Георгий Богач - Проглоченные миллионы (сборник)

• Название: Проглоченные миллионы (сборник)
• Автор: Георгий Богач
• Жанр: Русское современное
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-00098-042-2

«По трассе Санкт-Петербург – Москва двигался темно-зеленый седан с питерскими номерами. Когда сбоку от дороги появился бетонный куб со словом «Зимнегорск», набранным чугунными буквами, машина притормозила, свернула налево, пересекла железнодорожный путь и, подскакивая на колдобинах, направилась в населенный пункт…»

---

Публика тоже зааплодировала, а доцент Крыло, стоящий у стены, принялся раскланиваться, приняв аплодисменты на свой счет. Нос доцента напоминал флюгер.

Из толпы вышел молодой черноусый человек и побежал к Филь-Баранову.

– Я тот самый филолог Гиря, что звонил вам по телефону. Мы договаривались о встрече. Вы еще обещали прихватить с собой сборник стихов зимнегорских поэтов.

– Сейчас не место и не время обсуждать стихи. Сейчас народ встречается с директором этого института – самим доцентом Крыло, ученым, перевернувшим в нашем сознании представления о мире и месте человека в нем. Это он сказал: «Мы не знаем, что больше – мир вокруг нас или мир внутри нас» и «Мы не знаем, что труднее разгадать – загадку мирозданья или загадку нашего представления о нем». Он также отметил, что в любой умной речи таится глупость, а в глупых словах спрятаны перлы мудрости.

– Такие вещи, как правило, говорят с большого бодуна. Один мой знакомый математик разгадывал квадратуру круга и в конце концов с бодуна все-таки решил задачу, аккуратно записал выкладки с чертежами и понес академику Валунцу. Но по дороге так напился, что потерял решение в кустах, где заблудился, и до сих пор пытается восстановить его по памяти. У него ничего не получается, и от этого он пьет еще сильнее. Я всегда считал, что слишком умным людям тяжело жить на свете, не то что нам с вами, не правда ли? Надо быть попроще и поскромнее. Если не ты сделаешь открытие, его обязательно сделает кто-нибудь другой, так что нечего из-за этого переживать и портить себе здоровье. Пусть его портят другие! В конце концов, человечество рано или поздно разгадает любую научную тайну, а кто именно это сделает, не имеет никакого значения.

– Не понимаю, о чем вы говорите, но вы мешаете проведению серьезного мероприятия – открытию филиала НИИ. Прошу вас покинуть сей храм науки.

– Так где же мы с вами сможем встретиться, чтобы поговорить о стихах?

– Даже не знаю. Времени нет. Возможно, завтра-послезавтра я буду у своего друга Нестора Николаевича Мохового. Вот его визитка. Там телефоны и адрес.

Когда Егор Гиря выходил из здания филиала НИИ, вдогонку ему неслись слова доцента, державшего речь перед публикой:

«Мы восстановили этот храм науки из развалин и руин, подобно птице сфинкс, восстающей из пепла после сожжения. Мы возродим былую славу науки и будем двигать ее до тех пор, пока…»

Глава 6 Самобытный историк

Нестор Николаевич Моховой сменил опустевший стержень в шариковой ручке и продолжил писать.

«…Каждый человек имеет биографию, а каждый город – историю. История города – это спрессованные биографии поколений его жителей, это квинтэссенция бытия, в которой растворилось прошлое и настоящее и в которой, как в воде, отражается будущее», – написал он и задумался, покусывая кончик шариковой ручки.

«Неплохо, – умиленно подумал он. – Совсем неплохо. Понятно и талантливо. Себе-то могу признаться, что написано талантливо. И до меня писали, что, мол, каждый человек – творец истории. Но как писали? Писали высокомерно, словно бросая простому человеку объедки с барского стола. Так бросают кости собакам. Так кокетничают продажные шлюхи, а не историки. Я первым волью в реку истории России ручейки жизни зимнегорцев и окрашу эту реку их переживаниями и стремлениями, – Нестор Николаевич смахнул подступившую слезу. – Именно ими, этими звонкими ручейками, а не заплесневелыми рассуждениями профессоров и доцентов, пишущих никому не нужные диссертации, живет река. Река истории Зимнегорска пополнит океан истории человечества».

От избытка чувств Нестору Николаевичу захотелось выпить. Но вот уже три месяца, как он не брал в рот даже пива.

Опустив лоб на ладонь, он задумался.

