Игорь Сотников - Память совести или совесть памяти

• Название: Память совести или совесть памяти
• Автор: Игорь Сотников
• Жанр: Русское современное

Откуда проистекает это непонятно чем мотивированное желание изменить свое прошлое? И что нас раз за разом сознательно и бессознательно заставляет обращаться к нему? Ответ лежит на поверхности. Покопайтесь в своем настоящем.

---

Но вот, Гера заходит внутрь. И что же он видит? А ничего нового, что он раньше не видел. Наш герой Лу все же не вытерпел перепадов настроения и, приехав домой, решил слегка разбавить свою грусть-печаль, непонятно откуда взявшуюся у него. В разбавлении грусти приняла участие, захваченная по пути домой, всегда на все готовая светская и завсегдадатая часть этой тусовки. И ее можно понять в этом, ведь она не ограничена всякими религиозными условностями, и пока она светская – то вполне имеет право на нецелибат. Кроме нескольких дам высокого роста, грусть-печаль Лу разбавляли пару вальяжных типов, претендующих, как они говорят, на «уважуху». Но для Геры подобные типы были не в диковинку, и он всегда при общении с ними требует у охраны обеспечить хорошего лежания вещей, чтобы не случилось соблазна у кое-кого прибрать кое-что к рукам, обеспечивая (уже с их точки зрения) надлежащий порядок в доме.

– А, вот и ты, – отталкивая от себя черноокую брюнетку и вставая навстречу Гере, сказал Лу.

– Я, как смотрю, ты в своем репертуаре, – без обиняков заявил Гера.

– Прости, забыл, но у меня сегодня черная полоса в жизни, – промолвил Лу, опять подхватив брюнетку. – Так ведь, лапа?

– А мне не до шуток, – не меняя тона, ответил Гера. – И тебе пора бы остановиться. Завтра важный день, а ты опять не готов. А решение уже вызрело, и завтра его надо обязательно озвучить.

– Да, да, я все понял, – одним глазом смотря на Геру, стараясь сообразить, что от него хотят и, решив не противоречить, согласился он.

Гера же, выйдя в центр гостиной, похлопал в ладоши, дабы обратить на себя внимание. Это у него вышло только на среднюю троечку, ввиду большой увлеченности присутствующей публики совсем другими интересными вещами. Но наш Гера – дока в разрешении подобных несоответствий его желаний, с встречными желаниями противостоящей ему праздной публики. Он, заручившись поддержкой мышечной массы охраны, кого – своим ходом, кого – не своим, вывел всех вон из дома, отправив их в дальнейшее восвояси, где они так любят быть. Правда, на этот раз не все прошло так гладко, как хотелось бы, черноокая девица, решив для себя, что все эти призывы выйти вон к ней не относятся, продолжала настаивать на своем особом статусе, вцепившись в диван, на котором и располагался до прихода Геры весь этот бомонд. Гера, видя, что словесность в данном случае совсем плохой аргумент, и что ручной метод будет куда эффективней, не раздумывая, пустил его в действие. Черноокая девица только и успела окнуть, когда пара крепких мужских рук потянули ее с дивана, и уже, казалось, дело сдвинулось с мертвой точки, как вдруг девица сумела вывернуться (видимо, змеиная скользкость позволила ей это сделать), так вот, она изогнувшись переместила вес своего тела с заднего «крепкого» аппарата на верхний и, тем самым, опрокинулась вместе с охранником на пол. Затем она вытянулась и вцепилась своими руками в ноги всякое видевшего Лу, при этом далеко не безмолвная (по этическим и цензурным соображением у меня рука не поднимается опубликовать эти трехэтажные словосочетания, да и цифровая бумага – уже не столь терпима) мольба отразилась на ее, размазанном от потекшей краски, лице. Лу же смотрел на все это происшествие с невозмутимостью находящегося в нирване последователя Будды. И даже завершающий штрих в устах этой доверчивой дамы, поверившей в обещание халявы в обмен на необременительную сдачу в наем ее столько раз доверявшего различным проходимцам тела: «Да, козел ты!!!», – совершенно не вывел из себя это погруженное в созерцание еще одно воплощение тиртханкары. Ну, а что поделаешь, ведь истина – одна, и итог поиска этой вечной субстанции, как правило, не блещет разнообразием. Как только до представительницы женского пола доходит данная истина – она тут же, с чувством собственного достоинства удаляются прочь искать уже другого, более покладистого козла. (А поиск истины для женщины – это зачастую, не так уж и легко, ведь даже многочисленные подсказки не возымеют своего действия, если вы обладатель больших капиталов, которые так сбивают с толку наших истиноискательниц. Ведь ради этих капиталов они готовы смириться с данной участью, правда, если выпадет удача наградить вас еще не одной парой рогов – они это сделают, не моргнув глазом. Но как только они понимают, что их счастью не суждено случиться – то они, ожидая поразить всех своим откровением, а самого обидчика сразить, сбив с копыт наповал, во всеуслышание объявляют эту горькую квинтэссенцию истины: «Козел, ты!»). Но разве сатира проймешь, ведь вся его жизнь построена на таком роде развлечений, пьянства и ловли в свои сети нимф, и которым, к слову сказать, только козла и подавай. Так что не козлы мужики, а всего лишь рогатые сатиры. Правда существует и контристина, которую со своей стороны использует мужская половина человеческого рода. Но она не носит характер монументальности, она, в некотором роде, плавающая субстанция, и во многом зависит от женского козлизма, хотя и существуют свои, независимые от женского мнения, эксперты, со своими твердыми убеждениями в овцовости женского рода. В этом случае, любой расклад их взаимоотношений приводит к обязательному «козлиному» ответу со стороны женской половины, в сторону «овцовому» привету мужского «я». Другая часть мужского сообщества, наиболее многочисленная, скорее доходит до этой приложной истины, в результате действий дам такого рода, обвиняющих их в сходстве с этим рогатым скотом. Так что их ответ: «Сама, овца!», – есть всего лишь защитная реакция на подобные поползновения в сторону их достоинства. И существует третья, самая малочисленная категория мужского населения, которые на все «козлиные» нападки их благоверных, стойко переносят эту их блажь, но в этом случае, они находят (как ни странно!) свою защиту как раз в женском стане, представители которого выносят свой неумолимый приговор этой паршивой овце, возводя ее в ранг козлухи.

