Александр Кваченюк-Борецкий - Любовь нельзя убить. роман

• Название: Любовь нельзя убить. роман
• Автор: Александр Кваченюк-Борецкий
• Жанр: Русское современное

Во время утренней пробежки в лесу, минуя просеку, Фрол Устюжанин, молодой врач, неожиданно натыкается на свежий холмик из земли, слегка присыпанный снегом. Что это может быть? Чуя неладное, он разгребает руками землю и под ней вместе с трупом молодого мужчины обнаруживает тело… Тело молодой женщины. Приглядевшись повнимательней, он узнает в ней…

---

Иринка не сразу, но, все ж таки, уступила Климу. Но с одной оговоркой: к ней не приставать. Иначе, она мамке своей и Лукерье Захаровне все расскажет. Клим пообещал, что не станет ее трогать ни при каких обстоятельствах.

– Ладно! Тогда пошли! – согласилась Иринка и взяла деньги.

Но когда они зашли в сарай и плюхнулись в сено, Клим спросил:

– А сколько тебе нужно денег, чтобы ты потрогать себя разрешила?

Иринка вначале сильно смутилась, а потом подумала и сказала.

– Много! Очень много!

– Ну, хорошо! – сказал Клим. – Я согласен тебе их дать! Только, когда вырасту и пойду работать…

Иринка округлив глаза, с удивлением посмотрела на него.

– Я – не банк и кредитов не выдаю! И, к тому же… Где – гарантия, что ты действительно вернешь мне потом деньги? А – вдруг, ты уедешь из села, и мы больше никогда не увидимся?

– Увидимся! – уверенно возразил ей Клим. – Чует мое сердце, что увидимся! Так, что зря не паникуй!

– А я и не пани…

Но Клим, не дав ей рта раскрыть, вдруг обнял ее и поцеловал взасос. Иринка вначале опешила. Но, когда ощутила его руку на том месте, где ей недозволенно было быть, дико завизжала.

– Закрой рот дура! Иначе, все село сюда сбежится! Тебе же потом хуже будет! Насмерть засмеют…

Наверно, испугавшись огласки, та сразу притихла. А Клим, воспользовавшись этим, начал стягивать с нее одежонку. Иринка вначале изо всех сил противилась ему. Но Клим был гораздо сильнее.

– Уймись! Уймись, говорю! – как змей подколодный, шипел он ей прямо в самое ухо.

Но Иринка не выдержала и от отчаяния взвизгнула вновь.

Неожиданно дверь в сарай отворилась, и в ее проеме показался… Фрол!

– Кто – здесь? – сердито спросил он, напряженно вглядываясь во тьму.

Зарывшись с головой в сено, Клим и Иринка сразу затихли, чтобы нечаянно ни чем не выдать себя.

– Клим! Это – ты? Выходи! Я знаю, что ты – здесь!

Прошло какое-то время прежде, чем сено зашуршало и в сумрачной глубине обозначился силуэт.

– Ты – что? Следишь за мной, сопляк?

– Больно надо! – возразил Фрол. – Просто, я шел мимо… Слышу, в сарае – возня какая-то… Вот я и подумал, дай, зайду! Вдруг там сено воруют! Хозяйке чем потом скотину кормить?..

– Будет врать-то!.. И – вообще… Вали отсюда, пока цел!

– И свалю!.. Только ответь, ты Иринку случаем нигде не видел? Анна Дмитриевна еще с утра наказывала, со школы вернусь, чтоб задачку одну по математике ей помог решить… Портфель-то Иринкин на скамье возле печи валяется, а сама она, словно сквозь землю провалилась!..

И Фрол ушел…

– Даже не знаю, как тебе это объяснить… – как-то затеяла Анна Дмитриевна давно назревший разговор с подругой.

– А ты ничего не говори! Чего попусту воздух сотрясать? Я – не слепая, сама все вижу. Дай нам еще месяц у тебя пожить, а там уже навсегда распрощаемся…

3

Через месяц Лукерья Захаровна вместе с сыновьями и впрямь покинула гостеприимную хату своей подруги. Клима и Фрола она на рейсовом автобусе отвезла в район, где располагался сельский интернат. После чего отправилась в соседнее село. Там в совхозе, как раз, доярок не хватало. Новый председатель ей обещал через год хату новую поставить, если Лукерья Захаровна работать на совесть будет. То есть, с утра и до позднего вечера за копеечную зарплату. А пока предложил пожить во времянке, что стояла в его усадьбе рядом с трехэтажным кирпичным особняком.

