Надя Бирру - С точки зрения вечности. Sub specie aeternitatis

• Название: С точки зрения вечности. Sub specie aeternitatis
• Автор: Надя Бирру
• Жанр: Русское современное

Какова цена исполнения заветных желаний? Что оставляет человек в этом мире, покидая его? Любовь и дружба бывают такими разными… Места действия романа – Зеленоград, Санкт-Петербург, Крым – покажутся читателю знакомыми, как и его герои – молодые ребята, студенты института электронной техники, увлечённые альпинизмом. Но – чем дальше в лес, тем больше дров – и через некоторое время читатель, вовлечённый в события жизни героев, поймёт, что оказался в особом мире, вне времени, где действуют вечные законы: законы любви, дружбы, творчества и возмездия. Роман-загадка, где сходятся очевидное и невероятное, где читателю предстоит пройти с главными героями их жизненный путь, чтобы понять скрытые мотивы их действий и поступков.

---

Глава третья. Новенький

Было морозно. Голубые кружева деревьев искрились в лучах фонарей. Снег скрипуче отзывался под ногами. Огромные окна общежитий заволокло узорчатой пеленой, которая скрывала от любопытных взоров жизнь их обитателей.

Паша и Сергей Воскресенский топтались на крыльце соседнего общежития и, выпуская облака пара, на всю катушку ругали всех девчонок вообще, и Марину Золотилову, в частности.

– Пять минут, говорит. Хороши пять минут у этой Маринки.

– Паша, когда женщина подходит к зеркалу, время для неё перестаёт существовать.

– Во-во, ещё немного – и мы тоже перестанем.

– А это тренировка на выносливость! Когда мы с тобой поедем покорять вершины, она ещё как нам пригодится. Будем знать, кому сказать спасибо.

– Слушай, Серёга, я уже давно готов сказать «спасибо», так вот некому ж!

Они усиленно задирали головы, оглядывались по сторонам, но Марина налетела неожиданно, едва не столкнув их в снег.

– Ну, заяц, погоди! – крикнул Паша, грозя ей кулаком.

– Сам заяц, сам заяц! – смеясь, кричала Маринка так убеждённо, что Паша удивился:

– Я-то почему?

– Потому что у тебя уши лопоухие, кто лопоухий, тот и заяц! – отозвалась она и поскакала вперёд.

– Никогда не думал, что из одного Ослика можно сделать целый зверинец! – степенно произнёс Воскресенский, но Марина с Пашей уже убежали вперёд.

Вечер выдался какой-то озорной: Марина была в прекрасном настроении, и они с Пашей всю дорогу хихикали и баловались, как дети. Наблюдая за ними, Сергей чувствовал себя переростком, и ему даже неудобно было, что он не может вот так же подпрыгивать на ходу и кричать на всю улицу какие-нибудь смешные глупости. На автобусе решили не ехать, а пошли пешком, вернее, скачком, потому что Паша и Марина вдруг разучились нормально ходить – то скакали, то бежали, и Сергею было нелегко не отставать от них.

Я отлично помню тот вечер. Сам не знаю, почему, ведь весёлых вечеров в то время у нас было немало, а так хорошо запомнился почему-то именно этот. У Маринки была ещё одна теория, которую она вывела путём наблюдений за событиями собственной жизни. Теория о том, что человеческая память обладает собственной умной избирательностью: человек ещё знать не знает и не предвидит, какие последствия для него могут иметь те или иные события, а память каким-то неведомым образом предугадывает их значение и сохраняет в нетленном виде. Если довести эту её идею до логической развязки, то получается, что память наша сама по себе знает (или угадывает) будущее. Недурно, а?

Я даже помню своё настроение и мысли. Я шёл сзади, как отлучённый, и думал: ну, Пашка понятно, Пашка дома засиделся, а ей-то что так весело? Ведь не может быть, что б без всякой причины? Теперь я понимаю, что тогда (и всегда) ревновал Маринку к той части её жизни, которая была сокрыта для меня и к тем людям, которые в ней, в той неизвестной мне жизни, участвуют. А когда мы пришли, Марина ещё раз меня удивила. Скорее всего, то был просто случайный порыв, но, как всегда, с долей истины.

Наконец они прибыли. Марина первая вскочила на ступеньки и вдруг, наклонившись оттуда к подоспевшему Ослику, притянула его к себе за воротник. Стороннему наблюдателю могло показаться, что она собирается его поцеловать. Паша, кажется, испугался того же и втянул голову в плечи по самые уши. Но она только наклонилась к самому его лицу и сказала: «Пашка, а знаешь, мы с тобой – духовные близнецы!» И фыркнув, ускакала, только дверь хлопнула. А Ослик застыл, переваривая её слова, и голова его медленно вылезла наружу. Неизвестно, сколько бы он ещё так простоял, если бы Сергей не взял его за шиворот и не втолкнул в дверь.

В зале уже все собрались: девчонки в уголке на матах обсуждали свои новости, Максим Рудюков демонстрировал новую футболку, где на едко-жёлтом фоне метались какие-то малиново-красно-синие тени.

– Там, среди пампасов, бегают бизоны! – проходя, пропела Марина. – Привет!

