Грегор Самаров - Григорий Орлов

• Название: Григорий Орлов
• Автор: Грегор Самаров
• Жанр: Историческая проза

Роман немецкого писателя-историка Грегора Самарова рассказывает о жизни Григория Орлова, всесильного фаворита императрицы Екатерины II. Будучи по службе приближенным прусского короля, Самаров имел возможность близко ознакомиться со многими материалами европейских архивов, создав цикл исторических произведений, которые пользовались большим успехом у читающей публики в XIX – начале XX века. На страницах его романа о блистательном «адъютанте императрицы» действует целая вереница интереснейших фигур славного века Екатерины – от горделивого и дерзновенного генерала Потемкина до неудержимого и лихого казачьего атамана Пугачева.

---

– Ну, за дело! – сказал монах. – Теперь я пойду; не давай согнуться своей воле и помутиться разуму, в который теперь снова запали первые искры света.

– Вы уходите, батюшка, – испуганно спросил Пугачев, – и оставляете меня здесь?

– Положись на меня, – ответил монах, – тебе недолго ждать свободы; здесь, в этом мрачном каземате, я приветствую мстящего царя, которого вскоре встретит ликующими кликами весь русский народ. Будь спокоен, молчи и жди!

Он низко поклонился казаку и тяжело ударил по двери. Тотчас же она отворилась.

Монах взял фонарь и, еще глуше надвинув клобук, вышел из каземата; согласно приказанию коменданта, один из часовых проводил его по длинному коридору до наружных ворот, где монах сел в ожидавшую его карету и направился через понтонный мост к городу.

Пугачев остался в темноте. Часовые прислушивались к происходившему в каземате, но там ничего не было слышно; монах и в самом деле, должно быть, нашел средство смягчить упорство арестанта.

Пугачев стоял опершись о подоконник и сквозь решетку смотрел на окутанный мраком двор. Тысячи смутных образов всплывали в его уме: то он видел себя на недосягаемой высоте, то в нем снова всплывало малодушное сомнение, не было ли появление монаха лишь обманчивым сновидением и не останется ли он навеки в этой тюрьме. Затем он бросился на колени и стал усердно молить Бога и всех святых, известных ему, о своем спасении и освобождении.

Пугачеву не суждено было долго пребывать в неизвестности. Не прошло и часа после того, как от него ушел монах, когда он снова услышал скрип ключа и засова. Дверь отворилась. Пугачев увидел в передней коменданта и офицера в адъютантской форме.

Комендант держал в руках вскрытое письмо и сказал:

– Вот этот арестованный. В течение нескольких часов уже третье письмо я получаю относительно этого загадочного казака, – ворчливо прибавил он. – Однако, как бы то ни было, – продолжал он, обращаясь к пожимавшему плечами адъютанту, – этот ордер приказывает мне передать вам арестованного… Вот он… Теперь мне уже не придется более возиться с ним.

Пугачев подумал, что грезит. Простой монах мог раскрыть пред ним двери тюрьмы и вывести его на волю Божью – должно быть, это действительно небесный посланец.

Адъютант сделал знак следовать за ним.

Пугачев минуту колебался.

– Я приехал сюда на своем коне, – взмолился он затем. – Он выносил меня под дождем вражеских пуль – прошу вас, возвратите мне моего коня!

– Лошадь казака стоит в конюшне, – сказал комендант. – Выведите ее и возвратите ему! – приказал он часовому.

Солдат шел впереди и светил.

На двор уже была приведена лошадь Пугачева. Он схватил ее поводья и последовал за адъютантом, а лошадь обнюхивала его и веселым ржаньем выражала свою радость от встречи с хозяином.

На улице, пред воротами крепости стояла маленькая легкая повозка, запряженная тройкою лошадей.

– Садись, – сказал офицер, – вот тебе плащ и фуражка, а вот и кошель с золотом. Ты отпущен со службы, Иван Васильевич; этот возок доставит тебя до самых пределов твоей родины. Вот твой паспорт!

Пугачев был озадачен, что офицер назвал его другим именем, но его доверие к загадочной власти монаха так возросло, что он не спросил его об этом. Пугачев взял бумагу, закутался в плащ и надел фуражку.

– Но как ты намерен поступить со своей лошадью? – спросил офицер.

– Привяжем ее к упряжке, – сказал Пугачев, – у нее сильные ноги, и она не знает усталости.

Он подозвал лошадь несколькими непонятными словами.

Умное животное спокойно и послушно дало привязать себя к тройке, офицер сделал знак, и маленькая повозка, похожая на те, в которых обыкновенно приезжают крестьяне из деревни, переехала мост и направилась по другому берегу реки.

Пред Зимним дворцом кучеру пришлось свернуть в сторону, потому что бесконечная вереница блестящих экипажей, сопровождаемых скороходами с факелами в руках, тянулась друг за другом к подъезду дворца, так как в это время происходил вечерний прием у императрицы…

VIII

За час до начала приема Потемкин вышел из покоев императрицы и через картинную галерею и большие залы Зимнего дворца направился к себе.