– Надо найти свой метод познания истории, свой угол зрения на прошлое, настоящее и будущее, под которым видно все, как под микроскопом. Надо уметь просто и достоверно толковать исторические факты, находить их. Но не будешь же следить за действиями каждого человека и записывать в блокнот! На это не хватит ни времени, ни сил. Да и не каждый человек захочет, чтобы за ним следили. Значит, надо предугадать его действия и его жизнь! Но далеко не все люди достойны войти в историю. Например, этот пьяница и бабник Ловцов! Даже упоминание о нем испоганит анналы истории, и их придется проветривать и опрыскивать дезодорантом, как опрыскивают туалет. Забудем о ничтожествах и начнем беспристрастно анализировать подходы к изучению истории как науки, без всякого субъективизма и волюнтаризма. Что является результатом жизни человека? То, что он сделал. Один строит дома, другой лечит людей, третий выращивает хлеб. Дело – это след, который человек оставляет на земле и который является частичкой истории. Надо найти индикатор, лакмусовую бумажку, отпечаток, матрицу, найти то, что отражает вклад каждого человека в историю, и суммировать его. Тут нужен индивидуальный коэффициент вклада человека в историю, чтобы сравнить каждого с каждым. Некий аршин, которым можно было бы измерить всех. А для этого надо глубоко смотреть и ясно видеть не только прошлое с настоящим, но и будущее. Нужен неординарный подход. Это тебе не раскапывать черепки или листать пыльные книги в архивах. Черепки и книги никуда не исчезнут. А вот момент истории исчезает, как эхо, как дым, как запах, все меняется на глазах, и нельзя упускать ничего из происходящего. «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!» – сказал Гете. Это он, конечно, не совсем грамотно выразился, но, надо признать, эффектно. История – это не черепки и истлевшие кости, это живая кровь! Пульсирующая, клокочущая и пенящаяся. Но не все люди двигают историю вперед. Некоторые ее тормозят, а иные и вообще тянут назад! Тот же бабник Ловцов, например. И чем меньше людей города Зимнегорска являются творцами истории, тем меньший коэффициент участия в историческом процессе у среднего жителя. Ясно и понятно! Недаром говорят, что все гениальное – просто. О гениальности говорить рановато, но что скажут некоторые так называемые «историки» после выхода моей книги в свет? А? Как запляшут все эти копатели черепков, искатели берестяных грамот и «окаменевшего говна», как писал Маяковский? Что они запоют, прочитав мою монографию по истории Зимнегорска, подкрепленную прогнозами на будущее? Предсказания оставим фокусникам, а вот прогнозы и предвидение – это удел истинных историков. Но где же найти аршин, общий для всех? Что уравнивает всех пред ликом беспристрастной Истории? Что? – Нестор Николаевич встал из-за стола и подошел к окну. Мимо пятиэтажного дома, где жил Нестор Николаевич, проносились машины. Грузовики, «жигули», новые и подержанные иномарки, автобусы. Они ехали как бы ниоткуда в никуда. Но по внешнему виду машин можно было предположить, кто в них едет. Вот, например, этот ухоженный «лексус» с серебристыми дисками в колесах точно принадлежит человеку состоятельному, а за рулем вот этого забрызганного грязью блекло-голубого «жигуленка» наверняка сидит неудачник. В дребезжащем автобусе люди едут в соседний поселок на работу, потому, что у них нет собственных машин. Что-то за всем этим кроется! Но что? И тут Нестора Николаевича осенило. В его голове стал смутно очерчиваться новый метод изучения истории. Метод революционный. Как и все новое, он, конечно же, вызовет неприязнь, неприятие, критику, отторжение и нападки так называемых ученых. Они, как щитом, прикрываясь заплесневевшими, проржавевшими и прогнившими диссертациями, пойдут на него гурьбой, ибо все новое им – как быку красная тряпка. Но он не сдастся, он выстоит, как выстояли Галилей, Бруно и сосед по дому герой социалистического труда Матвей Горобец. Нестор Николаевич подошел к полкам с книгами, любовно провел пальцами по шершавым переплетам. Но переплеты молчали. Листать книги он не стал. Исторические методы, использованные при написании этих книг, ему не подходили. Методы давно и безвозвратно устарели, пережили себя. Он должен изучать и прогнозировать историю собственным методом. И, как все гениальное, этот метод родился из безграмотности, тупости и отсталости. Родился в творческих муках.

Бег революционных мыслей Нестора Николаевича прервал звонок в дверь.

«Нет, сегодня мне не дадут сосредоточиться! Вчера донимал Ловцов, который увел-таки у меня Машеньку. Будет ли она счастлива с этим безграмотным шоферюгой на его изгаженном клопами диванчике с вылезшими пружинами? Вот в чем вопрос. И сегодня опять кто-то приперся. И это в восемь часов утра! Кого принесла нелегкая?» Нестор Николаевич пошел открывать дверь.

На пороге стоял Толик Филь-Баранов, художник и старинный друг Нестора Николаевича. Во всколоченных волосах Толяна застряли сухие травинки, взгляд мутно-красных глаз был неподвижен.

– Мы с тобой договаривались встретиться вечером, а я пришел утром. Хорошо, Нестор, что застал тебя дома. Больше мне не с кем поговорить. Ты же знаешь, что душа художника, как душа младенца, нежная и легкоранимая. И когда в нее лезут грязными лапами, обросшими волосами и с когтями, душа начинает корчиться и стонать от боли!