Елена Батмазова - Останкинские сезоны

• Название: Останкинские сезоны
• Автор: Елена Батмазова
• Жанр: Русское современное

«Останкинские сезоны» – это история о закулисье телевидения со всеми его курьезами, нелепостями, секретами. Это телевидение глазами рядовых сотрудников, их суматошные будни и бессонные ночи, благодаря которым рано или поздно кто-нибудь получает ТЭФИ. Крутись, крутись, безумное колесо, перекачивай фантазии в реальность, амбиции в достижения, меняй сезоны. Я буду наблюдать за мелькающими спицами со стороны.

---

Антона Вительса, первого руководителя «Авоськи», никто ни в чем не подозревал, поскольку странно подозревать в пристрастии к земным благам человека не от мира сего. Вительс носил волосы до плеч, растянутые свитера богемного вида, был задумчив и очень умен. Правда, ум этот был странного свойства – своей необычайной педантичностью и въедливостью он заставлял страдать корреспондентов, режиссеров, ассистентов и даже иногда Самчука. Исподтишка Вительса уважали, однако то, что он маньяк скрыть было невозможно никоим образом. Окружающую действительность он скрупулезно членил на графы и столбцы, вел строгий подсчет тех или иных характеристик и только на основе подробного анализа делал выводы. Предложение Вительса «составить таблицу» звучало применительно к любому сюжету, который предлагался корреспондентами.

– Надо составить таблицу, – сказал он Елизавете Дубковой, несколько месяцев назад прибывшей в столицу из Нижегородской области. Речь шла о банальном полиэтиленовом пакете, который почему-то приглянулся Вительсу в качестве темы сюжета. (К тому моменту «Авоська» уже рассказала обо всех вещах, которые только были на свете, и пошла по второму кругу, не гнушаясь мелочевкой).

– Таблицу? – поразилась Лиза. Мысль о том, что такая паршивая вещь, как простой полиэтиленовый пакет для выноса покупок из магазина, нуждается в составлении таблицы, показалась ей насмешкой.

– Ну, да, таблицу, – убежденно произнес Вительс. – Надо разбить пакеты по категориям… Они же разные бывают, верно? Жесткие-шуршащие, гладкие-бесшумные, с прорезной ручкой и с навесной… Разбить их на группы и отметить плюсы и минусы. Вот, к примеру, какая ручка быстрее оторвется, если я положу в пакет десять килограммов колбасы?

Вительс задумался, что-то почертил на бумаге и подытожил:

– В общем, надо составить таблицу.

Свой первый сюжет о разновидностях полиэтиленовых пакетов Лиза Дубкова с ощущением легкого помешательства делала целый месяц. Сюжет не получался, Лиза чувствовала озверение оттого, что никак не могла понять принципов построения материала. У себя на периферии она успела отучиться на факультете журналистики, успешно поработать в газете и на телевидении, а вот «Авоська» ей не давалась. Строча ночью тексты в глянцевый мебельный журнал, дабы прокормиться и заплатить за квартиру, Лиза размышляла, а не послать ли к черту эту «Авоську», которая вообще находится за гранью журналистики. Не пускали упрямство и мучительная вера в свои способности, к тому же очень хотелось работать на центральном телевидении.

О пакетах было разведано все, что только можно: кто и как, где и зачем, из чего и почему, но Вительс с Самчуком отрицательно мотали головами. Не хватало «фенечки» – какой-то любопытной информации, которая бы оживила бесхитростное повествование.

– Нудь, нудь… – морщился Самчук. – Ну, пакет, и что? Ну, с ручками… А надо, чтобы – ого, ПАКЕТ!

Лиза отправилась в цех по производству этих проклятых ею полиэтиленовых «штукуевин» и выяснила, что немцы заказали предприятию партию пакетов с крестами для сбора останков германских солдат, погибших во время Второй мировой. Кроме того, ей попался на глаза эксклюзивный образец с радостной физиономией очень известного певца. Самчук запал на пакеты с крестами («потому что не «джинса»), а Вительс – на певца («потому что кресты – это капец какой-то»). В итоге певец дал Лизе синхрон о том, что пакет специально тестировали на предмет деформации изображения и что, если даже до отказа набить полиэтиленовую авоську колбасой, лицо стоимостью в миллион долларов не очень покорежится.

Потом еще был памятный сюжет об испытаниях домашних тапочек. Парней из рок-группы «Сороконожка» попросили прогуляться в тапках различных производителей по Воробьевым горам и описать свои ощущения: комфортно ли, не хромеют ли ноги и тому подобное. Причем Вительс изначально мечтал, чтобы рокеры прошли в домашней обувке несколько километров, и чтоб непременно по набережной Москва-реки, и чтобы одеты они были в некое подобие смирительных рубашек, и вели бы себя буйно – словом, чтобы зритель скончался от смеха. Но по жизни «сороконожки» оказались вовсе не такими придурками, какими выглядели на сцене и в клипах, клоунами они быть не хотели, к тому же день выдался мерзкий – ранне-осенний холод, секущий ветер, иглы дождя… В общем, ограничились коротким проходом по Воробьевым горам, разбежались, красноносая съемочная группа упала в какой-то кафешке, все опрокинули по рюмке коньяка, но Лиза все равно простудилась. Зато сюжет получился-таки смешной, и Самчук еще спорил с Вительсом стоит ли вырезать колоритное словцо «капедрец» из синхрона о тапочках.

