Инна Тронина - Чёрная зима

• Название: Чёрная зима
• Автор: Инна Тронина
• Жанр: Детектив

Осенью 1992 года в Москве погибли социолог Салин и микробиолог Крапивницкий с малолетней дочерью и её гувернанткой. Коллега Салина Вадим Шведов, случайно оказавшийся в разгромленной квартире, обнаружил в тайнике пять общих тетрадей, исписанных по-латыни. Шведов решил, что в тетрадях содержится что-то очень важное, потому что именно ради них убивали людей и обыскивали квартиру. В изобилии находившиеся вокруг ценные вещи преступники не тронули. Шведов вызвал милицию, и тут же увёз тетради в Петербург, где спрятал их сначала у себя в квартире, а потом – у своей соседки…

---

Шведов посмотрел вверх ещё раз и вздрогнул. Окна Крапивницкого погасли. Так, значит, кончили трепаться. Сейчас профессор спустится вниз. При всей своей вальяжности и барственности Салин никогда не позволил бы себе забыть про человека, которого обещал отвезти на вокзал. Вадим отбросил окурок под водосточную трубу, посмотрел на дерево, стоящее рядом с автомобилем. Оно буквально изнемогало под тяжестью снега, который засыпал ещё густую листву. Вадиму захотелось немного пройтись, не выпуская «Мицубиси» и поля зрения, чтобы не задерживать Салина, и он свернул за угол дома.

В это время из нужного подъезда, щёлкнув кодовым замком, вышли двое молодых мужчин в «дутых» светлых пальто. Они остановились около «Мицубиси» профессора и стали о чём-то переговариваться шёпотом. Крапивницкого Шведов не знал в лицо, но уж другой-то точно был не Салин. И это обстоятельство, а также то, что незнакомы буквально приклеились к машине профессора, заставило Шведова остановиться и сделать шаг назад. Он очень удивился, не понимая, что нужно этим парням, и почему не выходит Салин.

Эти двое внимательно осмотрели салон, потом – двор. Но было уже темно, к тому же лица сёк ветер со снежной крупой, и Вадима они не увидели. Его тёмная куртка слилась со стеной дома, а сигарета погасла на ветру. Первая мысль, посетившая Шведова, была такая – угонщики прикидывают, можно ли поживиться иномаркой. Но потом парочка вдруг оставила машину в покое и быстро исчезла за углом, повернув на Кропоткинскую улицу.

Вадим больше не мог ждать. Желая поторопить Салина, а заодно сказать ему про неизвестных, интересовавшихся его автомобилем, он подошёл к подъезду. Оттуда как раз выходила пожилая женщина в каракулевой шубе, и Шведов воспользовался случаем. Жиличка не успела захлопнуть дверь, и Вадим прошёл мимо неё на чистую лестницу. Там стояла стеклянная будка для консьержки, но в ней никого не было. То ли привратница отлучилась, то ли ещё не подобрали нужную кандидатуру. Всё это было только на руку Шведову.

Лестница Вадиму понравилась. На каждом подоконнике стояли горшки с цветами, за которыми явно ухаживали. Около квартир лежало по два коврика – резиновый и проволочный, чтобы жильцы могли очистить обувь ещё до входа в квартиру. Шведов не знал, где дверь Крапивницкого, но этаж был ему известен. Поскольку на каждую площадку выходило всего по две квартиры, определить нужную оказалось несложно. Все двери на лестнице были металлические, светлые и тёмные, но одинаково дорогие.

Шведов позвонил, чуть тронув пальцем прозрачную, как слеза, клавишу с золочёной короной посередине. По огромной квартире раскатилась мелодия, отдалённо напоминавшая «Собачий вальс». Прошло две минуты, никто не открыл, и Вадим позвонил снова. Он проклинал себя за то, что связался с Салиным, а не поехал на метро. Покатался, называется, в иномарке! Лучше бы на вокзале посидел подольше, подумал о своём. Там хоть и шумно, но лично от тебя никто ничего не требует.

Да, похоже, профессор здорово изменился, получив доступ к «бабкам» и «тачкам». А ещё говорят, что взрослого человека перекроить невозможно. Вот, пожалуйста! Был нормальный человек, придуривался в меру. А тут совсем оборзел – уже крыша съехала. Да, Владимир Ефимович всегда любил вкусно поесть и как следует выпить, а также с шиком отдохнуть. Вполне возможно, что беседа с Крапивницким оказалась для него важнее обязательств перед неизвестным кандидатом социологии из Питера. Тот, сразу видно, подохнет, за заимев и паршивеньких «Жигулей».

Вадим механически нажал на начищенную медную ручку, и дверь подалась внутрь квартиры. Шведов, невероятно удивившись, шагнул в просторную прихожую, от пола до потолка отделанную светящимися сочными витражами, напоминающие колонны на здешней станции метро «Новослободская». Несмотря на природную невозмутимость и равнодушие к предметам роскоши, Вадим несколько оторопел. Он изучал витражи с чувством, возникающим при посещении музеев. Красиво, конечно, но не приходит в голову пожелать этого для себя.

Из прихожей в комнаты и прочие помещения вели восемь дверей, и все разные – из полированной сосны, из дуба и ясеня, карельской берёзы и так далее. Стёкла сделали под льдины, искусно обработав стекло; теперь они переливались, как хрусталь. Стряхнув оцепенение и поняв, что так можно и на поезд опоздать Вадим огляделся. Он пытался понять, за какой же из этих дверей расположена комната с двумя «брусничными» окнами.

