Филипп Ванденберг - Наместница Ра

• Название: Наместница Ра
• Автор: Филипп Ванденберг
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2015
• ISBN: 978-966-14-9364-2, 978-5-9910-3358-9

Древний Египет. Дочь Тутмоса I становится первой в истории страны женщиной-фараоном. Умная и решительная, своенравная и отчаянно смелая, красивая и обольстительная, царица Хатшепсут, Лучшая по благородству, возводит храмы и обелиски и правит более жестоко, чем ее предшественники. Что же мешает этой необыкновенной женщине обрести счастье?

---

Хатшепсут поняла, что дальше сопротивляться желанию отца бесполезно. Ей хотелось взвыть от бессильной ярости и с кулаками наброситься на толстого Тутмоса, но разум победил. Без единого слова протеста она позволила отцу соединить свою руку с рукой ненавистного сводного брата.

Зеленый искусственный свет поблескивал со стен – такого Нгата, черная рабыня, сроду не видела.

– Не бойся, – усмехнулся Тети, – это всего лишь горящее масло, посыпанное солью.

Но не тусклый свет испугал рослую нубийку, а бесчисленные странные предметы, инструменты и склянки в доме целителя и чародея, где было полно закоулков. В прозрачных сосудах плавали разные препарированные органы: сердца, почки, желудки и даже матка с ясно различимым эмбрионом. Пахло кислотой, серой, селитрой, а также медом, миррой и фимиамом – и над всем витала дымка из какой-то желтой пудры.

– Египетские лекари знаменитые! – с уважением произнесла Нгата, слегка оправившись от потрясения. – Египетские лекари – колдуны!

Тети расхохотался так, что содрогнулись стены, и Нгата испуганно сжалась. Целитель и волхв явно наслаждался боязливостью нубийки.

– Врачи этой страны, – широко улыбнулся он, – не колдуют, они используют познания науки. И все, что ты видишь здесь, – Тети широко развел руками, словно собирался взмыть в воздух подобно птице, – и есть наука! – При этом он покружился в каком-то причудливом танце по таинственно освещенной комнате, так что Нгату охватил настоящий ужас.

– Что такое «наука»? – Запуганная нубийка опустилась на корзину из тростника.

– Наука? – По дому снова разнесся жуткий смех врача. – Наука – это значит пробовать, экспериментировать, анализировать. Вот тебе пример: фиванские женщины, когда забеременеют, бегут к Хапусенебу, верховному жрецу Амона. Они приносят в жертву соленые хлебы и сладкий мед, чтобы узнать, кто родится – мальчик или девочка. Хапусенеб вопрошает богов. Естественно, что каждое второе предсказание неверное. Если же будущая мать приходит ко мне, то я даю ей оросить ее собственными водами корзину, левая половина которой засыпана зернами полбы, а правая – ячменным зерном. Если первыми проклюнутся ростки полбы, то будет девочка, а если ячменя – мальчик. И в этом нет никакого колдовства – только научные знания!

Внезапно Нгата почувствовала, что в корзине под ней что-то зашевелилось. Она вопрошающе посмотрела на Тети. Тот ответил ей своей обычной широкой ухмылкой и опустил глаза к ее упругим ляжкам, между которыми, угрожающе раздув щитки, покачивалась кобра. Нгата хотела закричать, но леденящий страх сдавил горло, и она, оцепенев от ужаса и воздев руки, лишь таращилась на змеиную голову у своего лона.

– Не шевелись, – сказал Тети ровным голосом, будто речь шла о самом обыденном деле на свете. – Змея просто почувствовала тепло твоего тела. Она тебя не тронет, пока ты остаешься без движения.

Какое там двигаться! Нгата, окаменевшая, будто статуя, в полуобморочном состоянии, следила глазами, как шипящая рептилия в замедленном ритме раскачивалась из стороны в сторону, то опускаясь, то поднимаясь. Тети наслаждался происходящим. «Великие боги, сделайте же что-нибудь!» – взмолилась бы Нгата, если бы могла. Ничего не менялось. Целитель мгновение за мгновением наблюдал возбуждающую картину, следя, как аспидно-черная кобра извивается меж ног женщины. Нубийка уже перестала различать, где сон, а где явь. В любой момент змея могла нанести смертельный удар. И один лишь Тети имел над ней власть. Было ли то явью или плодом ее разыгравшегося воображения, но, продолжая пребывать в паническом страхе, женщина видела, как колдун поднял согнутые в локтях руки, растопырил пальцы и пошел на кобру.

Словно меряясь силой с магом, змея сначала энергично, а потом все медленнее опускала и поднимала голову, а затем раздутая диском шея разом опала, сузившись до размеров остального туловища, и кобра исчезла в той же щели, из которой появилась.

Нгата, все еще не в силах выйти из оцепенения, так и сидела с поднятыми руками и опущенным к своему лону взором. Разгоряченный необычным зрелищем, Тети ущипнул нубийку за кисти, и ее руки, как у куклы, упали, приняв прежнее положение. Если бы он сейчас толкнул Нгату, она бы рухнула наземь подобно черной статуе, сброшенной с пьедестала.