Спустя несколько месяцев после описанных мытарств в компании ТВ-Прайм произошел раскол: у телекомпании сменился акционер, а как следствие – и гендиректор, и вот-вот должна была поменяться информационная политика. Народ стал разбегаться по другим каналам, Вительс и Самчук тоже совершили исход, хотя их жизнедеятельности ничто не угрожало. Оставшиеся сотрудники злобно посмотрели им вслед и решили начать сначала. В руководители произвели бывшего режиссера Сергея Храмова; Максима Панцова с Лизой Дубковой взяли в штат, и все завертелось сызнова, будто бы «Авоська» была каким-то вечным двигателем. Без прежнего руководства работалось свободнее. Храмов рулил командой без особого нажима, день-деньской разглядывая обнаженных девиц в Интернете; Лиза с Максимом вместе с зарплатой ощутили повышенный интерес к жизни и творчеству, но – если уж совсем откровенно – всем хотелось большего.

Глава 3

В это дымное лето Лиза заметно исхудала и приобрела сходство со стремительной нервной ланью. Год от года темп московской жизни как будто ускорялся, и Лиза скакала с уступа на уступ, порой, не разбирая дороги. И вот, в этой пропитанной гарью и солнцем круговерти, что-то вдруг затолкалось под сердцем – пока еще тихо и невнятно, но вполне ощутимо. Такого неизъяснимого чувства переполненности и полета Лиза не испытывала с тех самых пор, как приехала в столицу и забросила свои литературные опыты. Вскоре стало очевидно, что она беременна, однако не так, как все нормальные женщины (и как, наверное, было бы уже пора в двадцать пять лет), а совсем-совсем иначе. Руки, отвыкшие от упрямства шариковой ручки, тянулись к клавиатуре, но как только Лиза оказывалась один на один с монитором, ощущение беременности ее покидало. В концентрированном растворе не хватало каких-то компонентов.

– Все слишком мажорно, вот в чем дело, – потянувшись в кровати, пробормотала потенциальная писательница Дубкова. На телевизоре в хрупкой вазе, до краев полной прозрачным преломленным светом, распустилась одинокая чайная роза; теплое дыхание Бориса щекотало шею; за окном вызревало сказочно-туманное, но отвратительно пахнущее утро.

– Как думаешь, запах кофе перебьет этот смрад? – открыв глаза, сказал Борис. Глаза были густо-карие, сам Борис – высокий и длинноногий, поэтому ступни его торчали из-под куцего хозяйкиного одеяла.

Лиза еще раз гибко вытянулась, выгоняя из тела сонливость, и единым кошачьим прыжком выскочила из кровати, стараясь ни на секунду не задержать торопливого течения утра. Кинула взгляд в зеркало на свое заспанное скуластое лицо и зеленые глаза с диковатым разрезом, порхнула на кухню. Тут же поплыл по квартире теплый кофейный аромат, зазвенела вода в ванной, Борис с полотенцем на бедрах, поставив одну ногу на стул, орал в трубку:

– Какая авария, Рыбенко, ты что – издеваешься?! Сколько должен? Это же вся твоя зарплата! Понятно… На работу прийти не сможешь… Знаешь, Рыбенко, ты полный козел и давно уже тебя пора уволить!

Загремела трубка, возвращаясь в исходное положение, на кухне вдруг запел Марк Нопфлер.

– Сделай погромче, – крикнул Борис, выбирая галстук.

Через несколько минут он уже сидел в свежей рубашке, при галстуке, уплетал бутерброд с сыром и делился с Лизой своими печалями:

– Я, наверное, его сегодня уволю… Рыбенко меня достал. Он, видишь ли, попал вчера в аварию, помял какому-то бедолаге авто – не говоря уж о его собственной колымаге. Короче, все, как обычно. И чего я его столько за уши тянул, торгового представителя пытался сделать? Жрал бы он сейчас одну гречневую кашу в своих Химках. Вот они – москвичи, тюлени ленивые!

Рыбенко был нерадивый торговый представитель, а Борис – вполне перспективный менеджер и, соответственно, его начальник. Оба они работали в компании, которая занималась дистрибуцией минеральной воды самых известных марок, и уже год трудолюбивый немосквич Борис Ясин пытался добиться положительных результатов от разгильдяя-москвича Пети Рыбенко. Вечерами Лиза, подперев рукой щеку, выслушивала последние новости об этом противостоянии, иногда не без интереса.