Филипп Ванденберг - Наместница Ра

• Название: Наместница Ра
• Автор: Филипп Ванденберг
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2015
• ISBN: 978-966-14-9364-2, 978-5-9910-3358-9

Древний Египет. Дочь Тутмоса I становится первой в истории страны женщиной-фараоном. Умная и решительная, своенравная и отчаянно смелая, красивая и обольстительная, царица Хатшепсут, Лучшая по благородству, возводит храмы и обелиски и правит более жестоко, чем ее предшественники. Что же мешает этой необыкновенной женщине обрести счастье?

---

Кия увидела подрагивающее древко с оперением и, не помня себя, будто за ней гнались шакалы, помчалась по узкой тропе в долину. Спотыкаясь, падая, обдирая в кровь колени и снова поднимаясь, она неслась как сумасшедшая, пока не рухнула без сил на том месте, где пустынный горный кряж сменялся плодородными землями.

Юный Тутмос, разодетый, как танцор на священном празднике Опет, вошел в покои своей супруги Хатшепсут.

– Корона фараоном еще не делает! – расхохоталась Хатшепсут, намекая на его помпезный головной убор.

Хатшепсут, расчесывая свои длинные смоляные волосы, слушала чарующую игру слепого арфиста. Кроме фараона, он был единственным мужчиной, которому дозволялось входить в покои юной царицы.

Тутмос снял с головы высокую корону, но и в полосатом сине-красном платке-немесе под ней он выглядел довольно импозантно.

– Сомневаешься в моих способностях, знаю, – усмехнувшись, сказал фараон. Он уселся в изящное кресло с ножками газели и резной спинкой с иероглифами богини мудрости Маат.

Хатшепсут покачала головой:

– Я не сомневаюсь, я знаю это наверняка. Как и то, что Ра каждое утро восходит на небосклоне. Как непреложно то, что мужчина извергает, а женщина принимает в себя. И что все рожденное однажды вернется к Осирису.

Тутмос, неспешно налив вино в золотую чашу, ответил:

– Однако таковой была священная воля твоего отца…

– Помню, – с досадой в голосе оборвала его Хатшепсут. – Поэтому я и стараюсь следовать воле моего отца – да живет он вечно!

– Целыми днями взывал я к Ра-Хорахте – от его восхождения и до заката – и приказывал забивать белых быков, чтобы принести на алтарь Амона лучшие куски. Я обращался к богу с единой молитвой: чтобы он переменил твое отношение ко мне и чтобы ты любила меня, как Исида своего брата и мужа Осириса.

– Что касается любви, тут и вся Эннеада богов бессильна. Тебе известно это.

Тутмос согласно кивнул и с церемонным видом изрек:

– Вскоре серп бога луны Хонсу уступит место серебряному диску, и семьдесят дней обряда бальзамирования закончатся. Но прежде чем жрецы направят к западу священную барку с мумией нашего отца, должно быть заложено семя для потомков крови солнца.

– Смилостивься, Хатор! – Хатшепсут опрокинулась на постель, задрала подол своего калазириса и насмешливо произнесла: – Тогда за дело, сын фараона!

Тутмос повесил голову.

– Только не так, Хенеметамон. – Это второе имя молодой царицы означало «Та, которую объемлет Амон».

– А ты ждешь, что я буду соблазнять тебя, как портовая потаскуха, звуками систра и сладким ароматом моего грота? – Хатшепсут рассмеялась. – Тогда почему бы тебе не взять какую-нибудь безродную, хотя бы нубийскую рабыню с широкими бедрами и толстыми губами? Твой отец тоже был не слишком разборчив, когда брал твою мать.

Тутмос вскочил и в гневе топнул ногой.

– А ты вообще уверена, что царь Тутмос – твой отец? Я, Тутмос младший, его сын, лучшее доказательство тому, что ночами он дарил свою благосклонность другим женщинам. Думаешь, твоя мать Яхмос в это время сидела в гареме, вознося молитвы?

– О нет! – вскипела Хатшепсут. – Когда я еще была ребенком, моя мать Яхмос рассказывала мне такую историю: бог Амон узрел женщину несказанной красоты, стройную, с вьющимися локонами, и послал к ней ибисоголового Тота[20], чтобы он узнал, кто эта красавица. Тот возвратился и сообщил, что прекраснейшая из прекрасных зовется Яхмос и она верная жена фараона Тутмоса. Тогда бог Амон трижды обернулся вокруг себя и принял облик ее супруга. Он явился во дворец и нашел красавицу спящей. Божественный аромат Амона пробудил Яхмос, и она улыбнулась ему. Амон же воспылал к ней, и она возликовала, пораженная его красой: «О, вершина великолепия, твое сияние объемлет меня!» Тогда Амон, властитель Карнака, обратился к матери моей Яхмос: «Я вложил в твое тело дочь, и ты назовешь ее Лучшая по благородству, то есть Хатшепсут, а также дашь ей еще одно имя – Та, которую объемлет Амон, то есть Хенеметамон». И прежде чем исчезнуть, добавил на прощание: «Моя дочь будет царем этой страны».

