Филипп Ванденберг - Наместница Ра

• Название: Наместница Ра
• Автор: Филипп Ванденберг
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2015
• ISBN: 978-966-14-9364-2, 978-5-9910-3358-9

Древний Египет. Дочь Тутмоса I становится первой в истории страны женщиной-фараоном. Умная и решительная, своенравная и отчаянно смелая, красивая и обольстительная, царица Хатшепсут, Лучшая по благородству, возводит храмы и обелиски и правит более жестоко, чем ее предшественники. Что же мешает этой необыкновенной женщине обрести счастье?

---

И когда девушка завизжала, как молодая кошка в охоте, и возликовала, подобно хору жриц, поющих гимн Мину, когда она страстно возопила: «О мой Сененмут! Мой прекрасный возлюбленный!» – гигантская волна подняла его на гребень, закружила, несметное число раз накрывая бурлящей пеной, и мягко вынесла на ласковый, залитый солнцем песчаный берег.

– Моя принцесса, моя любимая, – прошептал Сененмут, – ты цветок лотоса в водах вечности! Все, что имею, отдал тебе.

Хатшепсут улыбнулась.

– И очень щедро! Больше, чем я смогу вознаградить.

Он заглянул ей в глаза, не смеется ли она над ним. Девушка смотрела серьезно.

– Как бы я хотела, чтобы Ра, правитель миров, утром восходящий на горизонте, вечером уплывающий отдыхать, не предназначил мне судьбу дочери царя! Тогда я могла бы уйти с тобой, обрабатывать поле, печь хлебы, а по ночам возлегать с тобой, когда меня позовешь!

Сененмут зажал ей рукой рот.

– Не говори таких слов! Я – сын крестьянина Рамоса, ты – дочь фараона Тутмоса. Неправедно то, что мы сделали.

– Неправедно, да, – ответила принцесса. – Но таково было желание моего сердца. Разве должна я страдать от жажды, когда рядом бьет родник?

Сененмут пожал плечами.

– Кому тебя предназначили?

– Отец отдал меня юному Тутмосу, чтобы кровь солнца не иссякла.

«Этому тюфяку?» – мысленно ужаснулся Сененмут. Ему приходилось видеть царевича на праздниках и шествиях, этого маменькиного сынка, всегда находящегося подле Мутнофрет. Сененмут закрыл лицо локтем.

– Знаю, что ты думаешь, – сказала Хатшепсут. – Наверное, жалеешь меня из-за того, что мне придется жить с выродком. Не печалься! Я придумаю, как с этим справиться. И ты мне в этом поможешь.

– Да, – с готовностью согласился Сененмут.

II

Бритоголовые жрецы размахивали кадильницами с фимиамом и монотонно читали заклинательные молитвы:

– Изыди, дух болезни, притаившийся в членах фараоновых! О, бог, будь ты в мужской или женской ипостаси, ты, сокрытый от глаз, покинь его!

Фараон Тутмос, ослабевший, весь в поту, корчился на своем ложе. Приступы лихорадки сотрясали его тело.

– Помет льва, помет пантеры, помет газели, – вступил Хапусенеб, раскладывая высушенные экскременты на область сердца, желудка и печени царя, – проникните в Сах[15] фараона и убейте своим духом все дурное!

Верховный жрец окропил зловонным настоем сосновой живицы, смешанным с соком латука, чеснока и сельдерея, бившееся в судорогах тело и замешал на нем экскременты диких животных.

Фараона от этой процедуры вырвало, и Хапусенеб возликовал:

– Бог болезни исходит! Хвала Амону!

Тут в покои вошел Тети. Это Яхмос послала за целителем, потому что медицине доверяла больше, чем таинствам посвященных. Яхмос схватила Тети за руки и в слезах умоляла его помочь Тутмосу, обещая ему все золото из ларей своих предков.

Тети попросил жрецов удалиться и велел рабам обмыть фараона. Как только все было исполнено, он вынул небольшой острый нож.

– Целитель, хранитель жизни, что ты намерен делать? – в ужасе воскликнула Яхмос.

– Осирис уже стоит подле него, – спокойно ответил Тети. – Если и есть еще одно средство, так только это! – Он поднял нож. – Биение его сердца слабо. Оно больше не в силах выкачивать яды из тела.

Увидев растерянность на лице царицы, Тети пояснил:

– Знай же, главная супруга фараона, что от сердца во все члены отходят каналы, которые несут с собой жизнь, как воды Нила, орошающие поля.

Он подошел к фараону, который теперь затих, и уверенным жестом вонзил нож в определенное место на шее. Поток темной крови пролился в чашу, поднесенную целителем. Не поднимая глаз, Тети продолжил свою речь:

– Четыре из этих каналов ведут к глазам, носу и ушам, по шесть – к рукам и ногам, четыре других – к печени, легким, селезенке и кишечнику, а два – к мошонке и мочевому пузырю. – Он сделал еще три надреза в области живота, откуда хлынула кровь, и вещал дальше: – Подобно тому, как все живое на полях гибнет, если каналы закупорены, умирает и человек, если его сердце не может больше прогонять кровь. Сейчас я искусственно создал отводы. Будет на то воля Амона, твой супруг поправится.

