Микола Адам - Дочка

• Название: Дочка
• Автор: Микола Адам
• Жанр: Приключения

Она появилась внезапно из ниоткуда. Позвонила по телефону и представилась Дмитрию Миллеру – 37-летнему писателю, известному в узком кругу, его взрослой 18-летней дочерью. Зачем? Почему? Миллер никогда не был женат и всю жизнь был уверен, что детей у него нет и не будет. Кто-то подшутил над ним, или Алиса, так зовут материализовавшуюся волшебным образом дочь, аферистка? Но что с Миллера взять, кроме книг? Не ради книг же затевалась афера, если Алиса все-таки аферистка! После встречи с таинственной девушкой Миллер будет втянут в череду не менее таинственных событий, связанных и с криминалом, и с мистическими вещами. Алиса окажется без пяти минут чемпионом мира по кикбоксингу и очередным воплощением одного из мушкетеров, придуманных Александром Дюма. Бандитские группировки, орки, злая ведьма, прекрасная принцесса, Бог и Дьявол уживаются на одной территории и противостоят друг другу. Уже интересно? Ну а разве не любопытно, кто все же такая Алиса и чего ей надо от Миллера? Все ответы на страницах романа «Дочка».

---

– Алиса, – выручила девушка Зорича, представившись сама.

– Что? – обернулся к ней Флор, среднего роста, но явно главный в троице.

– Мое имя Алиса, – повторила она. – Любопытство удовлетворено или еще вопросы будут?

– Какая борзая, Флор, малая! – исподлобья посмотрел на девушку Сиплый.

– Помолчи! – приказал Флор приятелю, придвинулся к Алисе и положил руку на ее плечо, намереваясь обнять.

– Руки! – тактично возмутилась Алиса, глядя на Зорича, который уже чуть под стол не сполз.

– Что руки? – широко усмехался Флор. Кашеня и Сиплый тоже, беря пример с Флора, усмехнулись.

– Руки убери, – подсказала Алиса и добавила: – Или помочь?

– И что ты мне сделаешь? – прошептал ей на ухо Флор.

– А ты хочешь рискнуть? – таким же образом ответила девушка.

– Не понимаю, – убрал все-таки руку с ее плеча Флор, – откуда у такой цыпы столько глупой смелости. Не нарывалась еще никогда, никто не ломал?..

– Ты хочешь быть первым? – спросила Алиса.

– Не уверен, но вполне возможно, – пожал плечами Флор.

– Хорошо, – согласилась девушка.

– И что это значит?

– Ты же в семерке живешь? – решила уточнить Алиса.

– Да, соседствуем с Левой.

– Ну, тогда завтра в целовальнике на твоем этаже все и решим.

– Что решим?

– Не тупите, уважаемый представитель мужского рода, вы же на филфаке учитесь…

– Флор, – криво улыбнулся Кашеня, – сдается, эта малая тебя «сделать» желает…

– Посмотрим, – отозвался Флор. – Не опаздывай, детка. – Он чмокнул Алису в затылок, поднялся с места и вышел из-за столика. – Пока, Лева! – размашисто хлопнул по плечу Зорича и неторопливой походкой уверенного в себе человека направился к выходу из буфета. Кашеня и Сиплый, тоже приложившись пятернями к плечу Зорича, тронулись следом.

– Выдохни уже! – не сдержалась Алиса, глядя на словно приглушенного Леву, забывшего и про чай, и про чебуреки, пока рядом находились орки. Он был сейчас очень похож на испуганного цыпленка.

– Как ты с ними… – с трудом выговорил он.

– Напугали тебя эти орки, – вздохнула Алиса. – Не ссы, Лева, львы тоже бывают трусливыми. Не страшно.

– Как раз страшно, – возразил Зорич.

– Поясни.

– Ты другая… Разная одновременно.

– Ну надо же было кому-то из нас двоих исполнять роль мужчины, – сказала Алиса, – если ты такой дохез, – добавила. – Это тебе не книжки нечитаные лажать.