Пижон хотел оскорбиться, но Марина уже прошла к раздевалке, а Сергея и Пашу остановил Пирогов-младший.

– Всё веселитесь? – спросил он, окинув придирчивым взглядом их довольные красные физиономии. Сергей в ответ пробурчал что-то непонятное, а Паша всё ещё был в прострации и, подходя к раздевалке, чуть не стукнулся лбом о стену, не вписавшись в дверной проём.

Три «бороды» в одинаковых спортивных трусах и майках с поросячьим повизгиванием гоняли по залу мяч, так что пол сотрясался, поднимая настроение окружающих не только личным примером, но и тем, что время от времени забивали в них голы. У Миши это тоже был вид тренировки: пуская мяч с налёта кому-нибудь в голову, он орал: «Камень!»

Когда Марина, переодевшись, вышла из раздевалки, она обнаружила, что в дверях, спиной к ней, стоит Юра, загораживая весь проход своей широкой фигурой. После очередной размолвки они уже несколько дней не разговаривали. Но сегодня Марина была в прекрасном настроении и никому не собиралась позволить его испортить. Она довольно бесцеремонно отодвинула Юру и вылезла в зал из-под его руки. Как только она это сделала, на неё тут же, как вихрь в ступе, налетел Каратаев.

– Ты что это, Золотилова! – гаркнул он, и его бас эхом раскатился по залу.

– Что? – оробела Марина.

– Опаздываешь!

– А мы, Миш…

– А ты, Золотилова, ещё не забыла, кто ты есть?

– Нет. А что?

– Тогда приступай.

– К чему?

Все с любопытством смотрели на этот привычный спектакль, где Миша блестяще исполнял роль грозного руководителя, а Марина – робкого подчинённого, не знающего, чего от него хотят.

Миша с высоты своего исполинского роста бросил на Марину испепеляющий взгляд.

– Она ещё спрашивает! Где твой журнал, Печорин?

– У Максим Максимыча, – пролепетала Марина. Все уставились на Пижона, но тот, обиженный на Марину за свою футболку, пробурчал: «Идите вы!» и ретировался за чьи-то спины, а Марина собралась уже идти в тренерскую за журналом (в секции она исполняла обязанности секретаря и казначея), но догадалась спросить: «А зачем?»

Миша развернул её лицом к скамейке и сказал:

– Вон, видишь, сидит. Иди и запиши.

– А кто это?

– Новенький.

– Миш, какой же новенький в середине года?

– Разговорчики! – прикрикнул Каратаев, и на этом представление закончилось.

Марина взяла журнал и осмотрелась: на скамейке с беспечным видом сидел юноша в потрёпанных джинсах и клетчатой рубашке. Постукивая по полу носками кроссовок, он бесцеремонно рассматривал окружающих и улыбался так, как будто все они собрались сюда только за тем, чтобы его позабавить. Кудрявые, похожие на гнездо какой-то дикой птицы, волосы, худые руки и шея, дурацкая улыбка и нахальный взгляд сразу же внушили Марине безотчётную неприязнь. «Наверняка в школе хулиганом был!» – подумалось ей. Она быстро подошла, села рядом и, чувствуя на себе оценивающий взгляд, резко спросила:

– Фамилия, имя, адрес, телефон, если есть. И побыстрее, у меня мало времени.

Он взглянул на открытую страничку журнала и сказал:

– Не там открыла.

Голос у него был неприятный, скрипучий. Марина недоверчиво покосилась на его улыбку. Он по-хозяйски взял в руки журнал, открыл ту страницу, где размашистым Марининым почерком было написано «Разрядники» и сказал, возвращая:

– Теперь пиши. Резников Василий, русский, холостой, рост метр семьдесят девять, желает познакомиться…

Марина строго посмотрела на него.

– Ладно, синеглазая, четвёртый корпус, комната 215. Второй разряд по альпинизму, по скалолазанию первый.

Марина недоверчиво покосилась на него.

– Всё? Нужно поставить подпись? Или поклясться на Библии?

– Лучше свечку поставь!

– Штё?

– Что бы тебя с твоими штучками отсюда не выгнали!

– Ну, как тебе пополнение? – спросил Сергей, когда Марина вернулась к ребятам.

– Интеллектом не блещет и, по-моему, старается казаться глупее, чем есть.

– А это возможно? – осведомился Юра, и Марина слегка улыбнулась ему. Видимо, мир был восстановлен.

Тренировка началась и проходила, как обычно, напряжённо, динамично и весело. Только Максим Рудюков, который должен был в тот день проводить разминку, отказался начинать прежде, чем Марина попросит у него прощение. «А то у нас скоро дамский террор установится, понимаете ли! Уже бедное мужское население карабкается в горы, нет, и эти здесь!» Предположение о возможности установления в секции «дамского террора» не на шутку встревожило бдительного Мишу, и Марине пришлось-таки просить прощения. Правда, сделала она это весьма своеобразно:

– Ладно, Максим, извини, – смиренно начала Марина и, выдержав паузу, добавила: – Они уже убежали!

В конце тренировки Миша сделал объявление:

– Народ! В четверг у нас тренировка в зале, а в воскресенье все идём в лыжный поход. Всем взять с собой воду и по бутерброду!

Новость была встречена громким и единодушным: «Ура!»