Алексей Козлов - Злоба дня. Публицистика

• Название: Злоба дня. Публицистика
• Автор: Алексей Козлов
• Жанр: Русское современное

Книга состоит из двух эссе: «Против христианства» и «Мировая толерастия и вопросы языкознания», памфлета «Записки филистёра» и статей разного злободневного содержания.

---

Язык: Друг или Враг?

Так получилось, что язык для человека, для его мозга стал первичнее Природы. Человеческое развитие имеет в своей основе речь, и поэтому Природа воспринимается человеком только через речь, а позднее – через книги. Собственно говоря, язык – единственный способ общения у людей. Как любое искусственное изобретение, он очень однобок и несовершенен. Но мы уже не замечаем его несовершенств и его однобокости, потому что слишком к нему привыкли и притёрлись. Сквозь кривую линзу языка мы, разумеется, и Природу воспринимаем кривовато. Если бы такого искажения не было, ни у одного нашего уважаемого соплеменника не возникло бы никаких сомнений, что Солнце на небе в миллион раз важнее каких-нибудь евангелий, а сама Природа не может быть служанкой даже таких великих людей, каким, несомненно, был Сус. Нам надо отойти от книг и их автоматического, бессмысленного затверживания, чтобы понять, что гораздо важнее первичное, данное нам раз и навсегда, нам надо снова более доверчиво воспринять Матушку Природу с её неизменными, а потому справедливыми законами, и тогда Солнце – пылающий подарок Провидения, будет нашим великим поводырём в темноте космоса, а книги, выдуманные людьми, будут всего лишь сомнительными, полными интеллектуальных вирусов приложениями к нашему неполному Знанию. Тогда Сус Христос будет увиден нами в истинном свете, и многие из тех, кто сейчас возносят ему молитвы, найдут им другое, более правильное применение. Но если человеческая порода окажется неисправимой, и сообщества продолжат скакать в христианском мешке, как клоуны, то ни к чему хорошему это не приведёт.

Два Акта библейской Драмы

Я не могу отрицать художественной силы многих образов ветхого завета и, несмотря на крайнюю замусоленность этих текстов, отдаю себе ясный отчёт, что создатели ветхого завета были люди явно небесталанные.

Однако меня всегда поражало жгучее несоответствия первого акта драмы с величественными космическими декорациями, глиной, ожившим Богом, Адамом и Евой, змеем и другими плоскими, но тоже почти величественными персонажами – со вторым актом, сводящимся к унылой судьбе назаретского пророка с его серой жизнью, невнятными речами, странными подвигами и таким же унылым, невнятным концом. Хотя преданные зрители этой трагикомедии всегда утверждали, что режиссура спектакля якобы принадлежит самому Богу, зрелому человеку в это поверить довольно трудно.

Апокрифы, или Праевангелия

Возьмём в руки эти книги. Их около тридцати. Они интересны тем, что в них христианство предстаёт ещё в своём диком, неотшлифованном виде, когда ещё не нужно заботиться ни о репутации конторы, ни об осторожности, ни вообще о чём-либо. Потом в свете новой конъюктуры церковники исключили их из канона, и даже иногда поругивали за глаза.

И ещё. У многих сложилось из церковной пропаганды устойчивое мнение, что ветхий и новый заветы – это такие безусловные кладези девственной общечеловеческой нравственности, с которыми вряд ли могут спорить любые другие книги. Восторженное и постоянное упоминания в ветхом завете о разграблении вражеских городов и уничтожении многих десятков тысяч пленных людей зверскими методами, отделение матерей от младенцев – прекрасное подтверждение нравственности этих мрачных, воистине нечеловеческих книг.

Если поклонники ветхого завета с таким восторгом любят ветхий завет, на многих страница которого просто воспевается нечеловеческая, звериная жестокость к целым народам, не следует ли им умерить свои молнии, к примеру, по поводу холокоста. Только двуличие может помешать им это сделать!

Рыба Христос, или Начнём с Яйца!

Яйцо было римское, к тому времени полностью сгнившее. Пророки, религии и маги выползают всегда во времена упадка государственной и хозяйственной жизни, как черви из сгнившего яйца. И сила их воздействия пропорциональна уровню упадка – чем глубже упадок, тем мощнее их слово и тем нужнее сами маги и пророки.

Читатель хорошо помнит начало девяностых годов прошлого века в России, когда на фоне разрушения страны (и морали в целом) в телевизоре зарезвились жулики с банками, наполненными святой водой, заклинатели, готовые силой слова остановить террористов в Чечне, целители Прохоры Лукичи, избавлявшие пассами от бесплодия и порчи, прочие сыны господни, обладавшие почти всегда какой-нибудь уникальной, труднодоказуемой способностью. И как образованные люди, врачи, педагоги и инженеры на полном серьёзе слушали преподносимый им бред и по команде делали движения конечностями. Точно такие же процессы, только в ещё более концентрированном виде происходили в Древнем Риме.

