Нонна Орешина - Небо земных надежд

• Название: Небо земных надежд
• Автор: Нонна Орешина
• Жанр: Русское современное
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-91574-005-0

Истребительно-бомбардировочный полк, Забайкалье, конец девяностых годов ушедшего столетия. Суровая романтика нечастых полетов, описанных автором наглядно и динамично, потрясающая красота бескрайнего неба и контрастом – будничная, заполненная бесконечными заботами, но и дружбой, любовью жизнь на земле. В романе поднимаются проблемы боевой авиации, преемственности летного мастерства и другие насущные вопросы. Делаются попытки через размышления и поступки героев произведения противостоять тому негативному, что привнесла с собой Перестройка, и найти пути возрождения летного Духа, патриотических чувств и – надежды.

Роман посвящен летчикам, молодежи и всем, кто Душой своей устремляется в Небо.

---

Скорость – километр за четыре секунды… Она смазывает, растягивает, стирает все, что стремительно проносится под плоскостью. Она убивает посторонние мысли, чувства, желания… Она гипнотизирует, опасно завораживает, холодит в груди, съеживая сердце. Все, лежащее по сторонам вблизи, разворачивается, прежде чем ускользнуть назад, а дальнее остается на месте до поры до времени, исчисляемого секундами.

Плато оборвалось внезапно – третий поворотный. Стрелка радиовысотомера дернулась и невозмутимо зафиксировала триста метров, а чуткая стрелка задатчика курса торопливо развернулась в сторону полигона – Демин довернул самолет и снизился еще… Теперь под ним блестящей змеей петляла река с крутыми берегами. Демин шел по руслу и словно нанизывал ее извивы на вытянутый нос истребителя-бомбардировщика.

Сейчас будет контрольный ориентир – линия ЛЭП. Коротко доложить руководителю дальней зоны, в ответ получить лаконично: “Выполняйте, 231-й”.

Металлические опоры промелькнули в стороне, блеснув проводами и чуть приметными бусинками изоляторов. Демин снизился еще, обостренно чувствуя хирургическую точность своих движений. Кольцо горизонта стянулось, сопки по сторонам маловысотного коридора обрели величину. Краем глаза он отмечал их назойливое присутствие, хотя взгляд был устремлен только вперед. Где-то там, на приближающейся и ускользающей границе земли и неба, чуть в стороне от курса, должна замаячить вышка руководителя полетами на полигоне.

Демин глянул на радиовысотомер. Стрелка упрямо показывала двести метров, хотя несколько секунд назад рука зафиксировала сто пятьдесят и снижала истребитель до ста. Можно и до пятидесяти. Раньше это была его любимая высота. И ничего не замирало, не холодело, как сейчас. Казалось, вся жизненная сила, что есть в нем, притягивается, сливается в направлении взгляда, сосредотачивается в ладонях, и он понимает машину не мозгом, а телом – плечами, грудью под сбруей привязных ремней, икрами ног, брюшным прессом, и, прежде всего, тем местом, которое прочно припечаталось к парашюту в чаше катапультного кресла.

Когда скорость под девятьсот километров в час, а высота менее ста метров, когда все, что есть внизу, сливается в единый, пестрый поток, и ты сам сливаешься с этим потоком, а все в тебе самом – с самолетом; когда ощущения обостряются, и долгие доли секунды все живет настороженным Я, адреналин впрыскивается в кровь щедро… Смесь восторга и ужаса, испытанная им – подростком, когда отец впервые провез его на спортивном самолете на предельно малой высоте, давно переплавилось в стойкое чувство удовлетворенности. И вот теперь что-то нарушилось…

Демин с удивлением обнаружил, что ему не хочется снижаться, что нет желания влиться в скоростной коридор и испытать состояние лихости. Стрелка радиовысотомера слегка дрожала на цифре сто, и потребовалось усилие воли, чтобы сместить ее к восьмидесяти. До полсотни метров он снизиться не успел – полигон замаячил на горизонте остекленной головой вышки, похожей на зажженную от солнца свечу. Надо было набирать высоту для построения маневра, и вспотевшая ладонь охотно потянула ручку управления на себя. Напряжение отпустило, но в душе выпал осадок, пока всего лишь как неприятная взвесь, как будто родник души замутился.

“Так вот они, ставшие нормой перерывы в полетах как мстят… Раньше не замечал… Чего ждать еще?..” – пробилась из подсознания совсем не нужная сейчас мысль, и Демин плотно прижал кнопку радио.

– “Полянка”, 231-й. Иду к вам, триста, условия подхода…

– 231-й, к первому, триста, полигон свободен. Ветер двести семьдесят градусов пять метров в секунду. Цель сто пятая. Работу разрешаю, – не сразу откликнулся майор Веслов. Голос простуженный и чуть запыхавшийся, видимо, спешил руководитель полетами к микрофону с нижнего этажа, где топится печь.

– 231-му сто пять. Работу разрешили…

Пять секунд слизнули около полутора километров. Стремительно набирая высоту, Демин окольцевал полигон, цепко схватывая взглядом все, что было в пятикилометровом квадрате, опаханном неровными бороздами.