Яхмос уже бросилась целовать руки целителя, как вдруг тело фараона изогнулось в предсмертной судороге и обмякло – так падает замертво жертвенный бык, заколотый верным ударом жреца. Кровь из надрезов иссякла. Лицо Тети омрачилось, он повесил голову. Фараон Тутмос был мертв. Душераздирающий вопль сорвался с уст Яхмос. Его услышали ожидавшие за дверьми жрецы, которые поспешили возвратиться в покои, чтобы начать водить таинственные хороводы вокруг тела усопшего.

Хапусенеб заунывно запел:

– О, царь загробного царства Осирис, владыка Абидоса[16], смотри, я прибываю к тебе. Праведными путями ходило сердце мое. И нет в моем сердце греха.

Яхмос, скорбящая супруга, разорвала на себе одежды, так что обнажились груди, служанки подали ей корзинку с илом из поймы Нила, которым царица обмазала себе голову и лицо, а потом твердо произнесла:

– Так ступай же, сын Амона, к богам, породившим тебя! Да будет тебе дана жизнь на миллионы лет!

Хатшепсут держала мать за руку. Мутнофрет и юный Тутмос стояли рядом. Из глаз их лились слезы. И года не прошло, как по воле отца соединили брачные узы Тутмоса и Хатшепсут – вполне формальной и обыденной церемонией, мало что изменившей в жизни царской дочери. Если она и не презирала молодого супруга, то уважения к нему никак не выказывала. А с чего молодой женщине в цветущем возрасте почитать неуклюжего бестолкового двенадцатилетнего мальчишку?

Принцесса, в противоположность матери, не уронила ни слезинки. Она не простила отцу принуждения к этому браку, а уж любить его никогда не любила.

– Страна под твоим управлением процветала в сытости и довольстве, – заходилась в рыданиях Яхмос. – Повсюду царили мир и порядок. Нубийцы и азиаты с поклоном приходили к дворцу твоему. Народ твой припадал к стопам твоим и целовал землю под твоими сандалиями. А теперь Ка[17] покинул тебя, чтобы предстать перед Великой Эннеадой[18] богов!

Все присутствующие чинно кивали. С громкими воплями, бия себя в грудь, женщины царского дома в сопровождении служанок выбежали из дворца на улицы, чтобы оплакать умершего согласно погребальному обряду.

Этой ночью Хатшепсут никак не могла заснуть. Из западной пустыни доносился вой шакалов. В конце концов она встала и начала беспокойно ходить по покоям. Будущее казалось ей туманным. Кто теперь сядет на царский трон? Тутмос? Ни за что!

Она накинула на калазирис легкое покрывало и разбудила Сат-Ра, спавшую в соседней комнате.

– Идем, – коротко сказала Хатшепсут, и кормилица сразу обо всем догадалась.

Сат-Ра знала не только о каждом шаге Хатшепсут, но и обо всех сокровеннейших мыслях своей подопечной. Разумеется, ее любовная связь с Сененмутом не была для Сат-Ра тайной. Она даже потворствовала ей, поскольку тоже считала юного Тутмоса неподходящим мужем для принцессы.

Обе женщины выскользнули из дворца и крадучись пошли по темным улицам Фив. Свободно разгуливающие кошки, не ожидавшие наткнуться на столь поздних прохожих, с громким мяуканьем бросались врассыпную, за запертыми воротами тявкали собаки.

У дома крестьянина Рамоса Сат-Ра вышла вперед и постучала в двери. Хатнефер отперла и смущенно сообщила, что Сененмут не ночует дома и что она не знает, где он.

Сат-Ра и Хатшепсут молча переглянулись. И вдруг принцессу словно прорвало, она схватила кормилицу за руку и потащила за собой.

– Что на тебя нашло? – бормотала Сат-Ра.

Хатшепсут, стиснув зубы, тянула и поторапливала кормилицу. Только перед домом начальника войск Птаххотепа женщина поняла, что задумала принцесса.

– Откройте! – Хатшепсут изо всех сил колотила костяшками пальцев в дверь. – Откройте же!

Чуть погодя на пороге появилась Руя, сочная, как дыня в плодородных землях, с легким покрывалом вокруг бедер. Хатшепсут оттолкнула ее и ворвалась в дом, прежде чем хозяйка успела загородить дорогу.

– Я так и знала! – ядовито прошипела Хатшепсут. – Бог Мин мне свидетель, я знала!

Перед ней, в постели начальника войск, лежал Сененмут, стыдливо прикрывая наготу льняным покрывалом.

– Неужели тебе не хватает моей любви, что ты обманываешь меня с этой безродной солдатской потаскухой? – На глаза Хатшепсут навернулись слезы. – Что у нее есть такого, чего нет у меня? Обвисшие титьки? Или ее жирные ляжки так возбуждают, что ты от меня бежишь к ней? А может, ее колючие глазки околдовали тебя? – Сат-Ра попыталась остановить принцессу, но та распалялась все больше. – Разве не я послала тебе Неферабета, царского писца, чтобы он обучил тебя речам и письменам? Не я ли дала тебе в учителя Инени, царского архитектора, чтобы он привил тебе навыки своего искусства? И вот чем ты отплатил мне!

Хатшепсут упала на колени и спрятала лицо в ладонях. Сененмут в растерянности сел на постели, не зная, что ему делать.