Виктор Кротов - Человек среди учений. Сказки и размышления об ориентировании

• Название: Человек среди учений. Сказки и размышления об ориентировании
• Автор: Виктор Кротов
• Жанр: Психология

Что такое философия, философское учение? Как они связаны с мировоззрением и с практической жизнью? Как ориентироваться обычному человеку среди множества различных учений? Об этих и многих других важных вопросах побуждает задуматься книга. Доступный язык, афористичные формулировки, неожиданные реплики и практические замечания делают чтение по-настоящему увлекательным. Сказки-притчи, включённые в текст, мягким юмором и метафоричностью придают ему особую выразительность.

---

Я готов признать за учением его право на социальную оформленность, на его самоутверждение среди других учений. Готов признать, что ему нужны определённые усилия, чтобы служить сосудом для тех истин, которые собраны им воедино. Но всё же это для меня не самое важное.

Важнее всего для меня – то внимание, которое учение уделяет моим индивидуальным проблемам. Та основная работа по жизненному ориентированию, в которой учение должно мне помочь. На кого всё-таки направлены его главные усилия: на себя или на меня? Уладив проблемы самоорганизации, возвращается ли оно всерьёз к моим проблемам? Или, выставив на витрине свои накопленные драгоценности, предлагает мне любоваться и восхищаться ими, отвлекаясь от мелких внутренних трудностей?.. Но мне не до этого. Мне надо жить свою жизнь.

Сказка про лингов

В стране лингов (только не спрашивайте, где она находится, чтобы мне ничего не выдумывать) каждый говорит на своём языке. Не так вот сразу, конечно: раз – и на своём. Так ни в одной стране не бывает.

Прежде всего ребёнок у лингов, то есть линжонок, усваивает мамин язык. Знаете ведь, что многие мамы ещё до появления дитяти на свет уже вовсю беседуют с ним. Так что к материнскому языку малыш приспособлен заранее. Овладев маминым языком, линжонок принимается за папин. А вот потом он постепенно придумывает свой язык. И на нём уже всю жизнь разговаривает. Такое бывает, кажется, только у лингов. Хотя и в других странах дети нередко к этому склонны. Может, мы просто мешаем им обзавестись своим языком? А линги своим линжатам не мешают. Такой у них обычай.

При всём великом множестве разных языков линги очень общительны и дружелюбны. Их просто хлебом не корми (кстати, вместо хлеба линги употребляют картофельные пирожки), дай только выучить новый язык нового знакомого. А тот, пока ты его язык изучаешь, твоим овладеет. Оказывается, на двух своих языках ещё легче договориться, чем на каком-нибудь одном, но ничейном.

Приехал однажды в страну лингов (только не спрашивайте, как он туда добрался, выдумывать не хочу) всемирно известный учитель жизни Гин. Специально к ним ехал, потому что хотел принести лингам особую пользу.

Гин хотел научить лингов говорить на одном языке.

Он верил, что удобнее того всемирного языка, который он сам, Гин, придумал, ничего быть не может. На этом языке он и обращался к лингам повсюду, где мог найти мало-мальское возвышение для своего выступления. Ему очень хотелось, чтобы хоть в одной стране его, Гина, гиниальный язык стал бы не каким-нибудь, а государственным. Во всех других странах уже имелись государственные языки, только у лингов не было, а как же без этого?

Слушать Гина линги приходили очень охотно. Гиниальным языком они овладевали с лёту, и даже те, кто слышал его впервые, к концу лекции присылали Гину записки с вопросами уже на этом языке.

Но между собой линги употреблять его не хотели – и всё тут.

Гин никак не мог этого понять.

– Вам же нужен общий язык! – призывал он. – Государственный! Чтобы вести на нём все дела!

– И чтобы чиновники заставляли нас писать на нём заявления? – пугались линги. – Нет, не нужно.

– На нём можно выпускать газеты!

– Что вы! Гораздо интереснее рассказывать новости друг другу при встрече.

– На нём должны быть написаны все городские вывески! – настаивал Гин.

– Ну… – сомневались линги. – Важнее, чем в магазине торгуют, а не как он называется.

– Так ведь каждый сможет понять каждого! – терял терпение Гин. – Без общего языка сложно жить!

– Зато легче узнать, кто кого любит, – мягко объясняли ему линги. – Верная примета: тот, кто тебя любит, всегда твой язык выучит.

…Вот и уехал великий учитель жизни Гин из страны лингов, не добившись своего. Линги провожали его большой толпой и кричали всякие добрые пожелания на гиниальном языке. Они очень полюбили Гина. Но каждому из них всё-таки был нужен свой собственный язык. Так уж принято у них в стране, хотя я и не могу вам сказать, где она находится.