Гера же, проводив даму до развилки ее жизненных дорог, правда, ведущих всех в одну сторону, вернулся назад и, подойдя к Лу все также сидящему в одной позе, спросил его.

– Ну что, пожалуй, надо закругляться.

Лу же, глядя в одну точку и не шелохнувшись, с какой-то горечью в голосе промолвил:

– А ведь это – итог моей эволюции мечты.

Гера же, зная Лу с его подобными отступлениями от реальности, в поисках объяснений этих самых реальностей, взял его под локоть и повел укладывать на кровать, где, по его мнению, философствовать будет более комфортно и результативно.

– Помнишь, ведь, как мы хотели прославиться, играя в группе? – разбавлял словами свой ход Лу.

– Да, да, – поддакивал ему Гера.

– А ведь это желание публичности и есть первая вступительная этапность мечты. Она, мечта, вообще по своей структуре проявления, как зебра, чередуется своими целеустремлениями. Первоначальная публичность мечты, сменяется на твои узколичностные желания, и так – по кругу. Я же пришел к тому, что мне уже ни того ни этого совсем не хочется, – рассуждал Лу, пока его не довели до кровати.

– Давай отдыхай, и завтра – чтобы был, как огурчик, – не обращая внимания на его разглагольствования, заявил Гера и вышел из спальни. Что ж, он, Гера, выполнив подработку на дому по очистке территории от сопутствующей твоему распутству грязи, теперь может отправиться к себе домой, правда, надо не забыть уведомить охрану о нежелательности беспокойства их хозяина, а то придется опять приезжать на новый вызов. Видимо, на этот раз его звали не составить компанию, а наоборот – расстроить уже поднадоевшую, что, не смотря на некоторую хлопотность, весьма экономит личное время Геры.

Но все же Гера не сразу отправился домой, этому его действию помешало неожиданное столкновение в дверях дома с сестрой Лу.

– Где этот козел? – с горящими глазами ворвавшись внутрь, закричала она.

– Да постой ты, Надя, – остановил ее Гера. – Он уже успокоился.

Надежда, младшая сестра Лу, в гневе была прекрасна, что, в принципе, не ново по отношению к женскому полу, вот только почему-то, мужской род в этом случае, вызывает совсем другие чувства, и на них при этом совершенно не хочется смотреть. Но это, видимо, все-таки игры природы, рисующей устрашающие маски на защитниках дома, чтобы они своим видом могли устрашить неприятеля, и тем оградить дом от опасности.

– Так, где он, – остановившись в проходе, строго спросила она. Гере же это ее состояние определенно нравилось, и он, в упор посмотрев на нее с улыбкой, ответил ей.

– Знаешь, когда в течение часа слышишь от разных людей в чей-то адрес одно и то же определение – то это заставляет задуматься. Может и вправду есть в этом что-то близкое к истине.