Василий Фомин - Легенда о царице. Часть пятая. Царство мертвых

• Название: Легенда о царице. Часть пятая. Царство мертвых
• Автор: Василий Фомин
• Жанр: Эротика

Сам не понимая каким чудом, но Вестник остается жив после бойни, устроенной царицей Нейтикерт в подземном дворце. Но чудесное спасение совсем не радует его, ибо потеряно самое главное – потеряна великая любовь царицы. Вестник решает отправиться в Дуат – Царство Мертвых – на поиски своей любимой, только вот он не знает, в каком облике существует в загробном мире его возлюбленная… Случай вскоре представился.

---

– На такое предложенье я уже раз ответил – царица посмотри-ка на меня – какой же я властитель? – вестник улыбнулся.

– Ты? Ты будешь самый лучший и самый справедливый! Ты сам этого не понимаешь! Я, тебе отвечу по другому, – а кого бы ты хотел видеть правителем из тех, что были, и из тех, что теперь остались? Ты же хотел сей мир исправить – вот тебе возможность! Но ты все сомневаешься, все думаешь о ней. – Имтес взяла лицо странника в ладони и со странным сочетанием нежности и страдания сказала. – Поверь же, мой дорогой, у тебя нет просто выбора иного, не стоит больше сравнивать, прикидывать, решать, все решено и лучше будет, если ты поверишь мне на слово. Мы проживем прекрасную жизнь полную событий и приключений и я буду тебе самой лучшею женою и другом самым лучшим. Решай сейчас, через мгновенье будет поздно. Ты только, дорогой, подумай, что можешь упустить возможность изменить весь мир! На многие тысячелетия. Изменить! В лучшую сторону. Как ты и хотел! Это же твоя мечта! Ну, я же знаю, что ты хочешь изменить его, ибо то, что ты видел за пять тысячелетий тебе совсем не нравиться.

– Имтес, но я же говорил, что не вправе вмешиваться в исторический ход событий. Жить в истории можно сколько угодно – менять её нельзя. Последствия непредсказуемые будут.

– В жопу твоя историю. В задницу ее! – с египетской прямотой сказала Имтес. – И мордой в свиной навоз непредсказуемые последствия!

– Ты что, Имтес?!

– Я сказала – в жопу вашу историю и в задницу её последствия! Еще раз тебе повторить? Или хватит одного раза? С чего ты взял, ну, с чего, что вся ваша гребанная история, та, которую ты знаешь, есть верх мирового совершенства? С чего ж ты взял, что она вас приведет прямо мордой в райские Иалу? Нет, ну скажи с чего?! Ну, скажи, скажи? Я древняя египетско-ливийская дура, хочу услышать слово мудрости. Итак? Объясни, почему непременно будет хуже? И отчего решил ты, что тот зигзаг, что мы с тобой сейчас заложим, обязательно приведет к худшим результатам? Откуда это тебе известно? Почему же, обязательно, должно быть хуже? А может хуже быть уже не может? Об этом ты не думал? Так, как в твоем понимании дальше будет. Об этом-то подумай! На досуге, если время будет.

Вестник замер пораженный простотой и логикой рассуждений дамы диких теххенну. В некоторой растерянности он присел на ложе.

– Ну, вот, ты знаешь эту самую историю на тысячелетия вперед, так скажи мне честно – она предел совершенства?

Вестник, молча, покачал головой.

– Ну, может она улучшается год от года? К примеру, меньше крови льется?

– Крови пролили море и ещё моря прольют.

– Но все хотя бы люди стали сыты?

– До сих пор от голода люди мрут. А кое-где даже и от жажды. В нашем мире, сказочных свершений и баснословного богатства, кое-кому даже воды не хватает.

– Так может стали лучше сами люди?

– Ну, как сказать, я даже не знаю, мы себя считаем верхом цивилизации, а то, что было раньше – все полный отстой, в отношении морали.

– То есть это мы, с вашей точки зрения зверьё и дикари?

– Ну, есть такое мнение.

– А сам-то как считаешь? Ну, ты прожил у нас кое-какое время, и что? – сильно мы отличаемся от вас?

– Ох, дорогая Имтес, я даже и не знаю, у нас, знаешь ли, есть общепринятые нормы морали.

– И у нас есть. – свет в глазах древнеегипетской стервы почему-то пропал. – Вырубленны в камне и написаны в каждой гробнице – вдов не притеснял, у бедных не отнимал, будто у тех еще что-то отнять можно, да, и еще нищим помогал. Нищему помочь огромная заслуга – целая корка хлеба! У каждого сдохшего мерзавца так и написано. Вы следуете им? Ну, если честно?

Вестник, опять молча, покачал головой.

– То есть, я так понимаю: что зная истины простые, что известны уже нам, их недавно Нейтикерт перечисляла, вы за тысячелетия должны были бы стать равны богам, и жить в райских полях Иалу. А вы по-прежнему по уши в дерьме. По макушку. Почему не создали рай земной для всех? Да, хрен с вами, пусть не для всех, но хотя бы для работающих, для общества и государства? Отвечай! – Имтес затрясла за грудки Джедсегера. – Отвечай, придурок! Отвечай урод!

Вестник развел руками. Имтес с невыразимым презрением посмотрела на него.