Практические замечания

– (Философское творчество) То, что философия начинается с личности, имеет два существенных следствия. Во-первых, это помогает нам реально взглянуть на учение, с которым мы имеем дело. Во-вторых, понять, что наша внутренняя поддержка очень нужна учению. Не меньше, чем нам его ориентирующая помощь. Каждый из нас участвует в судьбе того учения, которое он принимает близко к сердцу.

– (От взглядов к учению) История учений не только в прошлом. Сейчас, рядом с нами, разворачивается их теперешняя судьба. Когда-нибудь она тоже станет историей, но это потом. Самим своим отношением к учению, приятием или неприятием его ориентиров мы участвуем в этой истории. Будем помнить об этом не для самодовольства, а для ответственности.

– (Языки учений) Если мы хотим понять, о чём говорит учение, полезно обратить внимание на его язык, на его способность общаться с человеком. Обращается ли учение к нам повелительно, по-дружески или запанибрата? Старается убедить или вдохновить? Ждёт ли нашего соучастие в решении тонких вопросов или вменяет нам готовые рецепты? И расположены ли мы к общению на том языке, который оно предлагает?

– (Учения лицом друг к другу) Не обязательно, присматриваясь к учению, сразу отворачиваться от всего того, что могут поведать другие учения, близкие или дальние. Если интересующее нас учение выясняет с ними отношения, это не означает, что мы непременно должны принять участие в междоусобице. Многие принципиальные расхождения учений никак не затрагивают нашего строя чувств.

– (Неутолённая тоска по единству) Будем поддерживать презумпцию единства учений. Ведь в лучших своих проявлениях каждое из них стремится к правильному ориентированию. Но будем ожидать уважения к этой презумпции и от каждого учения, с которым имеем дело. Пусть оно сосредотачивается больше на общности с другими, чем на различии. Тогда и нам, людям, будет полегче поддерживать взаимосвязь.

– (Возвращение к человеку) Мы вправе ожидать от учения – и даже требовать – внимания к реальному миру индивидуальности. Если учение предписывает ориентиры заранее и просто соблазняет нас ими, нужна осторожность. Это могут оказаться всего лишь замусоленные муляжи ориентиров. Естественнее, чтобы учение сопровождало тебя на твоём пути, а меня – на моём. Человек, внимательный к учению, вправе ожидать от него ответного внимания.

Глава 3. Философоведение

Имитация универсального понимания

Отсутствие общего языка философии, не зависимого от своеобразия отдельных философских учений и не унижающего ни одно из них, кажется чем-то непостижимым, парадоксальным. Мы принимаемся оглядываться по сторонам в поисках опровержения. Точнее, в поисках доказательства того, что всё-таки есть что-то такое. И – находим.

Свято место пусто не бывает. Вместо единой предпосылки, вместо общего ядра, общего изначального языка философии образовалось нечто иное, некая имитация отсутствующей общности.

Постепенно сформировалось философоведение.

Само по себе это естественно. Рядом с любой сферой творчества непременно возникает ее рациональный двойник, то или иное «-ведение». Рядом с искусством – искусствоведение. Рядом с литературой – литературоведение. Рядом с музыкой – музыковедение. Но философоведение не ограничилось ролью сопровождающей науки. Оно стало составным элементом философии, претендуя на то, чтобы играть роль её основания, её общего языка.

Даже само слово «философоведение» выглядит странно. Словно оно и есть сама философия. словно незачем отделять их друг от друга.

Классифицируя философские учения, исследуя их историю, анализируя выдвинутые ими понятия, философоведение создаёт ощущение, что у философии всё-таки существует общее ядро. Впрочем, и эту мнимую общность каждое отдельное учение изображает по-своему и старается навязать это изображение всем. Даже те удачные находки в области философоведения, которые получают достаточно общее признание, каждое учение интерпретирует по-своему, сводя на нет тот потенциал единства, который в них заложен.

Стоит повторить: существование философоведения вполне правомерно. И когда оно сохраняет наблюдательный характер, и даже когда оно проявляет пристрастие к одному из учений. Оно достаточно полезно и в том и в другом качестве. Проблема лишь в том, что оно стремится отождествить себя с философией и заполнить собой важную для философского мышления область, не обеспечивая того, ради чего эта область необходима. Оно не создаёт возможности равноправного разговора между философскими учениями. Не соединяет философию в органически цельную область человеческого мышления.