Борис Егоров - Воробей в пустой конюшне, или Исповедь раздолбая – 2

• Название: Воробей в пустой конюшне, или Исповедь раздолбая – 2
• Автор: Борис Егоров
• Жанр: Русское современное

Эта книга – продолжение уже опубликованной «Исповеди раздолбая». Рассказы о моей нескучной и разнообразной жизни в разных уголках страны и всякой заграницы.

---

Впоследствии я узнал, что в подобных конторах постоянно практиковалась сдача бродяг в аренду. Либо на день, либо… насовсем. От цены зависело. А вот тогдашний начальник приемника в Актюбинске сделал проще. Он договорился с кондитерской фабрикой и бродяги колотили ящики под конфеты. За это они получали по вечерам тарелку каши и пачку самых дешевых сигарет. Раз в неделю приезжала машина с тарной дощечкой, в которую после разгрузки закидывали готовую продукцию. Два бродяги, по мнению начальства не склонные к побегу, ехали на фабрику в качестве грузчиков. Однажды мне довелось в этой роли выступить.

Пока мой напарник занимался разгрузкой – погрузкой, я в соответствии с полученными инструкциями бегал по цехам с двумя наволочками, которые быстро наполнялись всякой… кондитеркой – конфетами всех сортов, мармеладом, ломаным шоколадом… А потом я заблудился и попал в подвал с длинными стеллажами, на которых стояло множество здоровенных разноцветных стеклянных бутылей. Какой – то древний дед вылез из-за стола, за которым сидел, и спросил: «Из кутузки, што ль?» Получив утвердительный ответ, налил мне один за другим два стакана кондитерской «композиции». Убийственная жидкость градусов семидесяти крепостью и очень вонюче – ароматная.

Очнулся я уже в кутузке на нарах. Под глазом был свежий синяк – сувенир от дежурного по приемнику – распределителю. А на словах он мне велел передать – «пусть радуется, что здесь срока не добавляют. А то бы он у меня отсюда вышел вместе со мной. Я – на пенсию, а он – на свободу!»

Искусство принадлежит народу

«Так случиться может с каждым, если пьян и мягкотел.» Я напевал эту песенку себе в утешение, проходя мимо парковых скамеек и заглядывая под них в поисках пустых бутылок. Да, да! Бутылок! А что прикажете делать, если очень-очень кушать хочется, а в карманах – и рупь не ночевал!

Ну, если вам интересно – могу объяснить. Работал я в те года в Актюбинской области на своих буровых. А в родной город Москва наведывался, как гость – культурки прихлебнуть. Вот и в этот раз приехал я в Москву – как приличный человек. Что-то затосковал я по цивилизации. Захотелось вдруг обойти все музеи, изучить новинки ВДНХ; если получится – попасть в театр на Таганке и в театр Ленком. Посмотреть там на живых Высоцкого и Караченцева. Чтоб было потом о чем рассказать браткам – буровикам. В общем, планов – громадье… И началось все хорошо. Выставку достижений народного хозяйства за день всю облазил. А вот когда на музеи переключился… В Третьяковской галерее познакомился я с женщиной. Точнее сказать – она со мной познакомилась. Она меня научила, как надо на картины смотреть через дырку в кулаке. Чтобы рама в глаза не бросалась. Дама солидная такая. В темном костюме, в очках, никакой помады на ней. Слово за слово – разговорились. Она, как узнала – зачем я приехал – руками всплеснула. «Бож-же мой! И у кого-то еще поворачивается язык ругать современную молодежь! Уровень развития у нее, видите ли, низкий! Запросы, понимаете ли, примитивные! Вот стоит передо мной современный молодой человек, который приехал из Актюбинска в Москву не на футбол! Не на концерт каких-нибудь звезд эстрады!» Ну, в общем, и так далее, и так далее. Я, честно сказать, с отвычки малость сомлел от удовольствия. Не приходилось мне про себя такое слушать. Я еще, помню, резко зарубил себе на носу: «Следи за языком! Соответствуй… непримитивному запросу.»

Пригласила она – звали ее Изольда – меня к себе. Вроде как альбомы испанских художников посмотреть и с мамой познакомить – чтоб утешить ее. Показать, что не вся нынешняя молодежь – алкоголики и наркоманы. Я замялся – с пустыми руками не привык по гостям шастать, а тут… Жевал, жевал мочалку, а Изольда мне и говорит: «Да прекратите вы выдумывать. Ничего не надо. Мы с мамой одну бутылку коньяка уже полгода пьем, и в ней еще больше половины.» Я встрепенулся: «Изольда! Один момент!» И нырнул в ближайший магазин. Там взял три пузыря коньяка «Арарат» и кучу всяких шоколадов. Этой… Изольде сказал: «Чтоб вам еще на полтора года хватило.» Какой приятный смех был у этой дамы…

В общем, вся эта история выеденного яйца не стоит. Мама ее оказалась вовсе и не мама, испанских альбомов там и в помине не было, и за полгода эта пара… искусствоведок, по-моему, вполне бы выдула железнодорожную цистерну коньяка. В три дня и три ночи они посадили меня на мель. Я вылетел в трубу. Даже неприкосновенный запас каким-то образом улетучился. Когда до них дошло, что коровка перестала доиться, они, не мудрствуя лукаво, поинтересовались у меня – есть ли у меня в Москве знакомые. По той простой причине, что им срочно приспичило ехать в Сыктывкар к тетке. Ну, ясно… Я только и спросил, одевая кроссовки: «А что, тетка – она тоже… художница?»

