Алекс Бертран Громов - Клеопатра. Любовь на крови

• Название: Клеопатра. Любовь на крови
• Автор: Алекс Бертран Громов
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4444-2083-6, 978-5-4444-8326-8

Великая египетская царица Клеопатра прожила всего 39 лет, но осталась самой известной и загадочной женщиной в истории. Она была далеко не красива. Но именно она виртуозно владела наукой любви, и у ее ног были самые влиятельные люди ее времени. Считается, что, став царицей, она назначила смерть ценой своей любви и нашлись обожатели, которых такое условие устроило. Сам непобедимый Цезарь, попав под ее обаяние, поверил, что за ночь любви с ней мужчина может пожертвовать жизнью! После падения Египта, чтобы не стать рабыней, гордая царица покончила с собой и умерла свободной.

---

Дион Кассий создавал свои исторические труды позже, чем Плутарх, и придерживался того же мнения: молодая властительница обладала такой способностью очаровывать мужчин, что Цезарь мгновенно превратился в ее покорного раба, едва «увидев ее и услышав ее слова». Хотя Дион не преминул заметить, что для этого особых усилий не требовалось – слишком уж римский победитель любил женщин. Именно Диону принадлежит версия о Клеопатре, явившейся из мешка «во всем блеске царственного величия, сдержанной и смиренной».

Но на самом деле в этой истории хватало и иных побуждений кроме сексуальных. А Цезарь ясно представлял, каково приходится беглецу, – он и сам в юности был таким. «Вышло так, что совершенно естественное решение защитить Клеопатру определило дальнейшую судьбу полководца, – резюмирует Стейси Шифф. – Когда они встретились, Клеопатра боролась за жизнь; вскоре им пришлось бороться уже вдвоем. Всего через несколько месяцев Цезарю предстояло столкнуться с по-настоящему достойным противником, узнать все прелести тотальной войны и оказаться осажденным в чужом городе войском, вдвое превосходящим его собственные силы».

При всем этом вряд ли будет оправданным говорить об отношениях Цезаря и Клеопатры как о любви в романтическом понимании – всепоглощающей страсти, полностью определяющей каждый поступок и каждую мысль главных действующих лиц. Скорее уж сугубо современное представление о взаимовыгодном партнерстве, украшенном приятными бонусами. «Цезарь к числу своих прочих авантюр прибавил еще одно, лестное для славы соблазнителя приключение, которое соответствовало его безумной мечте об абсолютной власти, о царской пышности, его склонности к великим традициям и пристрастию к легендарным временам, когда боги вмешивались в дела человека, – пишет исследователь Пьер Декс. – Клеопатра же осознала, что ею увлекся повелитель вселенной, равный едва ли не Александру Македонскому, от которого ее предки получили некогда престол. Это дало ей возможность разорвать путы кровосмесительных браков. Она завоевала сердце величайшего полководца».

Римские авторы изрядно упрекали «божественного Юлия» за эту лав стори. Но в глазах римлян Клеопатра и столетия спустя была олицетворением чужого и чуждого образа жизни – загадочного, богатого, чувственного и потому пугающего Востока. До эпохи изнеженного «развратного Рима» было еще далеко, посему руководствоваться страстью к представительнице фактически другой цивилизации, не в пример более древней – что тоже неприятно задевало римское самолюбие, – проконсулу не подобало. «Что касается Александрийской войны, – замечает Плутарх, – то одни писатели не считают ее необходимой и говорят, что единственной причиной этого бесславного и опасного для Цезаря похода была его страсть к Клеопатре; другие выставляют виновниками войны царских придворных, в особенности могущественного евнуха Потина».

Сам Цезарь в своих знаменитых «Записках» ни словом не обмолвился о любви к Клеопатре, объясняя столь долгое пребывание в Александрии ветрами, мешающими отплыть домой, а также политическими причинами. «Сам же он вынужден был оставаться из-за сильных пассатных ветров, делавших отплытие из Александрии очень затруднительным, – писал Цезарь, именуя себя в третьем лице, как бы со стороны. – Однако он был убежден, что спор между царем и царевной принадлежит решению римского народа и его консула и тем более касается его должности, что именно в его предыдущее консульство по постановлению народа и сената был заключен с Птолемеем-отцом союз. Поэтому он заявил, что, по его мнению, царь Птолемей и его сестра Клеопатра должны распустить свои войска и решать свой спор лучше легальным путем перед его трибуналом, чем между собой оружием».

Цезарь провозгласил правителями Египта Клеопатру и ее брата-супруга, а остров Кипр, с которого начались все безобразия, передал на тех же правах другой паре – еще одному брату, тоже Птолемею, и младшей сестре Клеопатры по имени Арсиноя.

Очевидно, что Цезарь разбирался в войне и политике получше Плутарха, а потому ясно видел: военной силой Египет не подчинить. Просто сил не хватит в данный момент и еще долго. Помпей убит, но всегда может найтись другой желающий воспользоваться могуществом египетского царства для достижения своих целей. Да хотя бы любой из трех регентов, которые уже сейчас всячески строят козни против римлян!.. К тому же казавшиеся изнеженными и пресыщенными удовольствиями – по сравнению с гражданами Рима – александрийцы на самом деле очень неплохо умели воевать, а тактические приемы и технические новинки перенимали так стремительно, что одному из римских военачальников, бывших тогда с Цезарем в Египте, вскоре придется заметить: «Они подражали нам с таким мастерством, что могло показаться, будто это мы им подражаем».