В то же самое время начались и пассы основных церквей.

Не все новоявленные пророки были проходимцами. Многие из них, как и в древние времена, было просто психически больные люди и действительно верили в свою миссию. Святой Франциск, посвящавший своё время нравственному воспитанию птиц, был не худшим из них, наблюдались персоны и похлеще.

Что творилось в подобные времена в Древнем Риме или Иудее – даже представить невозможно! Это было воистину броуновское движение «святых» и «пророков» – проходимцев и жуликов всех мастей на фоне диких, тёмных, запуганных толп. «Пророки» тысячами бродили по средиземноморским странам, пытаясь привлечь к себе внимание фокусами, заклинаниями, проклятиями, танцами, пророчествами, воплями и криками, оттачивая своё мастерство ораторского воздействия на часто психически больных людей, и будучи сами иногда психически нездоровыми, конкурировали между собой, как могли. Конечно, они стремились в силу своих способностей выработать некую, как им казалось, стройную систему взглядов. Иногда чересчур зарвавшихся в своих лекциях пророков прореживали римляне, иногда иудейские жрецы. Именно поэтому пророки стремились переходить грань дозволенного – запретный плод даже ценой жизни был особенно сладок. Страх и надежда – вот два состояния человека, к которым пророки присматривались с особым вниманием. В гниющем позднеантичном рассоле, сдобренном своеобразными анарейскими специями – историческими комплексами, навсегда увековеченными в ветхом завете, неприязнью десяти тысяч рабов-иудеев, строивших Колизей под надзором римлян, к своим господам и стало модной сначала в форме почти анекдотической версия о воздаянии после смерти. Уже тогда в сознании праотцев христианства был совершён изумительным моральный кульбит, возносивший на олимп сумасшедшего, бродягу и бездельника, и свергавший в низ социальной лестницы нормального, здравомыслящего члена сообщества – гордеца, честняги и труженика. Ещё не было ни Христа, ни других страдальцев, а уже почудилось в электрическом воздухе, что будущему Суперстрадальцу надо воздать чем-нибудь. А не воздадите – плохо будет!

Страдалец должен был появиться, дело было только за теми, кто выдует его образ из мрачных туч безвременья.

Праевангелия вообще не содержат имён, они туманны, как заря коммунизма: «Подождите, вот скоро появится Великий Наставник (Учитель), который так опередит время, что его речей не поймут настолько, что он точно будет убит, а потом спустя время обожествлён нами, членами гностических сект» – таков смысл этих праевангелий. Основной план существования «Праучителя» был нарисован ещё до его появления на свет, и дело было только затем, чтобы наполнить сухую гностическую схему милыми для каждого тёмного человека деталями. За этим не стало! Удивительно только слабоумие этих сообществ – то, что любой пиарщик или корреспондент какой-нибудь газеты делает за несколько часов, ими было свершено за столетия!

Глубинная вера человека в то, что чудо всё равно придёт – это та верёвочка перед мордой осла, на которой повесили морковку – рай для примерных, послушных учеников. Сзади был ад со смолой и редкими, но мучительными видами пыток.

А кто не поверит во всю эту тёмную историю, тот самый плохой человек! Но их герой, их страдалец, это уже чувствовалось, будет не абы каким, а суперстрадальцем, и он удивит всех не мелкими чудесами и фокусами, а чудесами на полную катушку. Римским проституткам, бомжам и бездельникам, совершенно искренне думавшим, что булки растут на деревьях, а талончики на посещение игр и публичных домов будут выдаваться вечно, нравились россказни о чудесных оживлениях, накормлениях, хождениях по водам, полётах во сне и наяву.

Христианство было Голливудом древнего мира. Оставалось последнее незадействованное чудо – чудо всех чуд – попытаться оживить убитого. Оживить и заставить тех, кто этого никак не мог и не должен был видеть, поверить в это! Наркоманы и сумасшедшие таким образом довершили дело рождения новой веры. Для них эти россказни были неким древним Голливудом, в меру своих сил способным утолить людскую потребность к пикантным зрелищам. Особенно люмпенам нравилось скрытое отрицание всех основ государственности, попрание всех законов Природы, бывшее в главных постулатах зарождавшегося христианства. Умаление государственного Левиафана даже на словах льстит маленькому человеку, делает его как бы крупнее. А приближение к новому типу чудес создаёт у него в мозгу комплекс приобщения к Чуду.