В центре – солидных размеров круг с крестом посередине. С высоты он похож на пуговицу, пришитую белыми нитками, с ободком, выведенным тоже чем-то белым. В стороне – выложенные камнями контуры каких-то строений. Колонна танков, БТР и чего-то, напоминающего грузовики. Давно и вдрызг разбитые зенитные установки, две шеренги самолетов, нашедших здесь свое последнее расстрельное пристанище.

Для начала по заданию – сброс практической бомбы. Цель номер сто пять – тот самый круг-пуговка, обведенный белым. На грязно-коричневом фоне с белесыми штрихами снега, в легкой приземной дымке он заметен не четко.

– 231-й. Маневр, – чувствуя внезапное волнение, доложил Демин.

– 231-му – маневр, – как эхо откликнулся майор Веслов.

Боевой разворот – любимая закорюка в небе. Ручка управления, слегка сопротивляясь движению Демина, идет по диагонали, тело наливается пятикратной тяжестью, и кажется, что не самолет выписывает невидимую линию в небе, а он сам вдавливает ее, впечатываясь в синеву. Стрелка высотомера несется по кругу, отсчитывая метры, таща за собой медлительную маленькую. Краем глаза Демин фиксирует: перевалило за тысячу триста. Вот он, этот восхитительный миг атаки! Миг собранности и воли, помноженный на экстаз охотника. Он неосознан, необъясним… потому что на это нет времени – отсчет идет на доли секунды.

Крен под сто пятьдесят – квадрат полигона с мишенью-пуговкой переворачивается, скользя уже в верхней части фонаря кабины самолета. Голову задрать, насколько позволяет заголовник катапультного кресла, шея повернута до хруста, взгляд исподлобья… Мозг вычисляет, интуиция подсказывает, опыт вносит свои поправки. Все должно совпасть: скорость, высота, крен, когда строишь мысленную линию полета, по которой истребитель поля боя должен выйти в нужную точку со временем, которого хватит на прицеливание, и углом, соответствующим единственно необходимому…

Резко опустив нос МиГа и разгоняясь в пикировании, Демин прибирает обороты двигателя… Зелень лобового стекла теперь снова окрашивает несущуюся навстречу землю со всем, что распласталось на ней. И поверх всего – светящееся пятно прицельной марки с уменьшающимися черточками дальности, расположенными по кругу…

Палец не сразу откидывает колпачок над боевой кнопкой на тыльной стороне ручки управления – дрянные перчатки!..Причем здесь перчатки? Он не точно выдержал траекторию. Исправляя, завяз в ошибке… Чувство неуютности, неудобства, как будто не на ту ногу натянул сапог… Еще можно исправить, еще целых три секунды… Марка прицела светящейся точкой ползет по земле, подбираясь к “пуговке”, разросшейся до размера чайного блюдца. Пунктир вокруг марочки уменьшается, словно тает…

– Огонь! – безмятежный женский голос речевого информатора заставляет Демина вздрогнуть, хотя, казалось, давно привык к дотошной “Рите”.

“Без тебя знаю…” – нажимая кнопку сброса, мысленно огрызается он.

Бомба ушла бесшумно. Самолет чуть дрогнул. Белый круг, юркнул под него, не давая увидеть место разрыва.

– 231-й. Сброс… – Демин почувствовал, как охрип его голос.

– Сброс подтверждаю, 231-й.

Выполнив маневр, набирая высоту для нового захода и пуска ракет, Демин напряженно ждал, когда выйдет на связь руководитель полетов. Гадал:

”Попал в крест в центре круга – не попал… Сейчас планшетист накладывает пеленги на карту-схему полигона… Чего медлят наблюдатели на корректировочных вышках, с данными тянут? Приморозились, что ли… Зато у меня – пекло, лоб в испарине… Пять секунд, десять… Чего они там – уснули?”

– 231-й, отклонение 120 – в простуженном голосе руководителя полетами явная усмешка. Или только кажется…

“Тройбан… – мысленно ахнул Демин. – Это я – летчик Первого класса, командир эскадрильи отбомбился на тройку!? Они там что – сдурели? Или я сам сдурел? Такого даже в училище не было… Стоп. Без нервов… Ведь чувствовал…”

Разворот… Взгляд прилип к ядовито-рыжему дымному пятну, растрепанному ветром. Пятно далековато от кромки круга. Что бы так промазать!..Такого не было и быть не могло… Но есть. Замороженная секунда тянется непростительно долго, застывая в душе продолжительной болью.

Что-то разладилось в автоматизме оттренированных, осмысленных движений. Машина словно отделилась от сознания, от физической сути Демина. Казалось, она неслась сама по себе, а он парил даже не в ней, а рядом, хотя перегрузка, еще державшая его тело, напоминала о слитности их судеб… Ощущение несовместимости было ново, неожиданно-пугающе, но, к счастью, недолго. Демин хотел смахнуть пот, стекавший со лба на ресницы. Не перегрузка, а то незнакомое, болезненное чувство мешало оторвать руку от рычага управления, и влага туманила взгляд.

Он мысленно обложил себя крепким матом, хотя в разговорах редко его употреблял, и вновь увидел все четко – цифры, стрелки приборов перед глазами, круто развернувшуюся землю и ощутил себя, опять слившегося с МиГом.