Елена Тимошина - История политических и правовых учений. Курс лекций. 2-е издание. Учебное пособие

• Название: История политических и правовых учений. Курс лекций. 2-е издание. Учебное пособие
• Автор: Елена Тимошина
• Жанр: Психология, социальное

Данное учебное пособие представляет собой курс лекций, освещающих основные политико-правовые теории и доктрины, отражающих опыт прошлых поколений в исследовании проблем права, политики, государства, дающих обоснование основных понятий и терминов от теорий Древнего мира (Протагор, Горгий, Продик, Гиппий, Антифонт) до Нового времени (Гуго Гроций, Томас Гоббс, Джон Локк, Жан Жак Руссо и др.). Пособие предназначено для студентов, аспирантов и преподавателей юридических, политологических, философских и других гуманитарных вузов и факультетов.

---

Платон, воспитанный в афинских правовых традициях, как и все его сограждане, отлично понимает, что «разнообразные мелочи» не подлежат законодательному регулированию. «Однако было бы неблаговидно и вместе с тем непристойно давать тут законы и устанавливать наказания, настолько явления эти незначительны, хоть и часты. С другой стороны, если люди привыкнут поступать противозаконно в часто повторяющихся мелочах, то это приведет к гибели и порче самих законов, пусть и установленных в письменной форме» (Законы. 788).

Рассуждая на эту животрепещущую тему, Платон делает ряд выводов. Начинать нужно с воспитания граждан в уважении к существующим законам. Создавая законы, законодатель должен учитывать местные условия жизни – географические и климатические. Следует помнить, что правила поведения заключаются не только в законах, но в обычаях и привычках людей, в «дедовских» законах. Афинянин говорит по этому поводу Клинию: «Мы, Клиний, должны с этим считаться; поэтому тебе нужно всячески укрепить новое государство, не упуская по возможности ни великого, ни малого из того, что называется законами, обычаями или привычками. Ибо все это связует государство; ни одно из этих начал не может быть прочным без другого» (Законы. 793d). С этими положениями трудно не согласиться, однако Платону они кажутся недостаточными. В любом случае закон оставляет слишком много места для проявления своеволия. Платон неустанно борется с общим характером закона, он хочет все более и более его детализировать. Неразумному человеку опасно доверять принятие самостоятельных решений. Чем меньше он думает, тем лучше. Поэтому на каждый случай должно быть правило, следует добиться максимальной урегулированности жизни. Вот, например, какие законы предлагает издать Платон: «…кормилиц мы под страхом наказания принудим законом постоянно выносить младенца в поля… кормилицам надо остерегаться, как бы молодые дети не искривили свои члены…», и т. д. (Законы. 789е). Он предлагает эти законы «с улыбкой», шутя. Но в каждой шутке, как мы знаем, есть доля истины. Иначе говоря, чем больше законов, тем лучше. Любой поступок человека должен быть регламентирован, должен быть установлен распорядок всей жизни. Причем «назвать ли это законом или обычаем – безразлично» (Законы. 808).

Зачем нужна такая казуистика? Закон по мере возможности компенсирует отсутствие царственного мужа, подражая тем точным и конкретным указаниям, которые он давал бы, находясьвласти. Цель закона та же, что и у царственного мужа – полное подавление индивидуальности и достижение максимально возможного единства среди граждан государства. «Словом, пусть человеческая душа приобретает навык совершенно не уметь делать что-либо отдельно от других людей и даже не понимать, как это возможно» (Законы. 942). Ведь надо не только создать совершенное государство, но и предотвратить его порчу, которую несет любое, даже малое изменение, «новшество», как любил говорить Платон. Закон, подавляя любое проявление «своеволия» человеческой индивидуальности, является заслоном для изменений. Платоновское законодательство поэтому незаметно, но верно теряет правовой характер и превращается в систему наставлений, запретов и репрессий.

Отношение к закону определяет и роль, отводимую суду в утопиях Платона. В диалоге «Государство» Платон высказывается о суде и людях, обращающихся в суд, резко отрицательно. Хорошо воспитанный гражданин не нуждается ни в судьях, ни во врачах, ибо у него здоровая душа и здоровое тело. «Какое же ты можешь привести еще большее доказательство плохого и постыдного воспитания граждан, если нужду во врачах и искусных судьях испытывают не только худшие люди и ремесленники, но даже и те, кто притязает на то, что они воспитаны на благородный лад? Разве, по-твоему, не позорна и не служит явным признаком невоспитанности необходимость пользоваться, за отсутствием собственных понятий о справедливости, постановлениями посторонних людей, словно они какие-то владыки и могут решать все?» (Государство. 405b).