Вадим принципиально не желал запоминать названия строительных фирм Москвы и Питера, которые обслуживали «крутых». Вид спален «под французских королей» не вызывал у него священного трепета. И когда, после обследования нескольких шикарных комнат, в том числе детской и телевизорной, он очутился в гостиной, то первым делом повернул выключатель. Комната была обставлена гарнитуром из морёного дуба с нежно-салатной шёлковой обивкой. Постепенно осветился весь потолок, и Вадим понял, почему белые шторы казались брусничными – этот цвет преобладал среди расположенных рядом с окнами сегментов подвесного потолка.

Вадим сразу же обратил внимание на ужасный беспорядок во всех комнатах. А гостиную явно громили с особым остервенением. Только кто делал, интересно? Не сами же хозяева, любовно отделавшие своё жилище? Более всего похоже то ли на обыск, то ли на грабёж. И причастны к этому, вероятно, те молодые люди в «дутых» пальто.

Вадим попытался рассмотреть, что валяется на персидском ковре. Дорогие безделушки из китайского фарфора, хрусталя и слоновой кости; несколько подлинников абстракционистов, ранее висевшие на стенках; листы белой бумаги и письма, конверты, журналы непрошенных гостей, по-видимому, не заинтересовали. Тут же валялись жёлтый маркер, бутылочка чёрной туши, галстук, подтяжки и запонки. Не прихватили с собой и дорогую импортную куртку, большую гжельскую вазу, из которой вывалились хризантемы, и вылилась вода. Странно, но грабителей, а Вадим подумал о «гостях» именно так, не привлекла даже стодолларовая купюра, которая валялась тут же, на мокром ковре. Телевизор «Сони» стоял боком на низкой полированной тумбе.

В стенах, обитых дорогим серо-серебряным штофом, зияли дыры. Шведов, подойдя поближе, понял, что это были замаскированные сейфы с кодовыми замками, и все – под гипроком. Вадим снова обратил внимание на лежащую около его ботинка американскую банкноту, не замеченную грабителями, и золотой массивный перстень, усыпанный бриллиантовой крошкой. У стоящего на подоконнике компьютера налётчики разбили дисплей и вывернули наружу все внутренности.

А дальше Шведов увидел самое страшное, чего никак не хотел видеть. Он давно уже заметил пятна крови, но специально разглядывал вещи, чтобы мобилизоваться и взглянуть в ту сторону. Ленточка лазурного цвета, истоптанная, похожая на пёструю змею; коробка из-под шоколадок «Сникерс» и неподвижная маленькая рука испуЗгали Шведова так, что он зажмурился.

Взглянув за массивный диван, он невольно отпрянул назад. Будучи сугубо штатским, мирным человеком Вадим не мог привыкнуть к виду трупов даже в это страшное время. Салин, только что беззаботно болтавший с ним, как был, в пальто, лежал вниз лицом. Вокруг его головы расплывался по ковру тёмный осьминог из крови. Незнакомый, молодой, заплывший ранним жирком мужчина, лысый, в костюме от Хьюго Босса, судя по всему, и был Леонид Крапивницкий. Если профессор лежал ничком, то недавний любимец Фортуны застыл, глядя в светящийся потолок своей гостиной одним мёртвым глазом. Другой же вытек от косого удара остриём топора. Сам топор Вадим увидел в дальнем углу комнаты. Рядом с окровавленным лезвием мирно лежал флакон мужских духов «Cool Water».

Шведова затошнило от вида разрубленного надвое черепа и похожих на вишнёвое желе остатков человеческой крови. Пошатываясь, он вышел в коридор и ударился плечом о дверь, украшенную мозаикой. Дверь поддалась, и Вадим сдавленно застонал, потому что смотреть на такое было свыше его сил. Комната словно подверглась нашествию вандалов. Под подошвой хрустнуло стекло от экрана игровой приставки. Сама маленькая хозяйка висела на верёвке, перекинутой через оконную ручку. Другой её конец тоже не пропал даром. По давнему монгольскому обычаю, он намертво сжал горло длинноногой, ярко накрашенной девицы.

Сначала Шведов почему-то обратил внимание на туфли девицы – замшевые, украшенные плетёными ремешками. Каблук был высокий – сантиметров десять. Кто это – жена Крапивницкого, его любовница, сотрудница, няня дочери? Явно не домработница – они в бархатных платьях с глубоким декольте на службу не ходят. Похоже, что «приболевший» Леонид собирался с ней в ресторан – на рукавах платья девицы блестел бисер.

Потом, приглядевшись, немного придя в себя, Шведов решил, что длинноногая дива ребёнку в матери не годится. Девочке, похоже, было лет восемь; красотке – не более двадцати. Тщательно завитые, напитанные шампунем её волосы засыпали синее лицо с приоткрытым, накрашенным ртом. Длинные, искусственные ресницы покойницы смотрелись ужасно. Девочка же, белобрысенькая, со светлыми ресницами и уже остекленевшими голубыми глазами, хранила на лице испуганно-плаксивое выражение. Она до самого конца не понимала, что с ней хотят сделать. И сейчас Вадим как будто увидел всё это перед собой. Закрыв лицо руками, он побежал вон из детской.