Алексей Пшенов - Проект «Linkshander»

• Название: Проект «Linkshander»
• Автор: Алексей Пшенов
• Жанр: Русское современное

В нацистской Германии леворукость считалась серьёзным генетическим отклонением, и осенью 1936 г. руководители родильных отделений в крупных городах Германии получили предписание о тестировании младенцев на леворукость. Новорожденных левшей увозили в Берлин, а матерям говорили, будто их дети умерли от пневмонии или менингита. Что на самом деле происходило с младенцами никто не знал. Может их сразу умерщвляли, может использовали в каких-то секретных медицинских экспериментах, а может…

---

– И ты теперь собрался ловить на живца? Хочешь, объявить меня новым психологом, чтобы меня тоже попытались утопить или выбросить с балкона?! – шутливо возмутился Лёня.– Интересное предложение, но лично я категорически против!

– Не ёрничай, сначала дослушай до конца, – нахмурился Воронцов.– Я не собираюсь никого на тебя ловить. Для наших учеников психологи – это одновременно и родители, и воспитатели, и сторожа, следящие за их психическим и физическим здоровьем. Каждый ученик в трёхлетнем возрасте получает своего психолога-наставника, который потом ведёт своего подопечного всю жизнь, кем бы тот ни стал, хотя бы даже президентом или премьер-министром. Наши выпускники после школы поступают в самые престижные вузы, и со временем занимают довольно высокие должности. Среди них есть дипломаты, журналисты, министры, военачальники, а теперь даже олигархи. На первый взгляд это очень успешные и самостоятельные люди, но все они до конца жизни остаются сотрудниками госбезопасности, готовыми к выполнению самых нестандартных задач. Эдакие стойкие оловянные солдатики на службе у Родины. Но у некоторых солдатиков иногда всё же появляется желание выйти из-под контроля и начать собственную войну или отправиться в самостоятельный поход. Чтобы этого не происходило, и существуют личные психологи. Они следят за психоэмоциональным состоянием своих подопечных и заменяют им и семью, и духовника, и психоаналитика. А все результаты своих профилактических бесед и контрольных тестов заносят в личное дело. И если подопечный вдруг всё-таки выйдет из-под контроля и уйдёт в побег, то психолог, знающий все его привычки и склонности, должен помочь мне в поимке беглеца…

– И куда же они бегут?

– При социализме бежали очень редко и в основном на Запад. Но никто не переходил к иностранным спецслужбам. Все хотели дышать воздухом свободы и почему-то думали, что со своими способностями непременно станут успешными бизнесменами и миллионерами. А теперь уходят кто куда. Даже в религию. Год назад один очень крупный милицейский чин в приливе раскаяния сбежал на Тибет – познавать смысл жизни. Три месяца искали…

– И что вы делаете с беглецами, когда их находите? – предчувствуя самый худший вариант, с нескрываемым волнением спросил Ивлев.

– Устраняем, иногда прямо при задержании, – предельно откровенно подтвердил его предположения Воронцов.– Не под трибунал же их отдавать. Тем более что официально они сами уже куда-то исчезли.

– Но это жестоко… и незаконно.

– А что делать? Наши беглецы не какие-нибудь шестёрки типа Сноудена. Они слишком много знают. А как известно, в многом знании – много печали.

– И ты хочешь, чтобы я тебе в этом помогал? Неее, я на такое не подписываюсь, – не очень решительно отказался Ивлев.

– Теперь отказываться поздно, – иронично напел Воронцов перифраз из Розенбаума, давая понять, что дискуссия окончена.– Теперь ты тоже слишком много знаешь…

– Я беру дополнительную минуту на размышления, – пародируя «Что? Где? Когда?», в свою очередь пошутил Лёня.

– Время пошло, – насмешливо согласился Воронцов и посмотрел на часы.

Ивлеву совершенно не хотелось ввязываться в опасную и малопонятную авантюру, но неумолимое давление школьного друга и чувство долга перед погибшим Малером перевесили чашу весов. Через минуту он, не давая вслух своего окончательного согласия, задал новый вопрос:

– Если я правильно понял, то каждого ученика курирует только один психолог. Тогда зачем же этот беглец убил всех троих?

– Это, как говорится, – элементарно. Нашего беглеца – его зовут Сергей Каманин – курировала Анна Громова, которую он устранил первой. А вот двух других этот Каманин убил потому, что они были более-менее знакомы с ним по школе и, прочитав его личное дело, могли самостоятельно составить психологический портрет, определить запросы и приоритеты, а потом безошибочно отправиться по следу. Вопрос в том, откуда он знал, что наши психологи играют ключевую роль в поиске беглецов? Конечно, мы пригласили новых специалистов, но они не знакомы с беглецом, а его личного дела в школе почему-то нет. Видимо, Каманин умудрился каким-то образом его украсть. Вполне возможно, что в один из визитов к Малеру домой, он сделал слепок ключа от школьного сейфа. Но как Каманин потом проник в школу, тем более в директорский кабинет? Непонятно…

– А вы что, в электронном виде дела не храните? – удивился Лёня.