– Прости, Алиса, я не хотел…

– Я понимаю… У тебя тонкая душа, личное понимание мира, поэтическое мышление… Но, Лева, стихами ты не спасешь свою девушку, если окажешься в окружении выродков. Добро должно быть с кулаками, Лева!

Алиса сложила книгу и телефон в сумку, вышла из-за столика.

– Ты уже уходишь? – забеспокоился Зорич.

– Не волнуйся, Лева, твои орки не вернутся, – заверила его Алиса. – Допивай чай, ешь чебуреки, пиши стихи…

– А ты куда?

– У меня дела, Лева, важные дела.

– Там дождь, – заметил Зорич, посмотрев в окно.

– Дождь, – согласилась Алиса. – Но что делать? Ты же не можешь взять и стать моим зонтиком…

– Я… – с преданностью собаки Зорич готов был превратиться в кого угодно.

– Сиди уже, – махнула рукой Алиса.

Она стремительно вышла из буфета в холл, остановилась возле зеркала, добавила красоты на лице и, оставшись довольной, покинула стены факультета.

Дождь шел, но перестал идти, как только Алиса сделала несколько шагов ему навстречу.

4

Миллер пришел раньше времени, как ни замедлял шаг. Впрочем, ни на одну встречу в своей жизни он не опоздал. Разумеется, около «Макдональдса» никакой так называемой его дочери не оказалось, кроме чужих дочерей. Да и как бы он ее узнал? Пешеходное течение струилось в обе стороны от подземного перехода. Миллер ощущал, что он препятствует людскому потоку, который нет-нет, да подхватывал его и тянул за собой, словно в бездну. А ему туда не надо было. Он отошел в сторону. Почему раньше так не сделал? Волновался? Выискивал глазами ту, кто его дочь? Надеялся, что сердце подскажет, зазвонит, как колокола, услышав родную кровь? Дурак! Осел! Это же обычный развод! Может, Быковский и не участвовал в нем, но что сдержит какую-нибудь профурсетку просто постебаться над лохом?.. Миллер – ты реально лох, если стоишь тут, если приплелся сюда. А зачем, если подумать?

Он закурил. Пальцы нервно дрожали. Он пожалел, что пришел. Молодежь вокруг кучковалась, курила, пила пиво. Миллер тоже захотел пива, как никогда раньше. Во рту пересохло, точно после перепоя.

И вдруг…

– Добрый вечер, Дмитрий Михайлович!

Как он ее проглядел?

Она, видимо, подошла из-за спины или тогда, когда он отвернулся.

Очень приятный голос, очень красивый, благозвучный и звонкий…

Когда Миллер уперся взглядом в обладательницу голоса, даже рот разинул, от чего сигарета сорвалась с губ, закончив жизнь самоубийством.

Перед ним стояла такая красавица, что на миг он пожалел об их родстве. Подобные только в голливудском кино снимаются.

Черные-черные прямые волосы чуть ниже плеч с ломаной ветреной челкой.

Большие глаза цвета спелого ореха умело подведены черной тушью и черными тенями. Длинные ресницы придают еще большей выразительности глазам.

Утонченный, чуть вздернутый носик от природного любопытства.

Губы строго очерчены губной помадой, чтобы не бросаться в глаза, как меч в ножнах, и от этого еще более привлекательны.

Ямочки на щеках, ангельская улыбка, умный и благожелательный взгляд…

«Да я виртуоз, – пронеслось в голове Миллера, – если эта кукла моя дочка!»

И фигура шедевральная, хоть и взята в осаду черными джинсами, но в обтяжку, и белой приталенной кожанкой с меховыми воротником и рукавами. На ногах – черные кожаные ботфорты, шейка обвязана теплым красным в белые полосы шарфом.

Алиса тоже пришла пораньше. Она чувствовала, что Дмитрий Михайлович ждал ее, и не ошиблась, улыбнулась ему.

– Добрый вечер, Дмитрий Михайлович! – поздоровалась она снова, едва поняла, что произвела эффектное впечатление на Миллера и теперь нужно как-то возвращать его в реальность.

На этот раз Миллер тут же откликнулся.

