Сергий Чернец - Собрание сочинений. Том первый. Рассказы и повести

• Название: Собрание сочинений. Том первый. Рассказы и повести
• Автор: Сергий Чернец
• Жанр: Русское современное

Собрание сочинений рядового писателя включает в себя рассказы и повести, написанные на протяжении нескольких лет. В своих рассказах писатель описывает жизненные ситуации, которые мы не замечаем, а если видим, то проходим мимо. Его герои отчасти списаны с его жизни. Жизнь страшно интересная, именно страшная иногда, но интересная. Некоторые рассказы представлены в номинации на премию «Писатель года» 2014, 2015 и 2016 годов.

---

Остальные ребята, а всего учеников было 10 в первом классе, – приходили в школу из соседних двух деревень нашего колхоза. Из нашей деревни мы так и ходили втроем: Кошкин, я – Калавай и Женька-печенька. Мы проучились в деревенской начальной школе все три года. И много было веселых и грустных историй и приключений, которые сделали нас троих закадычными друзьями.

Потом меня родители забрали в город: отец вышел в отставку и получил квартиру на окраине города, в военном городке-микрорайоне. Там даже больница-поликлиника называлась – госпиталь. В городе в школу я пошел в четвертый класс.

А приятели мои в деревне стали ходить в школу в райцентре. Но каждое лето я приезжал в деревню к бабушке, где меня встречал мой рыжий пес Сам, и, конечно, наша дружба детская только укреплялась. По деревне быстро распространяются слухи и друзьям всегда сообщали: «Калавай приехал к бабушке Насте». Друзья сразу бежали ко мне, вернее, к моей бабушке, – дом наш был четвертым, если идти от реки, с левой стороны. Кошкин жил во втором доме с другого конца, а Женька в середине деревни, около круглого небольшого пруда.

И с этим прудом памятный мне случай произошел. Я чуть было не утонул. Пруд – это такая круглая яма с крутыми обрывистыми берегами. На спуске к воде сделана деревянная лестница с одной периллой с правой стороны. И пруд был очень глубокий. Сразу от лестницы сделаны были мостки из двух широких досок, которые далеко выдвигались в воду, опираясь на перекладину между двух забитых в дно бревен.

Это было в первое же лето, как я приехал к бабушке. Мы, с друзьями, все трое спустились к тому пруду по лестнице и стояли на мостках. Первым стоял у воды Кошкин, потом я, а последним Женька. Женька же и толкнул меня на Кошкина. А тот, едва не упав, но удержавшись на ногах, толкнул меня назад к Женьке…. От этого толкания-игры не устоял на мостках я один и полетел в воду спиной…. Помню – черная вода пруда замкнулась над моей головой, и я опускался на дно, ничего не видя, хотя таращил глаза со всей силы. Я не умел плавать, – это одно, но почему-то потерял сознание и больше ничего не помнил.

Мне рассказывали потом, когда я уже был дома. Оказывается, я – пропал под водой и долго не всплывал, – так долго, что Женька первый не выдержал, вскочил и побежал звать на помощь. Друзья присели было, на коленки и ждали, когда я всплыву, чтобы схватить и вытащить меня из воды.

Но в пруду была, видимо, какая-то воронка или «магнитная сила», которая не давала мне всплыть. И еще позже, нам рассказывали деревенские старожилы, что в этом пруду живет «водяной» – дух, и что многие люди уже там погибли-утонули.

Тогда одна девочка-соседка спасла меня. Она услышала крики моих друзей, быстро сбежала по лестнице и нырнула в пруд…. Меня вытащили наверх, а там проходил мужик и он сделал мне искусственное дыхание, как положено. Меня откачали и отнесли домой, где я только окончательно пришел в себя.

Бабушка, конечно, больше всех переживала и плакала….

Кроме этого страшного события, я, все же, больше вспоминаю радостные случаи моего детства. Я до сих пор люблю рыбалку, и мне нравится наша речка и наше большое озеро. Помню, как мы в летние жаркие дни купались на мелких песчаных перекатах. И ловили рыбку, которая зарывалась в песок под нашими ногами – это вьюнки такие. Это рыбка похожая на пескаря, пресноводный вьюн. Мы ловили их руками, загребая со дна вместе с песком, в который она только что зарылась, подняв облачко мути в быстротекущей воде. По колена в воде мы бегали за стайкой рыбешек, гоняли их по мелководью, с радостными детскими визгами падая в воду…. Счастливая была эта детская пора.

А в августе, другое радостное чувство, когда пахнет осенью. Что-то серьезное и грустное запоминалось, – навеянное пасмурным небом и прохладой после дождя. Мы ходили в это время все трое (три друга) в лес за грибами: Кошкин, Женька и я, Калавай. И нисколько не обидно было мне мое прозвище, наоборот, я как бы радовался каждое лето этому своему прозванию: Калавай. Потому что в городе, в суровую зиму, в школе, я был простым Мишей Рыбаковым.

Мою фамилию друзья, конечно, знали, но в деревне знали бабушку мою, Марушеву и думали, что я тоже Марушев, наверное. А узнали все про меня, когда я в первый раз стал работать в колхозе летом и получал в сельсовете зарплату.

Это было в 12 лет. Тогда и моя бабушка помогала и работала в колхозе на уборке урожая. Она была на пенсии, и пенсия была у нее маленькая – 28 рублей. И меня она устроила в колхоз на подработку, через председателя, который жил в нашей деревне.

В то время заготавливали «силос» в силосные ямы. Это было так, – косили на полях незрелый зеленый горох или люцерну и возили к ферме на телегах, к силосным ямам. Там тракторами траву утрамбовывали, – трактора прямо ездили и давили траву в яме. Машин в колхозе было всего две – грузовик и молоковозка с цистерной. Зато лошадей штук 20 было на конюшне. Вот тогда я первый раз научился запрягать лошадь в телегу. Конечно, затягивать подпругу и хомут у меня не было силы, – все делал конюх наш колхозный, дядя Федя, из соседней деревни. Но лошадь Ласточка меня знала и слушалась, я ей приносил хлеб, посыпанный солью и кормил с руки.

Так я работал в колхозе июль и август, – возил сначала траву, горох, а потом люцерну на силос. А затем и сено возил, большие возы с лугов от реки на ферму. Вот тогда я ходил в сельсовет получать свою первую зарплату. За полтора месяца работы, с середины июля и август, я получил 40 рублей. Мальчишки работали не целый день. Мы ходили за зарплатой вместе с бабушкой. А потом сразу пошли в магазин наш, сельский. Я купил себе конфеты, дорогие шоколадные, которые назывались, как моя лошадь «Ласточка», а все оставшиеся деньги отдал я бабушке.

В клуб около школы и сельсовета по воскресеньям привозили кино. Билет стоил 10 копеек, и мы всегда ходили втроем, три друга: Кошкин, Женька и я, Калавай. А потом, вечером по темноте мы возвращались домой, подсвечивая дорогу – мои друзья брали с собой фонарики. У меня тоже был фонарик, я давно привез его из города и он все время лежал у бабушки, только батарейки квадратные надо было где-то брать, они кончались быстро. И друзья меня выручали – им из райцентра привозили родители.

Мы переходили мост через речку, а дальше надо было идти по темному проселку. Фонарики наши освещали слабо и везде всплывали тени от кустиков, а на небе не было ни звездочки, видимо тучи так затемнили его, что было страшно идти в этой темноте. И, вдруг, на свет фонариков выбежал мой славный пес Сам, немного даже испугав нас. Рыжий бестия кидался мне на грудь, пытаясь лизнуть в лицо. И мы все радовались такому гостю, который нас провожал до деревни через темный проселок.

Все-таки хорошее было то время….

Сейчас уже плохо вспоминаю подробности этого «сказочного» своего детства. Умерла моя бабушка и родители продали дом в деревне. С тех пор я больше не видел своих друзей. А как бы хотелось с ними увидеться, встретиться.

Часть 2 Реальность

Михаил Рыбаков лежал в районной больнице, в реанимации. И это были его последние воспоминания. Я приходил к больному и беседовал с ним, так как сам находился на лечении в том же ожоговом отделении.

У меня были обожжены руки и ноги. Так уж случилось, что при пожаре я полез в горящий дом…. Но не обо мне речь.

А Михаил Рыбаков умирал. У него более 70% тела было обожжено, обезображено лицо и сгорели волосы на голове. Когда он приходил в сознание, он просил пригласить к нему священника. И на беду, или на счастье – неизвестно, – я оказался рядом, как человек верующий, церковнослужитель, так меня знали в больнице. И врач, по доброте сердца своего разрешил мне посетить умирающего больного.

Конечно свою «исповедь» Михаил Рыбаков начал с перечисления грехов своих.

Но моя задача не сводилась к тому, чтобы причинять больному еще большие страдания от воспоминания плохих своих дел или грехов. И чтобы найти доброе расположение в его душе, я первый стал рассказывать ему о своем детстве, постепенно и он стал с улыбкой вспоминать о детстве своем. Вот и случилось, что умирал Михаил с улыбкой на обожженном лице, с добрыми детскими воспоминаниями, с легкой счастливой грустью по своим друзьям, деревенским мальчишкам…. И умер он легко.

Церковь в понимании христианства – является духовной лечебницей. И священник – такой же врач. Только врач в миру лечит телесные болезни, а священник лечит болезни души, духовные.

Об этом верующие почти все знают, однако иногда, и довольно часто, люди воспринимают Церковь, как место наказания за грехи или место освобождения от них (что одно и то же, в сущности, получается). Бог, таким образом, якобы, справедливый и наказывающий выглядит в их глазах и сознании, – Он «наказывает» грешников по делам их, думают люди.