Деваться Устюжаниной было некуда, поэтому на любые условия она была согласна…

К чести председателя сказать, он оказался человеком слова и ровно через год и вправду срубил ей новую избу. Едва переступив ее порог, Лукерья Захаровна бросила скудные пожитки и отправилась за сыновьями в район, чтобы вытребовать у интерната детей назад. С опекунским советом на этот счет она заранее все обговорила и бумаги нужные, где надо подписями ответственных людей заверила. С месяцок или два она еще помыкалась по дурацким инстанциям, но детей все же себе вернула. С тех пор Устюжанина и двое ее ненаглядных чад вновь стали жить все вместе под одной крышей, не беспокоясь за завтрашний день. Сыновья ее стали посещать местную школу и учителя хвалили их за усидчивость и старание. В особенности, Клима. Жаловались лишь на то, что, несмотря на большие способности, он был очень замкнут в себе и плохо находил общий язык с товарищами. На замечания по этому поводу никак не реагировал. Словно эти самые замечания и не ему вовсе предназначались. А с выпускного вечера, едва получив аттестат, и вовсе ушел. Так, что его исчезновения никто даже и не заметил…

Вскоре Клим поступил в лесной институт, и, закончив, стал понемногу торговать лесом. Не все гладко у него поначалу выходило, но он не отчаивался, словно наперед знал, что задуманное у него, в конце концов, получится, как надо.

Фрол же готовился поступать в медицинский. Он не одобрял стремления брата пойти по стопам отца, и, тем более, его тайной мечты: непомерно разбогатеть.

Когда Клим, учась в столичном институте, приезжал домой на каникулы, а Фрол только заканчивал школу, они, как и прежде, зачастую не находили общего языка между собой, и часто спорили по пустякам. А иногда – на философские темы. Например, что – важнее на этом свете: дружба, связи, престижная профессия или любовь? Можно ли, живя в бедности, быть счастливым? И – так далее!.. Но Клим не придавал подобным спорам особенного значения и всегда придерживался своего особенного мнения, что – деньги, а не хлеб, всему голова!

Каникулы заканчивались, и Клим уезжал в столицу. Учиться в Москве было очень престижно! К тому же, учеба всегда давалась старшему Устюжанину легко. Он посещал все лекции, не пренебрегая ни одной, часами просиживал в библиотеке. Видя заинтересованность Клима в получении знаний, преподы в институте охотно шли на контакт с ним. Устюжанин чем-то необъяснимым умел расположить к себе кандидатов и докторов наук. К тому же, кое-кто из них являлся заведующим той или иной кафедры. Едва Устюжанин с улыбкой объявлялся в аудитории, где принимали зачет, преподаватель без лишних вопросов брал у него зачетную книжку и делал в ней соответствующую пометку. Не успевал Клим открыть рот и сказать два, три предложения, как за экзамен ему безо всякой проволочки ставили «отлично». Он часто заходил в деканат, словно к себе домой, и здоровался за руку с кем-нибудь из профессоров, если это был мужчина. Или слегка касался губами руки очаровательной служительницы Велеса.

Возможно даже, что талант найти правильный подход к тем, от кого зависела его дальнейшая судьба, у Клима превосходил все прочие его достоинства.

Учась на втором курсе, по рекомендации особенно благоволившего к нему доцента кафедры Поповского он устроился на работу в каком-то министерстве мыть полы. После окончания рабочего дня, драя их шваброй, он вдруг нечаянно наткнулся на оброненный кем-то на редкость увесистый бумажник. Помимо долларовых и рублевых ассигнаций в нем, оказалась визитная карточка чересчур рассеянного чиновника. Но, как полагал Клим, с учетом занимаемой владельцем портмоне высокой должности такой недостаток, как рассеянность, вряд ли, хоть сколько-нибудь умалял многочисленные достоинства министерского работника. Тем более, что помимо всего прочего, денег у чиновника, вероятно, было столько, что обнаружив нечаянную пропажу, скорее всего, он даже ее не заметит. И, все же, когда Клим прочел визитку хозяина толстенного бумажника, впечатляющего не только своими габаритами, но и содержанием, ему стало немного не по себе. Это был не какой-нибудь рядовой сотрудник министерства, а, как оказалось, один из тех, кто его возглавлял!

От предчувствия какой-то невероятной удачи, у Клима, аж, скулы свело!

На следующий день он с самого утра караулил «Мерс» этого влиятельнейшего функционера. А, после того, как тот вышел из машины, кинулся вниз по ступенькам парадного крыльца. Завидев несущегося к нему, точно ураган, молодого человека, дородный мужчина в черном костюме, белой рубашке и цветном галстуке остановился, как вкопанный… Какие только мысли, видимо, в тот миг не посетили его бедную голову. Наверно, как никогда на свете, он вдруг пожалел о том, что ездил в министерство без охраны. Но все его сомнения тотчас рассеялись, как только, очутившись шагах в трех от маститого бюрократа, слегка запыхавшийся Клим с его неизменной улыбкой на губах протянул ему бумажник.

– Да, кто – вы такой? – не на шутку рассердился чиновник.

Немного придя в себя после легкого шока, он даже побагровел от злости. И Клим подумал, что, помимо потери портмоне, верно, с самого утра этот дородный дядя, к тому же, сильно повздорил с собственной женой. И, скорее всего, из-за любовницы! Ведь, бывает такое… Клим и сам не знал, почему подобные мысли внезапно пришли ему в голову, но он тотчас прогнал их прочь…