Валентин Зверовщиков - Корова Стеллера, или Проверка правописания по-французски

• Название: Корова Стеллера, или Проверка правописания по-французски
• Автор: Валентин Зверовщиков
• Жанр: Шпионский детектив

В центре романа расследование серии загадочных убийств на границе Российской империи. Штабс-капитан Клочков, поручик по особым поручениям губернатора, выходит на след профессионального японского разведчика Миядзаки, связанного с коррупционным купеческим кругом Камчатки. Параллельно с расследованием по приказу губернатора, Клочков похищает гастролировавшую в Приморье французскую певицу Рашель Бутон для празднования именин государыни. Мир катится в тартарары, и революция неузнаваемо поменяла судьбы всех участников этой истории.

---

– Значит, все-таки убили… За что, Господи Всемогущий, Пресвятая Параскева Пятница?

* * *

Невыспавшийся, злой и голодный, только чаю хлебнул, Павел Михайлович поспешил с денщиком Белугиным на берег. Обыкновенно носил за ним портфель Кузьмич, но сегодня чиновник особых поручений держал его самостоятельно, потому что в нём лежала карта государственного значения.

Вообще-то в городскую акваторию редко заходили киты, но случалось, что и касатки стаей гуляли вдоль берега, и морские львы заплывали отдохнуть в мягких и спокойных водах бухты.

Солнце стояло высоко, и берег полуострова казался с борта катера каким-то тропическим раем. Буйная свежая и яркая растительность закрывала сопки с головой. Наверху притаился туман с океана, готовый в любой момент обрушиться вниз. Берег противоположной стороны в дымке не виден, поэтому сопки и вулканы словно выплывали ниоткуда, из какой-то тайской сказки.

Клочков никак не мог привыкнуть к тому, что цвета здешнего края постоянно менялись по погоде – на дню по нескольку раз. Как в детском волшебном калейдоскопе. Встряхнешь его, и рисунок меняется на неузнаваемый. Лазурный и прозрачный над розовыми сопками небосвод на глазах становился глубоким синим с фиолетовыми облаками, и глаз не успевал привыкнуть к этому блеску, как всё враз затягивало тяжелым свинцом с белеющей кромкой горизонта.

На носу катера стоял Отец Дорофей, молодой иеромонах камчатской епархии и вслух декламировал собственные стихи.

Город под сенью вулканов,
Гул океанских штормов,
Белые крылья орланов
Средь белизны облаков.
Первоверховных
Апостол
Благословенный покров
И златоглавые храмы
На стыках вселенских ветров.

– С праздником, Павел Михайлович!

Ротмистр понял, что сегодня очередной церковный праздник, не вспомнил какой, но ответил улыбкой. Он чувствовал душевное расположение к нему. При всем том, что Отец Дорофей всем сердцем любил этот Богом забытый край, но климат его капризный ему не подходил. Он часто болел простудными заболеваниями и просился у владыки Нестора благословить его в южные широты на горькие миссионерские хлеба.

Когда они на самодельном катере, сделанном из баржи, добрались до места, вокруг кита уже кипела работа. Кит в длину двенадцать саженей поражал воображение своими размерами.

– Экая безобразная туша, а, Павел Михайлович? – воскликнула Софья Михайловна, едва сошли на берег.

Всё тело кита было покрыто короткой серой щетиной, которая лосниласъ от проникавшего через тонкую кожу жира. С помощью городового Матвеева, галантно подавшего ей руку, губернаторша поднялась с хвоста, и прошла в изящных прюнелевых ботильёнчиках, как по крутой кавказской горе, по спине кита сорок восемь шагов.

– Не поскользнитесь! Осторожно! – со всех сторон подавали ей советы, тем не менее все – и горожане, и камчадалы – любовались отважной и красивой женщиной на этой чудовищной горе.

– Каково впечатление, Софья Михайловна? – спросил снизу старший делопроизводитель канцелярии Михельсон.

– Грандиозное, Семен Фридрихович, – звонко отвечала жена губернатора, который также наблюдал за всем со стороны, прячась в листву от яркого солнца. – Ощущение, что я хожу по туго набитой подушке. Ноги скользят и вдавливаются в мягкое тело. Идите ко мне!

– Нет уж, увольте, я отсюда налюбуюсь, – ответил Михельсон и, сняв фуражку, вытер вспотевший лоб.

Отец Дорофей ходил вокруг монстра, всплёскивал руками и ахал.

– Нисколько не пахнет, господа, то есть, он еще недавно был жив. Боже ж мой, как же это он? Почему? Зачем? Аз не внемлю, не осмыслю. Он же не мог не понимать, что на суше ему приидет смерть?!

– Природа этого явления непонятна, – сказал начальник почтово-телеграфной конторы Королевич. – Но вообще-то знавал я охотника-коряка, который утверждал, что камчатские леминги, у которых каким-то образом пропадал запас пищи, приготовленной на зиму, убивают себя совершенно по-человечески, удавливаясь с помощью веточек, – начальник почты для наглядности раздвинул руками невидимые ветки, засунул туда голову, предварительно зачем-то сняв фуражку, и отпустил. – Вот примерно так, господа, представляете?!