Тети кошачьим шагом обошел неподвижную нубийку, зрачками впитывая пышные округлости ее грудей и живота, увенчанного похожим на цветок пупком, и созерцая сладострастное место под завитками черных волос, там, где встречаются упругие бедра. Потом присел перед ней, чтобы поймать ее взгляд, выставил вперед растопыренные пальцы и повелительно гаркнул:

– Нгата, ты слышишь мой голос, голос Тети!

– Тети! Да! – невнятно донеслось из ее уст.

– Нгата, слушай меня, смотри на меня, смотри прямо в глаза! Что видишь ты, Нгата?

– Змею-урей…

– Что делает змея, Нгата, говори!

– Поднимается, раздувается… Глаза, как огонь…

– Ты боишься эту змею?

– Да, страшно, Нгата страшно, страшно!

– Слушай меня, Нгата! Ты больше не боишься змеи, ибо я, Тети, имею над ней власть, но ты должна делать все, что прикажет тебе Тети, все! Ты поняла?

– Все. Нгата понимать.

– Ты должна делать все, что я от тебя потребую, и никогда не задавать вопросов! Слышишь?

– Нгата никогда не задавать вопросов. Нгата делать все.

– Хорошо, Нгата. Внимание, сейчас я разбужу тебя. Я щелкну пальцами, змея исчезнет, а ты ни о чем не будешь помнить.

И действительно, едва лишь большой и средний пальцы Тети произвели резкий щелчок, Нгата поднесла руки к глазам и потерла их, словно только что проснулась.

– Иди ко мне, Нгата, – сказал чародей, – исполни мой приказ…

Охраняемый злобными псами, Сененмут провел еще один день и ночь в темнице позади дома визиря. Он уже попрощался с жизнью, ибо не мог доказать, что стрела, выпущенная из его лука, не предназначалась ни служанке, ни тем паче принцессе. Рамос, его отец, был крестьянином и трижды в год в поте лица отвоевывал у Великой реки самое необходимое для существования – на большее не хватало. Разве мог он позволить себе писца, который защищал бы в суде его сына?

Тем более был изумлен Сененмут, когда утром третьего дня появились двое слуг «пристанища истины», другими словами, два храмовых жреца, которые, встав по обе стороны, молча препроводили его через узкие улочки пригорода к храму Амона в Карнаке. Сененмут даже мысли не допускал, чтобы задавать вопросы этим бритоголовым жрецам с их суровыми взглядами и накинутыми на плечи леопардовыми шкурами. Перед великим пилоном, вознесшимся выше любого здания в городе, навстречу им выступил Пуемре, второй жрец Амона. В руках он держал мешок.

– Следуя желанию Лучшей по благородству, – коротко возвестил он, – оракул Амона решит, виновен этот юноша или нет. – Он протянул мешок жрецам.

И прежде чем Сененмут в своем смятении сумел найти ответ на вопрос, с чего бы принцесса Хатшепсут могла желать, чтобы судьбу ничтожного определял оракул, ему на голову натянули мешок, достающий до колен, и завязали его вокруг чресл. Потом подтолкнули юношу на порог храма, куда простым смертным вход был запрещен под страхом смерти. Сердце Сененмута бешено колотилось. Удушающий жар бросился в лицо, затем под мешок начала пробираться едкая вонь. Охваченный паникой, Сененмут зашатался, принялся хватать ртом воздух, чувствуя, что вот-вот упадет. Но ни одна рука не протянулась ему на помощь. Может, он стоит посреди полыхающего огня? Не земля ли горит у него под ногами? Не в состоянии даже вообразить себе таинственные внутренние помещения храма, он попеременно ощущал то зной, то холод. Неужели он должен кончить жизнь в пламени?

Вдалеке, словно из мрачного подземелья, раздалось жалобное пение хора высоких женских голосов, прерываемое систрами и трещотками. Голоса становились все ближе и ближе и как будто плясали в экстазе вокруг злоумышленника. Теперь Сененмут начал разбирать, что они поют: «Берите мирру и елей, украшайте грудь венками. Прекрасный бог Амон милостив!»

Но он не мог видеть, как храм постепенно наполнялся красноватым мерцающим светом горящих факелов. Оракул Амона требовал многоголового свидетеля. А посему были призваны явиться все посвященные: жрецы и жрицы, вельможи и высшие чиновники. Все больше и больше фигур выходили из-за могучих колонн гипостильного[14] зала, чтобы с подозрением разглядеть жалкое создание, которое, качаясь, как тростник на ветру, стояло перед пылающим жертвенным огнем. Черный густой чад медленно поднимался, ища отдушину в каменных перекрытиях, и наполнял священные палаты едва переносимым духом.

Вдруг из клубов дыма одновременно вышли две фигуры, перед которыми все присутствующие пали ниц: верховный жрец Хапусенеб, а с ним судья и визирь Сенземаб. В полном молчании они заняли места по правую и левую руку от злоумышленника и повернулись лицом в ту сторону, откуда появились. В мертвой тишине слышались только треск огня и шипение факелов, когда из портала святая святых показалась парящая в воздухе статуя Амона в человеческий рост. В первые мгновения все были охвачены ощущением полной иллюзии, что статуя парит, но потом из дыма выступили четверо нагих жрецов с шестами на плечах. Мелкими семенящими шажками они вынесли тяжелую статую и застыли перед жертвенником с чадящим огнем.