– Я бы сказал, невероятно добрый вечер! – воскликнул он во весь голос, на который обернулись прохожие.

– Я – Алиса, – сказала девушка.

– Ну, привет, дочка! – прохрипел Миллер.

Он подошел к ней и схватил в охапку обеими руками, прижимая к груди, вдыхая аромат ее молодого тела. У Алисы захватило дыхание, но ей было приятно находиться в крепких руках своего отца.

– Сломаете, Дмитрий Михайлович! – все-таки выдохнула она, обожгла его горячим шепотом.

– Прости, – тут же отпустил девушку Миллер, но взял за руку и не отпускал, будто боялся, что если отпустит, она исчезнет, как привидение.

Они замолчали, пристально вглядываясь друг в друга, словно искали общего сходства, и вдруг рассмеялись. Вместе. Миллер невольно рассмешил Алису слишком сосредоточенным выражением лица, и она показала ему язык.

– Я вас не разочаровала? – спросила девушка.

– Нет, ты что! – воскликнул писатель. – Я горжусь, что у меня такая дочь!

– Значит, вы признаете меня? – поймала его на слове Алиса.

– Конечно, – не сразу, но согласился Миллер и, в свою очередь, спросил: – Надеюсь, что и ты меня признаешь?

– Даже не сомневайтесь, – искренне улыбнулась девушка. – Вы самый лучший!

Ах, какая у нее была улыбка! Она очаровывала и обещала побег в страну чудес. А «Макдональдс» по левую руку мог все испортить. Миллеру не хотелось туда, и он чувствовал себя неудобно, поскольку не знал, не находил нужных слов, чтобы сказать, что им надо в какое-нибудь другое место, а вдруг девушка обидется и уйдет…

Алиса догадалась сама, что беспокоит ее папу, ей тоже не нравилась идея с «Макдональдсом», и она произнесла:

– Может, пойдем куда-нибудь отсюда? Мы же не маленькие, чтобы есть мороженое и пить апельсиновый сок через соломинку.

– Пива хочешь? – неожиданно даже для самого себя предложил дочери Миллер, но жажда оккупировала мозг, и он не сдержался.

– А хочу! – сразу, не задумываясь, поддержала его Алиса.

– Моя дочка! – обрадованно обнял он девушку и чмокнул в щечку.

Алиса застенчиво улыбнулась. Глаза ее блестели, точно звезды, что только-только вылупились в небе.

– И куда вы меня поведете? – поинтересовалась она.

– К «Любавушке» заглянем, – ответил Миллер.

– Это что или где? – не поняла Алиса, но готова была и в омут с головой нырнуть, лишь бы только вместе с папой быть.

– «Любавушка», – ответил Миллер, – кабак на Комарах. Не знала?

– Нет, – вертнула головой Алиса. – Я в Минске недавно. Не все кабаки еще обошла.

Они опять рассмеялись и подались в сторону метро, взявшись за руки.

«Любавушка» на самом деле кабак на Комарах. Любимое место блатных, поэтов и работяг. Последние после рабочего дня заходят к «Любе» заказать соточку или сто пятьдесят граммов водки, тут же на месте выпивают, выходят на крыльцо курнуть и вскоре уходят, не задерживаясь: дома ждут жены и ребятня. Блатные и поэты, если попадут сюда, уже никуда не уйдут и останутся до самого закрытия. Причем абсолютно не важно, в какое время они окажутся у «Любы». Тогда водка льется рекой, голоса с каждой выпитой рюмкой усиливаются в разы, внимание к присутствующим женщинам зашкаливает, и все они кажутся невероятно красивыми. Самец выпячивается из мужчины, как мотыль из кокона, воинствующе посматривает на каждого представителя своего вида и взглядом завоевателя озирает помещение, будто возможное поле боя. Но «Любавушку» никто никогда не обидит. Весь свой негатив, всю свою агрессию самцы, столкнувшись лбами, выносят, как сор, за стены кабака, где удары ногами и руками чередуются с сочными матюками. Глаза горят, хоть прикуривай от них, воротники на куртках или рубашках торчат, точно копья, поднятые вверх…