– Так какого же ты хера, боишься изменить сущность мирового порядка, мой дорогой? Чего ты, так нежно бережешь, кучу огромную говна? Ты либо трус, либо ханжа.

Вестник закусил губу и порывисто обнял Имтес, изо всех сил прижав с себе.

– Имтес! – голос вестника слегка дрогнул. – Мой белоснежный лотос! Ты права. Во всём права. Да неужели же по-другому, будет хуже. Да неужели может быть хуже, чем всё это время было?! Неужели может быть хуже, чем когда мудрецов приговаривали к смерти за мудрость и за попытку понять сущность мира? Неужели будет хуже, чем когда зодчего, за сотворение чуда света, в тюрьму сажали и доводили до самоубийства? Да неужели будет хуже, чем тогда, когда государство, спасшего его героя, как предателя изгоняло? Неужели будет хуже, чем когда с какого-то банана посчитают великой царицу свой народ превратившей в скот, да так превратившей, что еще триста лет его делят на быдло и все остальное.

Имтес недовольно заводила плечами, высвобождаясь из объятий.

– Подожди-ка с объятьями и прочими лобзаньями. Ты не ответил на вопрос – кто ты? Я свои объятия кому попало не раскрою. Долг перед царицей Нейтикет я полностью исполнила, её я не предала, а теперь, после ее смерти, наступают другие отношенья.

– Послушай, Имтес, я как-то и не предполагал, что ты хочешь изменить будущее в лучшую сторону.

Имтес, чуть приоткрыв ротик, посмотрела на вестника.

– Знаешь, дорогой, на это будущее счастливое, я хотела бы пописать. Вот положи его передо мной, здесь перед ложем, общее будущее, счастливое для всех, я над ним присяду и написаю на него – вот таким образом я в него верю.

– Ух, Имтес! – вестник загоревшимся взором посмотрел на блондинку. – Ах, моя дорогая, а как же словеса, вырубленные в камне – не отнимал, не угнетал, не притеснял? Те, что ты мне только, что говорила?

– Хм? – Имтес с интересом посмотрела на вестника. – Ты это серьёзно? Нет, ну, в самом деле, ты действительно считаешь, что может быть будущее счастливое для всех? Ты настолько глуп, что в подобной глупости признаешься?

– Знаешь, Имтес, знаешь, моя дорогая, царица Нейтикерт, почему-то верила в эту глупость, – она даже точно знала, что либо всё для всех, либо ничего и никому. Страдание, значит для всех страдание, а радость – тоже для всех. Она не признавала избранность рая. Он знала только одну единицу измеренья – рай. Или – Ад! И все должны были этому подчиняться, пока не въедут, – что же им на самом деле надо! Мне кажется, что ты еще не въехала.

– И что же это такое нам тут вдруг стало надо? Ты это знаешь?

– Знаю! Всем нужен рай, поля Иалу, но… но, всегда за счет других. Рай каждому нужен, но только для себя. Ну, такова психология человека, – ну он не верит в рай, пока рядом не образуется ада. Для человека рай – в аде для другого человека.

– У вас там все такие?

– Разве у вас иные? По-крайней, мере ты именно такая.

– Да! У нас такие же. Но нас разделяют тысячелетия и мы вправе ожидать, что вы там, в будущем далёком, хоть чем-то отличаетесь от нас.

– А! – вестник махнул рукой. – Какое там. Но я не понимаю, если ты не хочешь мир улучшить, то за каким тебе бананом рваться к власти? Чего же ты хочешь?

Глаза Имтес вновь загорелись.

– Плевала я на мир! Я хочу власти! Полной и безраздельной власти. Я знаю совершенно точно, что с ней мне делать. Я уверенна, что распоряжусь ей лучше, чем другие. Я слишком долго ждала этого момента, чтобы упустить теперь его. Пеопи-Нефрикара был слишком стар для возможности влиянья на него и слишком древен для изменения порядка. Он относился к нам как к бабочкам и стрекозкам, порхающим по цветам – очень красиво, но это и всё. Меренра-Амтиесаф слишком уж рано ушёл за горизонт, и мы не успели овладеть им в полной мере, иначе не случилось бы такого. Он не привык еще слушать голос своих женщин, он по молодости лет считал, что мы только для услаждения его плоти, и больше ничего. Ему и в ум не входило использовать женский ум. Хотя даже наша малолетняя царица ему в интригах давала фору и предупреждала, да где там! Слушать повелителю девчонку, малолетку. Ну, да, умом ее он восторгался, как и всякий отец, но в слух принять… ну, это ж невозможно для мужского эго! А ты, думаешь, мы ему не шептали, не жужжали, не бормотали и не трандели, не зудели ежечастно? Да, блин, языки стерли, шепча о его «друзьях». А толку? Толку ни хера, потому, что Меренра-Амтиесаф был слишком молод, чтобы прислушиваться к нам и слишком благороден, чтобы поверить в предательство друзей. И еще, на беду его, слишком смел, чтобы кого-либо опасаться. А ты думаешь, Нейтикерт была бы другой, если бы ее отца не убили на ее глазах? А точно такой же была бы благородной дурой, начитавшись всех этих древних сказаний о героях. Но, а теперь с царицей… ну с царицей ты и сам знаешь ситуацию. И вот теперь! Теперь!