Татьяна Мюллер-Кочеткова - Стендаль. Встречи с прошлым и настоящим

• Название: Стендаль. Встречи с прошлым и настоящим
• Автор: Татьяна Мюллер-Кочеткова
• Жанр: Языкознание

Оригинальное творчество Стендаля привлекло внимание в России задолго до того, как появился его первый знаменитый роман – «Красное и черное» (1830). Русские журналы пушкинской эпохи внимательно следили за новинками зарубежной литературы и периодической печати и поразительно быстро подхватывали все интересное и актуальное. Уже в 1822 году журнал «Сын Отечества» анонимно опубликовал статью Стендаля «Россини» – первый набросок его книги «Жизнь Россини» (1823). Чем был вызван интерес к этой статье в России?

Второе издание

---

В размышлениях писателя, без сомнения, важную роль сыграли не только события во Франции, но и восстания за рубежом, в частности, в России и Польше.

Французский литературовед Жан Прево заметил, что мораль, которую Стендаль отстаивает в романе «Люсьен Левен», основана на сознательности: «Что нужно делать, чтобы уважать самого себя?»[110]

Выражая сокровенные мысли самого автора, Люсьен говорит: «У меня есть обязанности по отношению к родине. […] Мне надлежало бы напрячь все силы своего разума, чтобы установить, в чем заключаются подлинные интересы Франции 1.]»[111].

В людях типа землемера Готье, вожака республиканцев, автор романа видит единственную силу, достойную уважения. С этими бескорыстными людьми связывает Стендаль свои надежды на будущее.

В общем русле раздумий и наблюдений писателя в этот период, его записка к Вяземскому содержит не случайные, а вполне закономерные размышления.

В мае 1836 года Стендаль уехал в длительный отпуск в Париж, где он находился до июня 1839 года. В промежутке он совершал путешествия по Франции, результатом которых явилась книга «Записки туриста» (1838).

Вяземский впервые приехал в Париж в августе 1838 года, и тогда же он снова встретил Стендаля.

В письме к жене (31 августа) Петр Андреевич описывает в свойственной ему остроумной манере свой приезд в Париж на империале (верхней части) дилижанса и первые впечатления от культурной жизни города, в которую он сразу же окунулся.

В театре Вяземский впервые увидел хорошо знакомых ему писателей Жюля Жанена и Бальзака. «Последний имеет что-то хохлатское в лице, широком и жирном», – пишет Петр Андреевич жене. И тут же он сообщает: «Был на вечера у M-me Ancelot. Встретил там римского Стендаля. Та же мужиковатость, но здесь он веселее. Хвалят книгу его: les mémoires d’un touriste»[112].

Мы подробнее расскажем о литературном салоне Виржини Ансело ниже. Отметим пока, что в 1838 году она принимала по вторникам, значит – Вяземский встретил у нее Стендаля 28 августа, вскоре после приезда.

В начале сентября Вяземский уехал в Англию, вернулся в Париж на две недели во второй половине ноября, затем отправился во Франкфурт. В этот период Вяземский не мог задерживаться в Париже, так как не имел на это разрешения русского правительства. Вот почему он писал своей жене из «Франкфурта на Сейне» («кажется так, а если ошибаюсь городом или рекою, то извините»). Маскировка, конечно, весьма прозрачная, ибо все содержание письма связано с Парижем, через который, как известно, протекает Сена.

Снова Вяземский приехал в Париж в конце января 1839 года и оставался здесь до начала апреля. Судя по его адресам, Вяземский здесь никогда не жил по соседству со Стендалем.

Однако его связи с французским писателем не ограничивались встречами в светских салонах. (Известно, что они виделись не только у Ансело, но и на вечере у министра иностранных дел, графа Моле. В «Записной книжке» Вяземского отмечены высказывания Стендаля на этом вечере.)[113]

Читая оригинал этой книжки, мною обнаружены весьма важные строки, пропущенные при издании «Полного собрания сочинений» Вяземского. Вот текст этой записи (русский перевод дается ниже, в примечаниях):

«Terzo incommodo (cette belle langue italienne est toute faite pour l’amour). La Chartreuse de Parme[114], роман Стендгаля.

Casto Giuseppe (proverbe italien, allusion au rôle ridicule de Joseph avec la femme de l’eunuque Putiphar)[115]тут же»[116].

Эта запись свидетельствует о том, что Вяземский читал «Пармскую обитель» еще до поступления романа в книжные лавки! Она сделана Вяземским в период между 30 января и 30 марта 1839 года, когда Стендаль читал корректурные листы романа, поступившего в продажу лишь шестого апреля.

То, что Вяземский читал «Пармскую обитель», не вызывает сомнения, так как он приводит строки, списанные из седьмой главы романа, точно как в книге, со всеми скобками. Он, по-видимому, списывал эти отрывки с корректурного листа или с рукописи (Стендаль диктовал этот роман, сочиненный им в очень короткий срок – за пятьдесят два дня). Вяземский повторяет ошибку в итальянском слове incomodo: в его записи с двумя «m», по аналогии с французским incommode.