В диалогах «Политик» и «Законы» Платон несколько смягчается и отводит суду существенную роль. Но роль эта в основном репрессивна. Суд стоит на страже неукоснительного соблюдения законов и сурово карает нарушителей. «Никто из граждан никогда не должен сметь поступать вопреки законам, посмевшего же так поступить, надо карать смертью и другими крайними мерами» (Политик. 297е). Эта функция отводится судам. Они должны искоренять невежество, распущенность, трусость и несправедливость. Души неисправимые караются смертью, ибо для них «только смерть может быть исцелением. Поэтому-то мы вправе часто это повторять – судьи и их руководители, приводящие такой приговор в исполнение, достойны похвалы со стороны всего государства» (Законы. 958). Платон не мог сказать ничего другого. Когда закон понимается как форма репрессии, суд превращается в ее орган.

В ХХ в. Платона нередко критиковали как автора тоталитарной утопии. Такая точка зрения не лишена оснований. Платон предвосхитил логику тоталитарного мышления. Личность, оставленная без присмотра, начинает своевольничать, в ней просыпаются самые скверные черты – и начинается извращение как самого человека, так и государства. Платон видел только один выход – попытаться создать совершенное государство и предотвратить его порчу. Он хотел побороть человеческие пороки, но невольно доказал, что это возможно лишь теоретически, в мире идей.

Глава 4. Аристотель

Аристотель (384–322 г. до н. э.) учился и преподавал в Академии Платона, был воспитателем Александра Македонского.

В 335 г. до н. э. в Афинах Аристотель основывал свою школу недалеко от храма Аполлона Ликейского. Отсюда и название школы – Ликей. Аристотель читает лекции, много пишет. Круг интересующих его тем практически не ограничен. Вне поля зрения Аристотеля не осталось, пожалуй, ни одного мало-мальски значимого вопроса – от биологии до этики. Диоген Лаэртский, первый историк античной философии, утверждает, что Аристотелю принадлежит почти 400 произведений. Далеко не все они дошли до нас. Но и те, что мы можем прочитать сегодня, свидетельствуют о гениальности их автора.

§ 1. Общефилософские взгляды

Все науки Аристотель делит на теоретические (созерцательные) и практические. К первым относится метафизика, ко вторым – этика и политика. Теоретические науки обладают самоценностью. Их цель – знание как таковое. Само слово «метафизика» принадлежит не Аристотелю, а Андронику Родосскому – издателю его работ в I в. до н. э. и не несет никакой философской нагрузки. Оно лишь указывает на работы, помещенные в издании после физики. Аристотель предпочитал говорить о метафизике как о первой философии, в отличие от двух других философских дисциплин: математики и физики. Первая философия исследует первые начала и причины, которые не даны нам в чувственном восприятии. Она связана с умопостигаемой природой вещей.

Толкуя о «первых началах и причинах», Аристотель неустанно критикует Платона. Он не приемлет противопоставления мира вещей миру идей. Сущность не может находиться вне вещи: «Покажется, пожалуй, невозможным, чтобы врозь находились сущность и то, чего она есть сущность; поэтому как могут идеи, будучи сущностями вещей, существовать отдельно от них?» (Метафизика. 1079b. 35). Говорить так «значит говорить пустые слова и выражаться поэтическими метафорами» (Метафизика. 1079b. 25). Общее, оторванное от индивидуального, реально не существует: «Нет возможности, чтобы что-либо, что высказывается всеобщим образом, было сущностью. Первая сущность – та, которая своя у каждой вещи, которая не присуща другому, а всеобщее присуще многому, ибо всеобщим называется то, что по своей природе присуще многому. Поэтому, у чего же оно будет сущностью? Или у всех вещей, которые им объемлются, или ни у одной. Но у всех оно быть сущностью не может. А если оно будет ею у одной, тогда и все остальное будет этой вещью; ведь если у чего-нибудь сущность – одна и суть бытия одна, то и сами такие вещи – суть одно» (Метафизика. 1038b. 10–15).

Однако между учителем и учеником нет пропасти. Они современники, мыслят в одной парадигме и используют общую терминологию. Аристотелю и в голову не приходит отказаться от понятия идеи (эйдоса) или заявить, что общие понятия не имеют смысла, а существуют только индивидуальные вещи. Он, отталкиваясь от учения Платона, дополняет, уточняет, исправляет его и преодолевает разрыв между миром идей и миром вещей.

Метафизика составляет общее знание и оперирует понятиями. Отдельные вещи действительно постигаются через чувства. Но «если помимо единичных вещей ничего не существует, тогда можно сказать, нет ничего, что постигалось бы умом, а все подлежит восприятию через чувства, и нет науки ни о чем, если только не называть наукой чувственное восприятие» (Метафизика. 999b). Аристотель, преодолевая крайности платонизма, сохраняет его достижения.