Тутмос едва заметно вздрогнул. Он просто не дорос до своей молодой жены. Хатшепсут была не только старше, но и умнее, прозорливее, сильнее его. Так что он отпил из чаши глоток и собрался молча удалиться. Но в этот момент в покои царицы ступила служанка Исида с корзиной сочных румяных яблок и черного винограда. Исида едва вышла из детского возраста, однако под легкой одеждой уже угадывались округлившиеся формы.

– Может, тебе взять ее? – крикнула Хатшепсут вслед униженному супругу.

Взбешенный ее словами, Тутмос развернулся, подступил к оробевшей служанке, сорвал поясок с ее чресл и опрокинул девушку на ложе царицы. Словно мемфисский Апис, он набросился на нее, подмяв под свое тучное тело. С неистовой яростью, одним рывком царь раздвинул стройные бедра служанки и ворвался в нее с такой мощью, что та закричала, как загнанный зверь, который больше не в силах сопротивляться.

– Ты его чувствуешь? – прохрипел Тутмос. – Это обелиск фараона, который вдохнет жизнь в твое тело, подобно бараноголовому Хнуму![21]

– Да, чувствую его, – с дрожью в голосе пискнула Исида. – Чувствую, подобно Нилу, приемлющему в себя весло гребца.

Лицо царицы помрачнело, в глазах разгорелся пламень зависти и злобы. С яростью дикой кошки она кинулась на упивающуюся парочку, вцепилась в супруга, оторвала его от взвизгивающей служанки и гневным взором приказала ей исчезнуть. А потом широко раздвинула ноги, давая понять, что готова принять в себя фараона, подобного Мину с поднятым фаллосом.

На семидесятый день по завершении земной жизни фараона Тутмоса жрец Ур[22] храма в Карнаке созвал жрецов мертвых в палату бальзамирования, где тело фараона лежало в растворе щелочи. Музыканты щипали струны и дули в свои инструменты, танцоры, прищелкивая, высоко прыгали, а рабы махали опахалами из плотных пальмовых ветвей. И над всем этим действом плыли облака фимиама.

Жрец Ур, завершавший обряд бальзамирования, воскликнул:

– Воистину бог солнца ты, владыка о двух головах льва! Ты – Гор и мститель за отца своего Осириса! Священной водой Нила омыли мы тебя спереди и селитрой сзади. В молоке священной коровы Хатхор искупали тебя. И вот все дурное вышло.

Натр вытянул из тела царя все жидкости. Бальзамировщики через единственный, левосторонний, разрез в паху очистили всю брюшную полость от внутренностей, удалили сердце, печень, почки и легкие. Чтобы добраться до мозга, серебряным резцом рассекли носовую перегородку и с помощью железного крюка извлекли его. Теперь все законсервированные органы были помещены в четыре канопы, которые стояли готовыми к погребению вместе с мумией.

Вперед выступил жрец Сем[23] с накинутой на плечо леопардовой шкурой и начал обряд отверзания уст. Жезл с наконечником в виде головы барана он вставил в рот мертвого фараона и повернул так, что клацнули челюсти, а потом начал заупокойную молитву:

– Взирай, Осирис, божественный отец, отверзаю уста сыну твоему, дабы вернулась к нему жизнь! Пусть его Сах не станет добычей червей, подобно телам животных на земле, птиц в поднебесье и рыб в водах! Пусть все его члены и органы навечно останутся при нем, подобно тому, как твой Сах вечно при тебе!

После этого жрецы продолжили ритуал. Они покрыли тело фараона золотом, плотью богов. На пальцы рук и ног надели золотые наперстники. Разрез в паху закрыли золотой пластиной, на руки – до локтя – и на ноги – по колено – надели золотые браслеты и кольца, на шею и грудь возложили золотую пектораль и множество амулетов.

Далее руководство принял на себя жрец Ур. Рабы подали ему щедро пропитанные миррой льняные платки и благоухающее виссонное полотно, нарезанное лентами. Он туго набил рот и нос мумии льном, чтобы не ввалились щеки и не сплющились ноздри, а потом начал бинтовать: сначала руки и ноги, за ними туловище и только под конец голову. После каждого готового слоя за работу принимался второй жрец: он обмазывал виссон кипящей камедью – и так семь раз.

– Восстань, Осирис! – провозгласил жрец. – Ты вновь обрел твердость, о, бог с остановившимся сердцем! Твоя глава снова крепка на спинном хребте, так взойди же на свой трон!

Четверо жрецов поставили мумию, прислонив к стене, четверо других внесли золотой саркофаг, изготовленный самим Тхути, золотых дел мастером при дворе фараона. Это был внутренний гроб в форме мумии с парой крыл, перья коих, покрытые синей и красной эмалью, простирались от плеч до стоп. На груди – изображение коршуна, символа Верхнего Египта. На голове – устремленная вперед священная кобра урей – символ Нижнего Египта. В отличие от спеленатого тела глаза царя были широко открыты.

Саркофаг поставили перед мумией. Рабы фараона внесли кувшины и миски с мясом, хлебом, пивом, вином и фруктами. Верховный жрец воззвал зычным голосом, многократно отразившимся от стен золотой палаты: