Саша Чекалов - Внутри клетки

• Название: Внутри клетки
• Автор: Саша Чекалов
• Жанр: Русское современное

«Сон разума рождает чудовищ» – гласит известная пословица. Вероятно, сейчас самое время проснуться… тем более что почти все эти рассказы написаны больше десяти лет назад! (Так что уже, возможно, даже и поздно.) Формально тексты не объединены никакими сквозными героями и обстоятельствами – общим является лишь настроение: ужас перед обыденностью зла и той лёгкостью, с которой разница между ним и добром становится неразличимой.

---

Старик тогда пал на четвереньки, подполз к моим ногам и принялся целовать обувь! – а за ним и остальные, все как один…

А, нет, не все: в дальнем углу вагона стоит мальчуган лет десяти, – руки на груди скрестил, смотрит насмешливо… И вот говорит (а голосок-то звонкий, по вагону хорошо разносится): «Собак! Собак спускайте на этого ряженого! Не мир, но меч принёс он в наш край!»

Тут ближайший сосед мальчика вскакивает с колен и даёт тому охрененного леща по затылку… а паренёк-то даже и внимания не обратил, знай своё лепит: «Собаками травите его! Всех собак спускайте на самозванца безблагодатного!»…

«Ну, – думаю, – дела. Начинаются эксцессы… Пора бы под контроль брать ситуацию! Да и шкет этот может пригодиться…»

– Внемлите же, несчастные! – возвышаю голос (иначе говоря, ору на них). – Разве вы глухи и слепы? Или вам всё разжёвывать нужно и на яшмовом блюдечке подносить?.. Учитесь у отрока: он, по крайней мере, чань практикует: соображает уже, что на пути к просветлению любой авторитет оборачивается помехой, – ну а вы-то! вы куда смотрите!..

«Куда смотрите?! – тут же подхватили энтузиасты. – Заткните щенку его грязный рот! Как смеет он хулить Учителя!» – и немедленно сразу несколько рук схватили мальчишку. Смотрю, испугался: нáчало, видимо, доходить, что сейчас за базар ответить придётся… Кто-то уже окошко открывает, а другие мрази вшестером ребёнка подняли и – нацеливаются, значит, наружу его выпихивать.

– Да, блин, будете вы меня слушать?! – кричу. – Поставьте парня на место, бестолочи! То есть не на место, нет, – просто на пол!

Тут они снова перепугались да пацана из рук и выпустили, – он и грохнулся на пол. И лежит: без сознания.

– Ну что вы наделали! – говорю. – Зачем же вы так бездарно кармы-то свои сжигаете, миряне?!

Стоят, головы опустили. Некоторые носом захлюпали…

Взял я этого горе-пророка на руки: «Ладно, сволочи, медпункт здесь имеется – или хоть аптечка?»

Проводил меня один арат в головной вагон. (По дороге всё благословение выклянчивал и отстал, лишь получив оное.) Вношу, значит, парня в помещение, – какие-то скины с пола подымаются. На всех шафрановые балахоны, как у того старика, в вагоне который… Вижу, опять заминка: с одной стороны, вроде бы всем ясно, мальчику помощь нужна, а с другой – подойти, вижу, опасаются… Ну правильно: светиться-то я всё ещё продолжаю! Наконец один из них – наверно, самый старший – почтительно пришепётывая, спрашивает: «Кто ты, о незнакомец: человек или дух? И почему дитя сопровождает тебя?»

– Ни фига себе «сопровождает»! – это я, ему в ответ. – Даже не знаю, жив ли паренёк: там ему сейчас разные несознательные граждане так вломили… От души. Чтобы к мирным путникам не цеплялся, понимаете ли… Не успел я остановить их, не успел… а жаль. Парнишка-то, очевидно, обознался, перепутал с кем-нибудь… Правильный, в общем, парнишка: бдительный, искренний… Такой далеко пойдёт. В смысле – продвинется на пути просветления… Малость горяч, конечно, ну так эта проблема с возрастом сама собой решается… Короче, помощь ему нужна.

– Это мы поняли, – говорит «старший проводник», – сейчас окажем… Приятно слышать добрые слова о моём Тилопе, весьма и весьма… Дома-то мальчика оставить не с кем, жена моя безвременно достигла освобождения, – вот и катаю его с собой теперь… А эти добрые люди – там, в вагоне… одним словом, несовершенны, – но разве это их вина? Ведь нет же… И всё-таки, почтенный человек, как нам называть тебя? из каких ты краёв? и зачем прибыл в древнюю страну Бо? – прости, если мои вопросы показались тебе бесцеремонными… Но вид твой странен и внушает трепет, – притом лицо молодо, но осанка столь величава, что… Быть может, ты сам Авалокитешвара или кто иной из числа Вечно Юных?!

– Не, – говорю, – всё проще. Я не бодхисаттва сострадания, – хотя некоторые и принимают меня за тулку Гендуна Друпа… Имени своего никому не открываю, ибо дал обет сохранять инкогнито до тех пор, пока не наступит день, возвещающий избавление Тибета от оков замутнённого учения. Сегодня я вынужден скрываться под псевдонимом Безымянного Кармапы, однако тебе и твоим друзьям, возможно, будет приятнее называть меня Посохом Дэшаня или просто Посохом, – если, конечно, мироощущение чань в достаточной мере созвучно вашему…

– О, вполне созвучно! – восклицает дядя. – Особенно, если учесть…

– Ну вот и прекрасно, – перебиваю. (Не хватает мне только попасть под очередной брандспойт красноречия!) – Тогда, если позволите, сразу же и возьмём зебу за рога…

Минут через десять у меня на руках уже некоторые данные. Забастовка благополучно продолжается. В стране кризис. Начались первые погромы… Поезд, в котором мы едем, перевозит на юг страны, где погода стоит ещё более или менее штилевая, очередную партию членов семей железнодорожников, а также тех немногочисленных «ваджра», которые встали на защиту хина- и маха-соседей от разъярённых единоверцев – и, следовательно, жизни и здоровью которых отныне также угрожает опасность. Сопровождают беженцев представители обоих профсоюзов (оно и понятно: общая беда кого хочешь заставит забыть теоретические разногласия). А мужика, чьего сына я спас, зовут Бодхитхупа, – и он является предводителем тхеравадинов! – вот повезло-то… (Всё-таки сослужил мальчишка службу-то, сослужил: сам того не ведая… Заработал мне заслугу, не зря я его отмазывал!)

А главного махаянского босса (имя которому Нагарджуна) тут нет, он будет встречать нас в пункте назначения вместе со всеми остальными фигурами: сейчас они там хлопочут о размещении и благоустройстве переселенцев…

В это время Тилопа очнулся. Меня увидел и вновь шарманку завёл: мол, гоните чужака в шею, – ну да папаша сразу объяснил мальцу, что к чему, популярно так, доходчиво…

В общем, остаток пути прошёл без приключений, в тёрках за жизнь и за победу «правого дела».

* * *

У-упс! – приехали… Поезд, громыхнув всеми своими плохо смазанными суставами и коленными чашечками, резко сбавил ход и с шипением остановился. Выгружаемся.

Я как истинный сосуд дхармы лезу наружу первым и гордо шествую навстречу группе товарищей, – слыша за своей спиной суету и толкотню, но оставаясь невозмутимым: мне нет дела до всего мирского, – все должны это чётко осознать… Особенно, Бодхитхупа (ну, его-то я уже успел очаровать своей непосредственностью, факт) и, главное, Нагарджуна… Вот, кажется, и он сам: стоит посреди просторного круга, образованного почтительными… учениками? коллегами? Кто их разберёт… Одет примерно так же, как я, но ушанка на нём белая – и в дополнение ко всему великолепию, аналогичному моему, ещё и мохеровый шарф на шею наверчен. Но постой-ка: лицо-то мне знакомое вроде бы… Быть не может! Юхан, старина, ты ли это?!

…Обнялись, расцеловались. Сопровождаемые прихлебателями, прошли в помещение. Снаружи – длинный, нелепый барак, сложенный из саманного кирпича и крытый бамбуком, а внутри… надо же! – анфилады… или как это называется? Низкие своды кажутся величественными благодаря хитроумно устроенному освещению… Череда арок, каждая из которых образована бронзовыми фигурами тигра и дракона, изготовившихся для смертельной схватки. Что ж… Символично, как никогда.

* * *

Еле заметным движением левой брови герр Туомола отсылает массовку, и мы остаёмся одни в его скромной, но уютной келье. Я весь дрожу от нетерпения: жажду распросить его обо всём, – узнать, каков расклад и что за дела… Получить, так сказать, объективное диттхи происходящего, чтобы уже скоординировать, наконец, наши санкаппы и камманты.

Заметив мою нервозность и, без сомнения, правильно истолковав её, бывший коллега (а может быть, и нынешний, кто его разберёт: у нас левая рука по жизни не знает, ни что делает правая, ни, на худой конец, где именно происходит это действие!) усмехается в усы, свисающие до пояса, и предлагает слегка отдохнуть после дороги, расслабиться, – дескать, очень многое предстоит обсудить и, чтобы нам обоим сподручнее было достигнуть необходимого самадхи, сперва стоит наведаться… в сауну! Ишь ты… Неплохо. Ну, в сауну так в сауну.

Нагарджуна (бедный Туомола: на какую нелепую погремушку приходится ему отзываться!) дважды хлопает в ладоши. Тут же из тёмных простенков являются пред наши светлы очи две гурии в рубахах до пят, несущие, по всей видимости, смены белья для нас, и склоняются в почтительном поклоне. Бросились в глаза их длинные, тщательно расчёсанные волосы: льняные! – парики, конечно же… Видимо, Юхан так всё устроил и всех вымуштровал, чтобы чувствовать себя как дома (и, соответственно, тоской по родине не заморачиваться).

Лиц за волосами я разглядеть не успел: синхронно стянув одеяния через голову, девицы остались в чём мать родила, – и тут уж глаза против воли на совсем иное нацелились. (Ну а что вы хотите: мне шестнадцать лет! – самый возраст, чтоб на такое засматриваться…) Мы с Туомолой ждать себя тоже не заставили, – и вскоре наша компания в полном составе двинулась в баньку (в неё, будучи вынуждены согнуться в три погибели, мы протиснулись через маленькую, неприметную дверь в углу Нагарджунова кабинета, скрытую от посторонних незатейливо расписанной ширмой: Ци Байши в подлиннике, если не врёт чутьё, выработанное на культпросветовских лекциях).