Наталья Данилова - Однажды. Сборник стихов и сказочных историй

• Название: Однажды. Сборник стихов и сказочных историй
• Автор: Наталья Данилова
• Жанр: Русское фэнтези

Давнее пристрастие к сочинительству, мистике и фантастическим ситуациям отображено в этом сборнике. Наталья придерживается чеховского тезиса о том, что воображение человека и образы, в нём возникающие, – это не вымысел, а часть природы. Значит, герои этих новелл и сказок существуют в природе на самом деле. Это волшебное слово – ОДНАЖДЫ. С него-то всё и начинается…

---

Навсегда оставшиеся на родине свидетели его юности знали только это и ничего более конкретного…

Но настоящей легендой школы был даже не Борис сам по себе, а их монолитный тандем с Глебом Галибиным. Их звали Аяксами, розовощекими неразлучниками (как породу попугаев), а ещё чаще просто – Борисоглебском. Как название города, навсегда вобравшего в себя два этих имени.

Они были классическими антиподами. Разбитной, вальяжный, искромётный, с умопомрачительной для девиц внешностью, всегда одетый в дефицитные, недоступные для многих сверстников шмотки, язвительный и заносчивый внучок бывшего члена правительства – Борис был второй половиной сдержанного, скромного, подтянутого, нарочито вежливого, всегда и со всеми одинаково ровного в отношениях, застёгнутого на все пуговицы выходца из профессорской семьи – Глеба.

Глеб на фоне Бориса имел внешность обыкновенную, не столь ярко окрашенную. Но его всегда сосредоточенное на какой-то внутренней работе, с почти полным отсутствием мимики лицо, на котором всегда светилась мягкая, ироничная улыбка и умные, ясные глаза, отражавшие душевные глубины, делали его не менее привлекательным.

Школьная дружба Бориса и Глеба были притчей во языцех. Оба блестяще и легко учились. Широта их кругозора, знаний и способностей была поводом для зависти окружающих не меньшим, чем положение их семей. Но самым непостижимым казался тот факт, что они никогда, ни при каких обстоятельствах не ссорились. Взрослых, умудренных жизненным опытом людей – учителей и родителей, поражало их какое-то продуманное, не по годам сознательное, проникнутое взаимным уважением равноправие. Никто никому не подчинялся, один уважал достоинство другого. Всё это напоминало ушедшие в глубину веков, давно забытые непреложные правила рыцарского братства. Казалось, они были созданы друг для друга, и ничто на свете не способно их разлучить. Никто не знал, что эти их отношения ещё в шестом классе были скреплены не писанным, но озвученным уставом. «Ложь – это духовная смерть! Мы уважаем друг друга и говорим только правду и ничего кроме правды. Правда священна и непреложна». Ну, что-то вроде этого сказали ребята друг другу, стараясь на людях сдерживать эмоции, и только уединяясь, горячо и страстно высказывались по поводу того или иного события. Не задевая амбиций, уважая выбор и позицию другого, заранее прощая друг другу все промахи и ошибки, как если бы это сделал человек сам себе. Это вошло в привычку и стало основой их долгосрочных взаимоотношений.

В их уставе было ещё несколько заповедей, но даже и это не было главным.

Венцом их дружбы была тихая радость и щемящая нежность в их сердцах, которую они испытывали встречаясь друг с другом даже после самой непродолжительной разлуки. Эти чувства перебарывали все несовпадения характеров, все острые углы бытия.

Их увлечения были похожи на сход лавины, необъяснимо и без видимой причины, сменявшие и накатывающие друг на друга. То совместное чтение запоем всей современной фантастики от Айзека Азимова до Ефремова. То моделирование летательных аппаратов. То изучение основ философии. То латиноамериканские танцы, гольф и горные лыжи. То освоение всех существующих видов плавания, включая подводное. То погружение в глубины французского поэтического и живописного импрессионизма. То «Битлз», рок, и джаз, то закрытые просмотры западного модного кино. Список можно было бы продолжить.

Этакий калейдоскоп из замысловатых витражей всех видов искусств и культуры, будто специально для них накопленных человеческой цивилизацией, и сыплющихся, словно из рога изобилия на их буйные, жадные до всего нового, головы.

Вся эта счастливая белая горячка молодости была оборвана в одночасье, в один миг…

Будто корабль, на котором они так долго и успешно совершали свою десятилетнюю кругосветку, на полном ходу, при абсолютном штиле и отсутствии видимых причин, внезапно столкнулся с неизвестно откуда взявшейся скалой. И разбился. В дребезги.

В тот вечер Глеб был в гостях у Бориса. Его отец привёз из-за границы чудо техники – видео. Фантастика. Можно было смотреть кино прямо дома.

Дмитрий Борисович зашёл в комнату сына во время бурного обсуждения мальчиками только что увиденного.

Предстоял трудный разговор о планах на будущее.