– Что ж это вы на себе этакие страсти показываете, голубчик? – замахал руками Михельсон.

– Так вот я и говорю, что если такая малая тварь способна возвыситься до этакого греческого сюжета, то и кашалотец, думаю, тоже не лыком шит по части ума. Экая у него башка, в ней жить можно!

– Вот так там многострадальный Иов и томился, – перекрестился Отец Дорофей и трижды сплюнул через левое плечо.

Тем временем Софья Михайловна с помощью палки, поданной снизу, дошла до головы чудовища и опустила палку в дыхательное отверстие, из которого кит выбрасывает фонтаны воды саженей до трёх высотой.

– Палка длиной трех аршин, а и до донышка не достала, еще опускать и опускать!

– Диво дивное! – качался на одном месте Отец Дорофей, с ужасом взирая на происходящее.

По обеим сторонам морды кита лежали длинные усища черного цвета, более трёх вершков толщиной, на концах превратившиеся в абсолютную бахрому.

Городовой легко вспрыгнул на тушу и помог Софье Михайловне сойти на грешную землю. И как по сигналу закипела работа.

Казаки с женами, камчадалы целыми семьями взбирались на спину кита и вырезали пилой квадратные куски жира величиною с аршин. И такой-то величины кусками изрезывалась спина в глубину на три яруса!

– Режь ширше, едрёна батона! – кричали мужики.

И все это был чистый белый, похожий на свиной, плотный жир, а затем уже оставалась жидкая внутренность – ворвань, отвратительно и тошнотворно пахнущая, в которую рабочие остерегались попасть не только по причине запаха, а в ней можно было легко утонуть. Местные жители рубили на берегу деревья, связывали ветки в лестницы и погружали во внутренности кашалота, чтобы сподручнее пилить двуручной пилой как дрова. Каждый нарезывал себе, сколько мог унести. Никто никого не ограничивал. И сколько бы ни резали, работы не убавлялось, даже если бы сюда доставили еще двести человек.

– Просто ешь, не хочу!

Женщины тут же на берегу развели костры, в котлах закипел жир, его засыпали мукой или крупой, что у кого имелось, и эту похлебку тут же ели. Скоро заиграла гармошка. Клочков услышал смех Ляли Петровны, оглянулся кругом, но не нашел. Чумазые детишки в кухлянках с визгом носились вокруг с кусками белого жира в руках и смоктали его с большим удовольствием.

– Тут, я гляжу, и за неделю не управиться, – сказал хозяйственный Михельсон. В руках он держал кусок подкопченного сала, но не решался попробовать. А когда все-таки решился, брезливо сморщился и отбросил в сторону.

– Да, это вам не полтавская свининка, Семен Фридрихович.

Множество собак обрывали у кита кожу с боков и убегали с добычей в прилесок.

– Вот примерно таким образом и закончила свой исторический путь знаменитейшая корова Стеллера, – обмолвился начальник почты Королевич, когда уже все чиновники во главе с губернатором зашли на губернаторский катер. Женщины ушли в нижнее помещение. Мужчины остались наверху покурить.

– Это как? – заинтересовался Клочков.

– Растерзали, – отрезал Королевич, раскуривая трубку.

– А что за корова?

– С рогами, что ли?

– Она в море плавала или по суше ходила? – посыпались вопросы.

Королевич охотно пояснил. В своё время он по просьбе Софьи Михайловны делал в театре доклад на эту тему. Никто на лекцию не явился, тогда Королевич рассказал всё одной Софье Михайловне. И сейчас наступил- таки его звездный час.

– Коровой её назвали потому, что она была большая. До десяти метров экземпляры доходили-с, – начальник почты для убедительности рассказа раскинул руки, как рыбак, хвастающийся уловом. – Из отряда сирен. Без зубов. Пищу перетирала двумя белыми пластинами. Питалась в основном морской капустой. Поэтому её еще называли капустницей. Безобиднейшее существо, господа. Практически не встречающейся в природе доброты-с.

– А как она выглядела? Как морской лев?

– Голова как у большой собаки, большое круглое и толстое тело без лап, и хвост с раздвоенным плавником. Плавала по поверхности. Совершенно беззлобна и ласкова, как дитя. Жили коровы стадами у берегов Командорских островов.

– Не жили, а паслись, – поправил начальника почты Багиров. Королевич кивнул головой в знак согласия и продолжил:

– Больше нигде. Обнаружили их в 1741 году, а зверски убили последнюю в 1768-ом.

– Вы так рассказываете, Андрей Николаевич, будто сами всё это видели и пережили, – вставила замечание в разговор Ляля Петровна, вышедшая на палубу из-за духоты внизу.

– Совершенно верно, уважаемая Ляля Петровна. Сердцем пережил-с. До сердечной боли-с. Вы представьте себе, с открытия вида до её полного истребления прошло каких-нибудь двадцать семь лет! В действительности, это всемирная катастрофа, ужасное биологическое убийство, которое показало миру лицо человека, насколько он опасен, жесток и недальновиден. Убивали из-за еды, конечно. К ней можно было просто подойти на лодке, отрезать кусок мяса и спокойно отплыть, оставив истекающее животное умирать. Так иногда и делали. Из-за больших размеров своих страдала.