– Нет, – Воронцов посмотрел на своего друга как на непроходимого невежду.– Электронные носители слишком уязвимы. У нас все личные дела хранятся исключительно в бумажном виде в директорском сейфе до тех пор, пока наш выпускник не окончит институт и не приступит к работе. Тогда он прикрепляется к соответствующему управлению, а его досье уходит в отдел кадров на Лубянку, и оттуда похитить документы абсолютно невозможно. Обычно нелегально покинуть нашу систему пытаются успешные состоявшиеся агенты старше тридцати лет. Я понимал, что психологи гибнут не просто так, и что их, возможно, устраняет какой-то потенциальный беглец, но я даже подумать не мог, что это делает сопляк-мальчишка двадцати одного года отроду. Если он ещё до побега убил трёх психологов и Курта, то я даже боюсь представить, какие у него могут быть планы на будущее. Я всегда ловил беглеца в паре с его ведущим психологом – он был моим поводырём. А теперь таким поводырём будешь ты.

– Редкая собака – ищейка-поводырь? – съязвил Ивлев.

– Не надо утрировать, – уязвлённо проворчал Воронцов.– Повторяю для особо непонятливых: ты будешь моим напарником-психологом.

– Да я не больше тебя понимаю в психологии. Тем более левшей.

– Но ты же писал диссертацию о левшах.

– Во-первых, я её так и не написал, а во-вторых там не было ни единого слова о психологии.

– Какая разница? Ты левша, и, значит, у тебя такие же перевёрнутые мозги как у Каманина. К тому же Курт был очень высокого мнения о твоих способностях. Он говорил, что если бы ты учился в нашей спецшколе, то без сомнения был бы лучшим учеником.

– Тьфу-тьфу-тьфу, – Лёня Ивлев символически сплюнул через левое плечо и в придачу трижды постучал по деревянной столешнице.– Слава богу, что я не сирота и не учился в вашем шпионском инкубаторе. А почему ты не хочешь взять в напарники какого-нибудь левшу-суперагента? Ведь ваши выпускники работают и в ГРУ, и в СВР?

– Это исключено. Никто из выпускников, а тем паче учеников спецшколы ничего не должен знать о беглецах. Такая информация может оказать на них крайне негативное воздействие. Во-первых, дурной пример заразителен, а во-вторых может сработать корпоративная солидарность, и выпускник вместо того, чтобы ловить беглеца сам начнёт ему помогать.

– Тогда расскажи мне подробнее о беглеце.

– Сергей Каманин – двадцать один год, студент факультета международной журналистики МГИМО. Молодой человек, которого ожидала блестящая карьера. Как теперь выяснилось, последнее время он встречался с Куртом каждую неделю. Иногда оставался ночевать. Вот и вчера приехал к своему учителю около десяти часов вечера. Судя по отпечаткам пальцев, они всю ночь просидели на кухне за бутылкой коньяка, а под утро, видимо, повздорили и Каманин ударил Курта кулаком в грудь. А у старика, как ты сам знаешь, было больное сердце, и оно не выдержало. Он так и умер в кресле на кухне. А Каманин отыскал в секретере тетрадку с собственным досье и ушёл, помахав ручкой, в неизвестном направлении с ещё более неизвестными намерениями. В этом деле очень неприятно то, что Курт вопреки всем инструкциям помимо официальных личных дел вёл на своих учеников ещё и собственные тайные досье, которые хранил у себя дома.

– А что вообще могло связывать Курта с учеником, который ему в правнуки годится? Почему они ночью пили на кухне коньяк?

– А вот это большая загадка. Из показаний консьержей следует, что Каманин стал приходить домой к Курту с середины прошлого лета, и последнее время они встречались всё чаще и чаще. Я бы сам очень хотел узнать, что они обсуждали на своих посиделках.

– А почему ты так уверен, что это именно Каманин так замысловато убил всех трёх школьных психологов? Ведь никаких доказательств у тебя нет, и это действительно могла быть череда несчастных случаев?

– Никаких прямых доказательств у меня нет, но у Каманина имелся явный мотив. Будущий беглец устранял своих потенциальных преследователей. К тому же в прошлом августе он отдыхал в одном пансионате с Анной Громовой.

– Но это ещё ничего не доказывает.

– А я ничего и не собираюсь доказывать – мне достаточно убийства Курта. Видеозаписи и отпечатки пальцев – это неопровержимые улики. Осталось только найти и ликвидировать беглеца, пока он ничего нового не натворил. Беда в том, что у нас нет по нему никаких материалов кроме фотографии и медицинской карты. Рост, вес, чем болел. Свой мобильник и планшет он выкинул в мусорный бак. И никаких подозрительных контактов там нет. Только звонки и переписка с однокурсниками. Постоянной девушки у него не было, близких друзей тоже. Словом не человек, а призрак…