Дворцовая стража отдавала генерал-адъютанту ее императорского величества воинскую честь, а все служащие отвешивали ему низкие поклоны. Но он шел, никого и ничего не замечая. Только в конце галереи, соединявшей Эрмитаж с Зимним дворцом, Потемкин встретился с человеком, который представлял полнейший контраст с ним самим. И как бы очнулся. Это был господин лет шестидесяти. Его маленькая, худая, узенькая фигурка казалась еще меньше от привычки горбиться; простой серый суконный костюм, совершенно не подходивший к роскошной обстановке дворца, еще более резко бросался в глаза, чем самый дорогой, расшитый золотом и серебром камзол царедворца. Лицо сгорбленного человека притягивало к себе; блестящие глаза проницательно смотрели из-под темных ресниц, а легкая бледность и преждевременные морщины указывали на усиленную умственную работу и физические страдания. Голову его покрывал простой короткий парик, а в руках он держал шляпу, лишенную каких бы то ни было украшений. По внешнему виду встретившегося господина можно было принять за одного из самых маленьких чиновников дворцового ведомства, хотя он, несмотря на свой рост, так же высоко поднимал голову, как блестящий генерал Потемкин, и так же высокомерно отвечал на низкие поклоны камергеров. Глядя на почести, оказываемые этим двум лицам, можно было подумать, что рослый генерал и незначительный старичок в сером занимают первенствующее положение среди всего блестящего двора императрицы.

Потемкин с удивлением смотрел на незнакомца; он ожидал, что тот поклонится ему так же, как и все другие служащие, но тот спокойно прошел мимо, скользнув по нем равнодушным взглядом. Генерал-адъютант несколько смущенно оглянулся, задетый дерзостью старика, и увидел, что тот уверенным шагом прошел по галерее к апартаментам Екатерины, а стоявший у дверей караул почтительно посторонился пред ним.

– Кто этот человек? – спросил Потемкин одного из камергеров. – Он, верно, состоит в штате прислуги ее императорского величества, что так свободен доступ в ее покои?

Камергер, по-видимому, был удивлен вопросом Григория Александровича.

– Вы спрашиваете о том господине, который только что прошел здесь? Ведь это – Дидро! – ответил он.

– Дидро? – недоумевающе повторил Потемкин, пожимая плечами. – Ах да, да, – прибавил он, – понимаю: это, верно, хирург или зубной врач ее императорского величества.

– Нет, ваше превосходительство, – ответил камергер, – Дидро – не хирург и не зубной врач, это французский писатель, философ. Ее императорское величество купила его библиотеку и милостиво назначила его своим библиотекарем, пригласив его для этого в Россию. Государыня императрица выказывает ему особенную благосклонность.

– Ах, Дидро! – воскликнул Потемкин в изумлении. – Дидро! Так это был Дидро?

Потемкин направился дальше, всю дорогу думая о старике и об императрице.

«Она умна, – усмехался он, – очень умна. Все эти Вольтеры и Дидро, безжалостно колеблющие шатающийся трон Франции, будут по всей Европе прославлять Екатерину Великую, и в течение многих столетий ее имя сохранится среди потомства. Лаская этих вольнодумцев, государыня ничем не рискует, так как их теории останутся теориями, погребенными в Петербурге, и их отголосок не дойдет до широких пространств России. Однако правительница, будучи сама свободомыслящей, не уступит ни одной из своих привилегий самодержавной монархини. Да, она очень умна! Удастся ли мне обуздать ее дух и упрочить за собой непоколебимую власть? Умею ли я достичь большего, чем достиг Орлов?»

Преследуемый этими мыслями, Потемкин вошел в переднюю своей квартиры и в глубоком раздумье остановился у порога.

– Да, я должен этого достичь! – вдруг громко воскликнул он и сейчас же испуганно оглянулся, как бы боясь, чтобы его кто-нибудь не услышал.

«Никто не должен видеть меня с опущенной головой, – продолжал он размышлять. – Екатерина умна и отважна. Нужно следовать за полетом ее мыслей, а для отваги указать такую цель, до которой даже она еще не дерзала додуматься. Да, я должен достигнуть этого. Если этого не будет, то я останусь лишь фаворитом, всецело зависящим от расположения духа императрицы, как это было с Орловым. Но Григорий Александрович Потемкин не помирится с подобной ролью. Как бы ни была могущественна государыня, она все же – прежде всего женщина, а женщина всегда покоряется мужской воле и силе».

Уверенный в себе, Потемкин гордо оглянулся, как будто вся великая Россия уже преклонилась пред ним.

Между тем Дидро спокойно шел по галерее, время от времени останавливаясь пред какой-нибудь картиной, возбудившей его особенное внимание. Наконец он подошел к апартаментам императрицы, где его встретил тот же самый паж, который провожал Потемкина через потайную дверь.