Вот такие пироги. С котятами. В первую очередь я, как Мимино, продал часы (в отличие от него – удачно). И, как в песне Владимира Семеновича (у него, по-моему, на любую ситуацию в жизни песня найдется!): «В Сочи рупь последний трачу – телеграмму накатал: «Шлите денег! Отбатрачу. Я их все прохохотал.»

Нда-а… Девять дней сидел я на диете. Правда, один раз повезло. Нашел я столовую, где хлеб на столах лежал бесплатный, чай в титане – тоже бесплатный. Картофельный гарнир стоил четыре копейки порция. (Я рассказываю о 70 – х годах.) И как-то ем я этот гарнир – чувствую, вроде жила какая-то попалась. Обсосал я ее, вытянул изо рта и – читаю на ней: «Беломорканал»! Мундштук от папиросы! Я ради смеха пошел показывать его официанткам. А они решили, что я хочу скандал закатить, и очень быстро принесли мне целое блюдо котлет – типа, на, ешь, только не ори. От я наелся тогда… А потом, как дед Щукарь, страдал. Хорошо, хоть в те времена туалеты бесплатные были…

Балык, хиппи и цивилизация

Вот и закончился очередной полевой сезон. Гуд бай, моя буровая, до весны. В кармане лежит любимая книжка с очень интересным содержанием – в смысле, сберегательная. Ну, конечно, там же и купюры на дорожные расходы. В левой руке – увесистая сумка с банками икры, севрюжьим копченым балыком, бутылками не скажу с чем, сайгачьими рогами, черепашьими панцырями и… прочей экзотикой. На правом плече висит чехол с гитарой, а в руке зажат билет в купейный вагон на душанбинский поезд до Москвы.

Подошел я к своемы вагону. У входа стояли две проводницы – не то, чтобы уж совсем красавицы, но для сельской местности – вполне даже аппетитные. Глядя на мою гитару, одна другой сказала: «Том, ты посмотри! Еще один музыкант на нашу голову». Ну, я сразу не стал их охмурять, учитывал свою полугодовую одичалость в пустынях. Отдал билет, поднялся в вагон и стал устраиваться в своем купе, в котором, кроме меня, никого не оказалось. Позже я выяснил, что вообще на весь вагон было всего пассажиров с десяток.

Ладно. Расположился я. По причине жары и духоты остался в тоненьком трико и майке. Зашла проводница, принесла постельное белье. Посмотрела на меня смеющимися глазами: «Парень, а ты случайно не хиппя?» Свят-свят! Я покрутил башкой: «А что, есть нужда в хиппи?» Деваха фыркнула: «Да не, нам и одного от пуза». И ушла.

Несмотря на жарищу, я не стал нарушать древних традиций. Конец сезона – это конец сезона. Праздник, так сказать. Поэтому я достал из сумки бутылку водки, балык, маленькую дорожную баночку икры – остальные банки были трехлитровые – и хлеб. Чертыхнувшись на свою забывчивость – типа, сразу не мог спросить! – пошел к проводицам за стаканом. В проходе у открытого окна стоял такой колоритный персонаж, что я даже чуток в ногах запутался. Густая грива нечесанных волос лежала на плечах, на голый торс было надето натуральное пальто, застегнутое в районе груди на здоровенную медную булавку. Завершали картину какие-то красные подштанники в обтяжку и босые ноги. Протискиваясь мимо этого персонажа, я заметил, что в его купе – соседнем с моим – на столике стоит коньяк и всякие цветастые консервные баночки, а на спальном месте лежит гитара.

Взял я у девчонок стакан, сказал им, что чай мне пока не нужен, и вернулся в купе. Сначала я хлопнул за окончание сезона – «Дай Бог, чтоб не последний!», потом, чуть погодя, за спокойное путешествие. Заел икрой и балыком, покурил в открытое окно и растянулся на влажных простынях. Стал… адаптироваться к цивилизации.

Колеса убаюкивающе постукивали, и я лежал в какой-то полудреме. Очнулся от громкого голоса, который провозглашал: «Хиппи – это вершина человеческого сознания! Дальше ничего не будет. Все развалится, а останется одна только свободная любовь!» Послышался голос одной из проводниц: «Ну, ты говорить-то говори, а руки не распускай» Другая добавила: «Да! Не лапай, не купишь! Лучше налей». Насколько я понял, обе девахи сидели у моего экзотического соседа.