Теодор Мундт - Самозванец (сборник)

• Название: Самозванец (сборник)
• Автор: Теодор Мундт
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-4444-0474-4

В ранней юности Иосиф II был «самым невежливым, невоспитанным и необразованным принцем во всем цивилизованном мире». Сын набожной и доброй по натуре Марии-Терезии рос мальчиком болезненным, хмурым и раздражительным. И хотя мать и сын горячо любили друг друга, их разделяли частые ссоры и совершенно разные взгляды на жизнь.

Первое, что сделал Иосиф после смерти Марии-Терезии, – отказался признать давние конституционные гарантии Венгрии. Он даже не стал короноваться в качестве венгерского короля, а попросту отобрал у мадьяр их реликвию – корону святого Стефана. А ведь Иосиф понимал, что он очень многим обязан венграм, которые защитили его мать от преследований со стороны Пруссии.

Немецкий писатель Теодор Мундт попытался показать истинное лицо прусского императора, которому льстивые историки приписывали слишком много того, что просвещенному реформатору Иосифу II отнюдь не было свойственно.

---

– Господи! – воскликнул Вестмайер. – Биндер, Гаусвальд, вставайте скорее, мы чуть-чуть не проспали этого таинственного видения.

Гренадеры торопливо оделись и вышли из караулки. Зибнер, скорбно поникнув головой, поплелся за ними.

Ночь была очень светлой, полный месяц заливал снежные долины миллиардами искристых отсветов. Лахнера не было ни на валах, ни внизу на дороге.

– Уж не проспали ли мы привидение? – спросил Вестмайер. – Когда именно карета обыкновенно показывается?

– Между двенадцатью и двадцатью минутами первого, – ответил Зибнер.

– И карета проносится там внизу?

– Да… Но что это? Смотрите, на снегу видны следы: кто-то спрыгнул с вала и направился туда, к старой ветле. Так же сделал и Плацль. Наверное, дерзкий спрятался за деревом.

– Ну и пусть его стоит себе там, если ему это нравится.

– Нет, Ниммерфоль, я не допущу этого! – испуганно крикнул Зибнер. – Эй, гренадер под деревом. Смирно! Направо кругом марш!

Но ответом команде старого вахмистра было одно только немое молчание…

– Когда карета возвращается обратно? – спросил Вестмайер.

– Никогда.

– Ну, что же, если Лахнер не появится завтра, так в следующий раз нужно остановить карету на дороге и допросить пассажиров.

– Эх, вы, – горько усмехнулся Зибнер, – разве можно остановить и допросить нечистого? Но посмотрите… посмотрите… Как таинственно светит луна… Какие-то бледные тени проносятся по сторонам… Ветер завывает… Природа дрожит от страха перед чудом, которому надлежит явиться.

– Полно вам, господин вахмистр, – сказал Вестмайер, – у нас тоже имеются уши и глаза, и мы не видим и не слышим ничего особенного. Ночь, как ночь…

– Маловерные! Язычники вы, слепые язычники!

В этот момент издали донесся какой-то глухой шум. Старый Зибнер побледнел еще больше и принялся торопливо и истово креститься.

Вскоре показалась и карета, которая неслась, как ветер. Ночь была настолько светла, что экипаж можно было отчетливо разглядеть. Четыре вороных жеребца с черными султанами на головах мчали широкую черную карету с большими стеклами, блестевшими в лунных лучах.

Вдруг из-за дерева выскочил гренадер Лахнер. Он схватился сзади за рессору и побежал за каретой. Задок был приподнят. Лахнер на бегу ловко повернул крючок, доска заднего сиденья откинулась, гренадер в один момент вскочил на доску и исчез, как некогда Плацль… Через секунду воцарилась прежняя глубокая тишина…

– Еще одним безумцем меньше на свете, – глухо пробормотал Зибнер. – Даже без христианского напутствия…

VI. Отвага гренадера

«Так, – сказал себе Лахнер, постаравшись возможно комфортабельнее устроиться на своем малоудобном сиденье, – а теперь посмотрим, что будет дальше».

Лошади неслись, как ветер, и карета быстро мчалась по довольно глубокому снегу. Кучер изо всех сил нахлестывал лошадей, беспрерывно награждая их самыми отборными ругательствами на чистейшем венском диалекте.

«Однако, – подумал бесшабашный гренадер, – кажется, венская ругань признана самой подходящей даже в аду!»

Неожиданно лошади стали замедлять бег, и вскоре карета поехала почти шагом: она стала въезжать на крутой холм, дорога здесь была очень накатана, и копыта лошадей скользили.

Послышался шум опускаемого окна, и раздался мужской голос, сердито проговоривший:

– Эй, Фриц, ты заснул, что ли? Мы так далеко не уедем.

– Да, помилуйте, ваша честь, дорога-то какая. Надо было восьмерку лошадей брать, а четверка не может…

– Пожалуйста, без глупостей, – сердито оборвал его рассуждения пассажир, – кажется, я плачу достаточно. Ну, вперед.

Кучер принялся снова нахлестывать лошадей, и они прибавили шагу.