Так что хорошие отношения с Клеопатрой были нужны Цезарю не меньше, чем ей – его благосклонность. «Таким образом, союз с Клеопатрой удивительным образом соответствовал всем видам Цезаря, – пишет Пьер Декс. – Примечательно, что по мере развития событий их цели сближались. Впрочем, молва не оспаривает, что чувственность влекла их друг к другу. Но обоих можно назвать политиками. Объединение честолюбивых планов ускоряло слияние сердец. Признаемся в этом. Ни Клеопатра, ни Цезарь не были одержимы любовной горячкой, зато любовь удивительным образом способствовала достижению их целей. Оба были, вне сомнения, счастливы».

Битва за египетский трон

И тут события начали развиваться стремительно. Для начала царевна Арсиноя упросила позволить ей в сопровождении своего наставника Ганимеда отправиться к войску Ахиллы, чтобы уговорить регента сложить оружие и подчиниться воле законной царственной четы и римской власти. А оказавшись в лагере мятежников, сестра Клеопатры, а точнее, что более вероятно, ей это подсказал многоопытный Ганимед, оказалась внезапно их лидером. Видимо, Ганимед решил провернуть тот же трюк, что и приближенные Птолемея, причем использовать при этом их самих. Ахилле такая затея совсем не понравилась, начались конфликты уже между ним и Ганимедом.

Есть мнения, что историю с Арсиноей срежиссировала сама Клеопатра, давно осознавшая, что в ее ситуации (и с учетом сомнительных семейных традиций Птелемеев-Лагидов, где в каждом поколении ради власти убивали то родителей, то детей, то братьев) близкие родственники, способные претендовать на престол, – самые опасные враги. Теперь Арсиноя была мятежницей, восставшей против законной власти.

Но и в Александрии было неспокойно. В изложении Плутарха события выглядят так: «Во время всеобщего пира в честь примирения раб Цезаря, цирюльник, из трусости (в которой он всех превосходил) не пропускавший ничего мимо ушей, все подслушивавший и выведывавший, проведал о заговоре, подготовляемом против Цезаря военачальником Ахиллой и евнухом Потином».

В интерпретации Стейси Шифф ситуация выглядит еще более напряженно: «Еще немного, и все будет потеряно, настаивал Потин. Евнух разработал план спасения и предложил его сообщникам. На пиру в честь примирения брадобрей Цезаря – недаром в Египте цирюльники заодно были гонцами – сделал ошеломляющее открытие. Этот “смышленый и наблюдательный малый” – и любопытный, добавим от себя, – подслушал, что Потин и Ахилл собираются отравить Цезаря. А потом покончить и с Клеопатрой. Цезарь нисколько не удивился: в последнее время он урывками спал днем, чтобы заговорщики не застигли его врасплох. Клеопатра тоже потеряла сон, несмотря на надежную охрану».

Плутарх считает, что римлянин разобрался с врагом сразу: «Узнав о заговоре, Цезарь велел окружить стражей пиршественную залу. Потин был убит, Ахилле же удалось бежать к войску, и он начал против Цезаря продолжительную и тяжелую войну, в которой Цезарю пришлось с незначительными силами защищаться против населения огромного города и большой египетской армии». Но другие авторы придерживаются мнения, что какое-то время Цезарь был вынужден делать вид, что ему ничего неведомо, и общаться с Потином, желавшим его убить, будто с достойным доверия человеком. Впрочем, в любом случае кончилось все приказом поскорее избавиться от хитрого интригана.

Раскрыв заговор полностью, Цезарь отправил к сбежавшему Ахилле двух посланцев с требованием от имени Птолемея распустить армию. Встретившись с ними на дороге в Александрию, Ахилла велел их казнить, прежде чем посланники успели хоть слово вымолвить.

Существует также вполне оправданное мнение, что Ахилла приказал убить двух уважаемых почтенных царедворцев, служивших еще Авлету, чтобы они не успели обратиться ни к войску, ни к брату Клеопатры.

Ведь оставался еще один персонаж, который был ко всем делам причастен, но мало чем мог управлять самостоятельно. Ибо вот уж для кого возвращение Клеопатры стало сюрпризом, так это для ее брата-супруга. И, как пишет Шифф, сюрприз этот да еще вместе с принудительным примирением оказался для молодого Птолемея категорически неприятным: «Узнав, что его обвели вокруг пальца, юноша повел себя совсем не так, как подобает правителю: он разрыдался, бросился вон из дворца и с громкими стенаниями помчался по улицам. Окруженный придворными и соратниками, он сорвал с головы белую ленту и бросил ее под ноги, вопя, что сестра его предала… Тем временем в городе назревал мятеж, евнух Потин призывал толпу схватить Клеопатру. Если бы не Цезарь, блистательное правление царицы завершилось бы, не успев начаться. Жизнь застигнутого врасплох полководца тоже могла окончиться весьма плачевно. Цезарь думал, что его позвали разобраться с семейной ссорой, не догадываясь, что вместе с двумя потрепанными долгой войной легионами оказался в эпицентре разгорающегося восстания».