, знание языка урду, несомненно, могло бы помочь ему в изучении Афганистана и Индии. Персидский язык, который полковник И. Д. Ягелло называл «французским Среднего Востока», также представлял несомненный интерес для Снесарева, и он даже подумывал обратиться к его изучению. Представляется, что основная причина, по которой он не стал серьезно заниматься изучением восточных языков (за исключением тюркского), была большая служебная занятость. Кроме того, зрелый возраст Снесарева также не способствовал изучению восточных языков.

В литературе часто встречаются упоминания о знании Снесаревым большого числа иностранных языков, назывались при этом разные цифры. Сам Снесарев, к примеру, говорил о владении 11–14 иностранными языками. Что касается сведений о количестве языков, которыми владел Снесарев, которые имели хождение в кругу семьи Снесаревых, то эти сведения ненадежные по понятным нам обстоятельствам. В любой семье при наличии одного из членов, как личности, получившей историческое освещение, часто слагается легенда, происходит неизбежная «семейная ретушь» образа. Это вполне естественно и объяснимо, но часто ведет к искажению исторической действительности, иногда значительному. По этой причине к сообщениям членов семьи о знании Снесаревым большого числа иностранных языков (10 и более) мы должны относиться с вниманием, но критично.

Оставляя в стороне вопрос, что следует понимать под знанием иностранного языка (представляется, что умение читать, писать и говорить), информацию о владении Снесаревым таким большим числом языков следует признать преувеличенной. Документально установлено владением им в разной степени следующими иностранными языками: латинским, старогреческим, немецким, французским, английским и тюркским. Первые два языка он учил по курсу гимназии; немецкий, французский – по курсу университета (немецкий начинал изучать в гимназии), военного училища и НАГШ, английский осваивал самостоятельно в этих же учебных заведениях и практиковался в нем в Индии и Великобритании; тюркский учил самостоятельно с языковой практикой на Памире. После перевода из Туркестана в Петербург, насколько нам известно, к изучению восточных языков он больше не обращался.

Вполне возможно, что у Снесарева имелась и общая нерасположенность к изучению восточных языков, или он мог испытывать синдром «языковой усталости» (как результат владения несколькими иностранными языками), определенное значение мог иметь и его зрелый возраст. Интересно в этом отношении замечание одного офицера Генерального штаба применительно к офицерам, командируемым перед Первой мировой войной в Германию и Австрию для изучения немецкого языка: «ожидать, что офицер в возрасте 28–30 лет, совершенно не зная языка, обучится ему в течение одного года, в достаточной мере, наивно…»[176]. Применительно к изучению восточных языков это звучит еще более справедливо.

Знание иностранных языков и достаточно активное ими владение существенно расширяло возможности Снесарева как исследователя, предоставляло в его распоряжение доступ к большому массиву источников и сведений. Иностранные языки Снесарев активно использовал при работе над книгами, статьями, рецензиями, для переводов специальной литературы. Отличительной и всегда выгодной стороной его научных работ была опора на широкий круг иностранных источников.

Другой вопрос, которому недостаточно было уделено внимания при изучении туркестанского периода жизни Снесарева, это роль женщин в его жизни. Долгое время эта сторона жизни Снесарева оставалась как-бы неинтересной его биографам, порой опускалась в виду ее незначительности на фоне тех глобальных вопросов, которые вызывали первоочередной интерес. Между тем, женщины играли весьма важную роль в туркестанский период жизни Снесарева, отношения с ними составляли сложную и порой драматическую картину и являли собой непростой мир нравственных, психологических и этических аспектов. Не поняв этого мира, нельзя вполне представить, как шло становление Снесарева как личности, как офицера и ученого.

Женщины занимали видное место в жизни Снесарева как до службы в Туркестане, так и в туркестанский период. Отношения к женщинам во многом определялись его семейным воспитанием, в котором важное место занимали религиозные и семейные ценности. Он никогда не смотрел на женщину как на объект внесемейных отношений, и ему были чужды любовные интриги и несерьезность чувств. В его отношении к женщинам было больше рационального, нежели чувственного, и трудно сказать, испытывал ли он по настоящему серьезное чувство до встречи с Евгенией Зайцевой, своей единственной и истинной любовью.

Снесарев любил женское общество, у него случались романы, но долгое время он оставался холостым, что, в контексте его религиозности и уважения к семейным ценностям, выглядело несколько необычным. Объяснение этому можно найти в обстоятельствах жизни «дотуркестанского периода». Как он сам замечал, до Туркестана его жизнь имела, так сказать, подготовительный характер, затем она приняла то течение, в котором он уже ощущал себя самостоятельным человеком, с вполне сформировавшимися взглядами на жизнь, с опытом, материально независимым. Вопрос о создании семьи был отложен Снесаревым до окончания академии, в период учебы он не мог позволить себе роскошь семейной жизни – как по сложности академического курса, так и по отсутствию достаточных средств для поддержки семьи. О том, что слушателям академии было очень трудно совмещать академическую и семейную жизнь, уже говорилось выше.