«Гм, – продолжал думать Лахнер, – этот диалог снимает с происшествия всякие мистические покровы. По всем признакам, пассажир представляет собою какую-то важную персону; это чувствуется по тону и манерам. Кроме того, он не австриец, а, судя по произношению, происходит из Северной Германии. Кучера зовут Фрицем. Все это мне необходимо запомнить, чтобы найти руководящую нить к раскрытию этой тайны. А что здесь, наверное, кроется какая-нибудь тайна большой государственной важности, в этом не может быть никаких сомнений».

Лахнер откинулся всем корпусом назад и стал внимательно изучать дорогу, чтобы не заблудиться на обратном пути. Для него не было ни малейших сомнений, что Плацль неосторожно выдал себя и его постарались устранить как лицо, проникшее в опасную тайну. Значит, здесь, во всяком случае, было преступление и необходимо было выяснить как судьбу Плацля, так и подоплеку всей этой таинственности. Но для этого следовало быть осторожным и рассудительным.

Присматриваясь к дороге, Лахнер заметил, что теперь они двигаются спиралью вокруг холма. Впереди то появлялся, то снова скрывался какой-то огонек, и наш герой понял, что этот свет исходит из цели путешествия черной кареты. Вскоре совсем отчетливо вырисовался силуэт какого-то нарядного строения. Еще один круг – и они приедут.

Неожиданно внимание Лахнера привлек глухой шум. Он посмотрел на дорогу и увидал, что вслед за ними катится еще карета, но уже голубоватого цвета, отставшая от них на каких-нибудь сто шагов. Голубая карета ехала быстрее черной, в самом непродолжительном времени должна была бы нагнать их, и тогда благодаря яркой луне Лахнер был бы замечен. Не раздумывая долго, он бесшумно скользнул влево и сейчас же спрятался за кустом. Черная карета продолжала медленно взбираться наверх – очевидно, ни присутствие Лахнера на задке, ни прыжок на землю замечены не были. Тогда он принялся подниматься по прямой линии к стоявшему вблизи строению: каретам предстояло описать еще целый виток, и они, во всяком случае, должны были подъехать позже него.

Перед Лахнером находилась великолепная вилла, все окна которой были ярко освещены. Виллу окружал большой сад-цветник с редкими и невысокими кустиками. Лахнер под покровом скрывавших его кустов осторожно подошел к воротам сада и увидел, что там стоят два закутанных в плащи человека с саблями в руках. У самой виллы стояло около полудюжины карет. Вообще ни с какой стороны нельзя было принять этот изящный деревенский домик-дворец за разбойничье гнездо.

Лахнер продолжал наблюдать. Кареты одна за другой подъехали к воротам. Люди с саблями останавливали их, спрашивали что-то – очевидно, пароль – и затем пропускали внутрь.

«Вероятно, здесь какое-то собрание, – подумал Лахнер. – Но если люди собираются просто в гости, если в их времяпрепровождении нет ничего преступного, тогда к чему же вся эта таинственность? Нет, раз я взялся за дело, то должен довести его до конца».

Гренадер осторожно пошел вдоль самой решетки, надеясь найти место, где он мог бы незаметно перелезть в сад. Он подумал, что все внимание челяди обращено на место въезда, то есть на садовые ворота, а значит, противоположное по периметру место решетки должно быть вне всякого надзора. Так и оказалось; Лахнер быстро перелез через низкую решетку и направился к вилле.

С этой стороны в сад выходила большая терраса с колоннами. Лахнер отважно вошел по широкой лестнице, оглянулся назад, убедился, что за ним никто не следит, и осторожно подкрался к двери.

Его сердце судорожно забилось, когда он взялся за дверную ручку. Но, поборов свое волнение, дерзкий гренадер потянул дверь к себе, и она открылась: замок не был заперт.

Сквозь образовавшуюся щель Лахнер заглянул внутрь террасы. Там никого не было; впереди виднелась стеклянная дверь, которая вела во внутренние комнаты.

Через эту дверь отважный гренадер разглядел просторный, богато обставленный зал, декорированный красным бархатом. В середине стоял громадный стол, покрытый зеленым сукном, свисавшим до самого пола. Вокруг стола были установлены глубокие кресла.

С потолка к середине стола свисала большая люстра; по всем углам, на всех столиках, на стенах – везде висели, стояли бронзовые бра и канделябры, в которых так же, как и в люстре, горели толстые восковые свечи.

В зале никого не было. Только в одном из кресел сидел седой ливрейный лакей. Присмотревшись, Лахнер убедился, что лакей спит сном невинного младенца. Его голова съехала на зеленое сукно стола, правая рука продолжала держать метелку, которую он, очевидно, взял, чтобы смахнуть пыль, но его застали сладостные объятия Морфея.

Отчаянный гренадер живо сообразил, что ему следует делать. Он бесшумно отворил дверь, закрыл ее за собой, запер замок, чтобы никому не могло прийти в голову, что через эту дверь кто-то вошел, затем осторожно и неслышно прополз по мягкому, пушистому ковру, застилавшему весь пол зала, и спрятался под столом, закрытым, как мы уже сказали, со всех сторон зеленым сукном.

Старик лакей продолжал спать как ни в чем не бывало. Внезапно одна из внутренних дверей зала с шумом распахнулась, кто-то быстро вбежал туда и что-то произнес на непонятном Лахнеру языке. От этого возгласа спавший лакей проснулся и вскочил на ноги.