О новом романе Стендаля Вяземский мог в этот период узнать только от самого автора. Собираясь в скором времени уезжать, Вяземский ознакомился с романом высокочтимого им писателя еще до его выхода в свет. Корректурные листы он мог получить с разрешения автора в типографии, а не только у самого Стендаля. (В 1830 году А. И. Тургенев, желая поскорее отправить своим друзьям-поэтам в России новый сборник стихов Ламартина, посылал за листами в типографию, но эта книга тогда еще не набиралась.)[117]

То обстоятельство, что Вяземский читал «Пармскую обитель» еще до выхода книги в свет, говорит о весьма дружеском отношении Стендаля к русскому поэту. Еще в 1834 году А. И. Тургенев сообщил французскому писателю мнение Вяземского о его творчестве (мы еще вернемся к этому вопросу). Высокая оценка поэтом романа «Красное и черное», не понятого даже друзьями Стендаля, должно было вызвать в нем особое доверие к Вяземскому. Надо думать, что Стендаль был заинтересован в том, чтобы Вяземский прочел и «Пармскую обитель».

Французский писатель был высокого мнения о своем русском почитателе, беседы с которым в Риме он вспомнил в 1836 году в одном из своих «Английских писем»: «Один бесконечно умный русский сказал недавно: В Париже остроумие обратно пропорционально имеющимся деньгам»[118].

Кстати, Вяземский рано оценил не только творчество Стендаля, но и реализм Бальзака, в частности, его роман «Отец Горио», о котором он писал, что это «одно из лучших произведений последней французской нагой литературы. Так от него и несет потом действительности; так все мозоли, все болячки общественного тела и выставлены в нем на показ»[119].

Что касается пребывания Вяземского в Париже в 1839 году, то он был разочарован парижской жизнью, хотя он лично познакомился здесь со многими знаменитостями, в том числе и писателями. Ему казалось, что в Париже «нет ни в ком и ни в чем истины», что все лишь «декорация на голой стене, за которой пусто»[120]. Тем более должен был его увлечь правдивый и насыщенный глубоким содержанием роман Стендаля «Пармская обитель».

После 1839 года Стендаль и Вяземский больше не встречались. Но русский поэт живо запомнил встречи с французским писателем. В письме к А. И. Тургеневу от 11 июня 1843 года, когда Анри Бейля уже не было в живых, Вяземский напомнил своему другу слова Стендаля, сказанные у госпожи Ансело. В ее салоне разговаривали о новом романе маркиза Кюстина «Этель». Госпожа Ансело полюбопытствовала, как автор изображал в этом произведении любовь. Стендаль ответил: «Il en aura parlé à propos de bottes»[121].

В том же письме Вяземский сообщает Тургеневу, что он хочет написать статью о книге Адольфа де Кюстина «Россия в 1839 году» (Париж, 1843) и привести упомянутые слова Стендаля в эпиграфе[122]. Заметим, что Вяземский написал об этой книге, вызвавшей бурную реакцию критики и возмущение правящих кругов России, но эпиграф избрал другой[123].

Вяземский продолжал интересоваться Стендалем и тогда, когда его собственные взгляды на многое изменились, и он стал консерватором.

За два года до своей смерти он еще следил за новыми публикациями произведений французского писателя. В бумагах Вяземского сохранилась выписка из французской газеты «le Figaro» от 14 сентября 1876 года, сообщавшей о выходе в свет книги «Жизнь Наполеона» в посмертном издании сочинений Стендаля[124].

П. А. Вяземский один из первых в России заинтересовался творчеством великого французского реалиста. Он проявлял глубокое понимание Стендаля в годы, когда во Франции мало кто понимал и по достоинству оценивал произведения этого писателя-новатора. Контакты Стендаля и Вяземского оставили значительный след в литературном наследии обоих писателей. Эти контакты тем более примечательны, что они также касаются движения декабристов, которому принадлежат самые светлые и вместе с тем печальные страницы истории России этой эпохи.

Стендаль и А. И. Тургенев

Александр Иванович Тургенев, брат декабриста Николая Тургенева, часто встречался со Стендалем в Париже и в Риме. Французский писатель питал искреннюю симпатию к своему русскому другу и проводил многие часы в беседах с ним. Тургенев высоко ценил общение со Стендалем – писателем и человеком, его оригинальные взгляды и острый ум. Он проявлял также большое доверие к Стендалю и советовался с ним по весьма серьезному личному вопросу. Обо всем этом свидетельствуют письма Стендаля к А. И. Тургеневу, многочисленные записи в дневниках Александра Ивановича, его письма к брату и к друзьям, в частности к П. А. Вяземскому.

Сын директора Московского университета, А. И. Тургенев получил основательное образование, сначала в Москве, в университетском пансионе, затем в Германии, в Геттингенском университете. В начале 20-х годов, обладая чином действительного статского советника, он занимал пост директора главного управления духовных дел иностранных исповеданий. В 1824 году, после отставки его брата Николая, страстного поборника освобождения крестьян от крепостной зависимости, лишился своей должности и сорокалетний Александр Иванович.