Трудный он был потому, что Глеб – человек принципиальный, всегда и во всем полагавшийся только на собственные силы, намерен был продолжать учёбу только в Москве. В лучшем из университетов мира – МГУ. Эта непоколебимая позиция была сформирована в нём любимым и многоуважаемым дедом, возглавлявшим один из научно-исследовательских институтов, близким другом Курчатова. Не Игоря Курчатова, которого весь мир называл «отцом» советской атомной бомбы, а его брата – Бориса Васильевича Курчатова, который был одним из основателей в нашей стране радиохимии. Вместе с дедом они учились у легендарного Иоффе. Это было предметом особой гордости их семьи. Отец Глеба был тоже учёным с мировым именем и руководил одним из отделов дедовского института, занимаясь вопросами радиоэкологии. И отец, и дед были людьми старой закваски, патриотически-настроенными, ярыми и убежденными противниками утечки мозгов.

– А, кто будет двигать нашу науку? Где родился, там сгодился! – трудно и бессмысленно спорить с мудростью предков. На том стоит, и стоять будет русская земля!

Дмитрий же Борисович предлагал сыну учёбу в Сорбонне, и, разумеется, зная, что для Бориса будет трудно жить вдали от дома и уж почти невозможно без его «сиамского близнеца», как они с женой называли Глеба за глаза, пообещал Борису похлопотать и за Глеба тоже.

Вопрос решился положительно. Об этом он и пришёл доложить юным баловням судьбы. Дело было за малым: они с Борисом должны были убедить Глеба ехать вместе. Борис очень боялся этого разговора, поэтому они заранее сговорились, что отец разделит с ним эту ношу. Но в глубине души Борис надеялся, что Глеб возьмет хотя бы тайм-аут для раздумья, и все, хорошенько взвесив, отбросит упрямство и трезво посмотрит правде в глаза. А Правда была соблазнительно прекрасной – получить возможность не только учиться в одном из престижнейших учебных заведений Старого Света, но и посмотреть мир, выйти на абсолютно новый уровень и в жизни и в карьерном росте после окончания учёбы. Для себя он твёрдо решил ехать в Париж, во что бы то ни стало. Идти на поводу у старорежимного Галибина – старшего он не собирался.

– Ну, что, друзья мои!!! – Дмитрий Борисович старался казаться спокойным и невозмутимым.

Однако излишне бравурные нотки в голосе выдавали его внутреннее напряжение.

– У меня для вас прекрасная новость. Над вашими светлыми головами взошла счастливая звезда. Момент истины настал!

На журнальный столик упали красочные проспекты с фотографиями старинного здания парижской академии.

– Здесь расположен кампус Жюссье. Ну, это, конечно, в том случае, если вы остановите свой выбор на изучении физики в университете Пьера и Марии Кюри. Если же ваш выбор падёт на такие предметы как молекулярная биофизика или микробиология, то придётся ехать в Марсель. Но всё равно, это тоже составная часть великой Сорбонны.

Дмитрий Борисович от волнения говорил слишком быстро, намного быстрее обычного. Ему было досадно, что вместо того, чтобы выслушивать слова благодарности ему приходится уговаривать, не какого-то стоящего туза, а этого желторотика, пусть даже и близкого друга сына, хотя он понимал, что именно от Глеба теперь будет зависеть душевное спокойствие его семейства.

Глеб быстро раскусил трюк с заранее заготовленным экспромтом. Одного беглого взгляда на Бориса ему было достаточно, чтобы это понять.

С плохо скрываемым негодованием, тяжелой тенью, упавшей на его лицо, Глеб взял в руки проспект и, поджав губы, процедил, пристально глядя Борису в глаза: – Так ты едешь?

– Мы едем вместе! – сказал Борис деланно весёлым, но твёрдым голосом.

– Ты уверен? – произнёс Глеб еле слышно.

– А разве может быть иначе?

– ты сделал свой выбор! – утвердительно – хладнокровно подытожил Глеб.

– а ты свой! – заупрямился Борис и в эту секунду понял, что дуэль проиграна. Между ними всё кончено.

Дмитрий Борисович сделал вид, что не обратил внимания на заминку. Он стал ходить по комнате, картинно размахивая руками.

– Друзья мои, это такое везение, которое невозможно переоценить. Вы будете учиться в Сор-бон-не!!! Именно там в своё время учились наши великие соотечественники Николай Гумилёв, Осип Мандельштам, Марина Ивановна Цветаева… Я уже не говорю про…

Глеб резко поднялся, давая понять, что разговор окончен.

Кивком головы поблагодарил Дмитрия Борисовича и почти неслышно вышел из комнаты. Навсегда.

До окончания школы оставались считанные недели. Для всех они пролетели в экзаменационной агонии. Каждый был занят только собой, и никто в классе не обратил внимания на то, что разделение «сиамских близнецов» уже произошло.