Петр Алешкин - Трясина Ульт-Ягуна. Роман

• Название: Трясина Ульт-Ягуна. Роман
• Автор: Петр Алешкин
• Жанр: Современные любовные романы

В произведениях Петра Алешкина всегда острые ситуации, конфликты с неожиданными поворотами, поэтому критики считают, что он привнес в русскую литературу новый прием – поток действия. В романе «Трясина Ульт-Ягуна» автор показал, как неумолимая судьба свела в тайге несколько человек с неустроенной жизнью. За плечами у каждого своя незаконченная любовная история, которые завершаются в тайге у одних трагически, у других – счастливо.

---

«А Анохин с Чиркуновым так и сгинули… ни слуху, ни духу»

Между двумя этими цитатами – вторая часть романа. История жизни Андрея Анохина и Михаила Чиркунова после совершения Андреем греха, уже не в десанте, а на том же месте, но в окружении большого количества новых людей, среди которых можно и затеряться, можно в случае чрезвычайном напиться – и никому нет дела до твоего скотского состояния, лишь бы на работу вышел вовремя. То есть перед читателем предстает бытие бывших десантников на острие, но все-таки цивилизации, которая в течение короткого времени уничтожила и зверя, и рыбу, и ягоду вокруг поселка на многие километры, выгнала из избушки охотника-ханта, поселила в его халупу ставшего бичом Михаила Чиркунова. Цивилизация принесла с собой и комсомольскую организацию, членом бюро которой становится Андрей Анохин, и железную дорогу, которую довели до болота Ульт-Ягуна в кратчайшие сроки ценой неимоверных усилий и нелепого героизма для того, чтобы завалить магазины поселка водкой и другими благами «большой земли», а также обеспечить начальника строительства не то орденом, не то золотой звездочкой Героя Социалистического труда.

Автор этих строк работал где-то в те же времена и где-то в тех же местах на изыскательских работах перед приходом туда подобных алешкинскому таежному десанту групп будущих героев и орденоносцев БАМа. И, спустя годы, видел я во что превратили те, кто в романе «Трясина Ульт-Ягуна» описаны, как персонажи второго плана, как оказались изуродованными некогда дикие, первозданные и прекрасные места. Но «Трясина Ульт-Ягуна» – единственная книга из тех, что я читал о БАМе, которая откровенно и без всякой патетики, без надуманных оправданий рассказывает о жестокости и беспощадности той самой цивилизации, что несет за собой лишь смерть и запустение, не умолкая при этом в словесах своих о благородстве, о своей исключительности и почему-то доброте. И эта моя мысль – рефрен второй части романа, некий фон того, что происходит с недавним восторженным романтиком Анохиным, оказавшимся после совершения им греха наказанным так, как только можно по-настоящему наказать человека, вкусившего дух таежного десанта и предавшего десантное братство: Андрей оказывается один, в кругу большого количества людей, но все равно один. И это – только первая степень наказания его Кем-то свыше за совершенный грех.

Потому как: «Не убий…» – это, в первую очередь: «Не поднимай руку на ближнего своего».

П. Алешкин очень четко, ненавязчиво, а едва заметными штрихами показывает нам, что после того, как юный романтик возжелал убить человека, он изменился кардинально. Во-первых, по возвращению из больницы Андрей приносит две бутылки водки в подарок спивающемуся Чиркунову. В первой половине книги Андрею даже мысль подобная не могла прийти в голову, а когда Чиркунов украл у Анохина склянку одеколона, чтобы выпить его, Андрей оказывается буквально ошарашен таким поведением своего недавнего кумира. И вдруг – две бутылки водки. За что? Ответа автор не дает, но читатель понимает сам: водка – плата за ту самую улыбку, которую заметил Анохин на устах Чиркунова, когда он извинялся перед Матцевым. И это – еще одна замечательная деталь, свойственная лишь писателям русской реалистической школы, которую инстинктивно уловил в творчестве своего любимого писателя Ф. Достоевского американец У. Фолкнер, а также Ж-П. Сартр и, пожалуй, никто больше из зарубежных писателей не разрабатывавший. Называется она: стать шестеркой – выражением, которого нет ни в одной языке, кроме русского.

Стыд, грех и неосознанная ЖАЖДА ИСКУПЛЕНИЯ ВИНЫ СВОЕЙ ПЕРЕД БОГОМ – вот триада души главного героя романа «Трясина Ульт-Ягуна» Андрея Анохина, равно как и точно такая же триада мучит и подвигает антигероя этого романа Михаила Чиркунова к необходимости поставить точку в конце их безмолвного диалога. Кто-то из классиков сказал, что стыд – есть Бог, живущий в нашей душе. То есть столкновение стыдов двух русских душ становится конфликтом внутри Бога, и неминуемо должно привести к гибели двух разных, а по сути, абсолютно одинаковых носителей грехов. Иллюстрацией этому заявлению могут служить воспоминания, которые мучают Чиркунова в минуты трезвости или похмелья. Они – о девочке Лизе из все того же села Масловка, в которую был влюблен с детства Андрей Анохин…

Грех Михаила более метафизический, настолько тонкий для понимания и признания за грех, что для осмысления вины Чиркунова за смерть четырнадцатилетней девочки, утонувшей в Цне (реке у города Тамбова), необходимо читателю самому прочистить собственную душу. Девочка была младшей сестрой сожительницы двадцатитрехлетнего тамбовского поэта. Лиза влюбилась в Михаила Чиркунова – и не нашла ничего умнее, как придумать историю своего совращения одноклассником Андреем Анохиным, записать ее в тетрадь и показать это сочинение Михаилу. Самому же Андрею она подсунула точно такую же историю, но заменив имя главного героя действа на Чиркунова. О том, что девочка соврала ему, поэт и профессиональный сердцеед догадался сразу, но… нужных слов поискать для влюбленного полуребенка не догадался. Черств душой оказался поэт, как спившийся ассенизатор. А Андрей на всю жизнь остался уверен, что виновен в смерти Лизы все-таки Михаил…

Коллизия, от которой у большинства постмодернистов потекли бы слюнки. Они уверены, что придумай кто-нибудь из них подобную историю – и уже бы мог почитаться среди них гением, и так далее. Для Алешкина же это – второй план второй части романа, не более. Разрешает он заявленную проблему с блеском, как и положено разрешать ее автору эпоса «Русская трагедия» – не сцеплением в битве и споре двух не случившихся любовников Лизы, а рассказом друг другу о том, как каждого из них пыталась обмануть полная избытка женских ферментов и неуверенная в силе собственных чар девочка.

С точки зрения формальной логики и юридической науки, вины в смерти ребенка у двух главных персонажей романа «Трясина Ульт-Ягуна» нет. Вина их, повторяю, перед Богом. И в отношении Лизы – вина, в первую очередь, Чиркунова. Во-первых, потому, что был дан ему Божий дар поэта, то есть существа, способного чувствовать тоньше и лучше остальных все малейшие изменения вокруг себя. Недаром ведь на следующий день после признания Лизы он замечает печаль и легкую укоризну в глазах девочки, которая с ним попрощалась, а спустя несколько минут нырнула в Цну и не вынырнула. А во-вторых, потому что он был старше этих двух ребят почти на десять лет, то есть, согласно логике именно русского менталитета, обязан быть хранителем детской любви, мудрым советчиком и уметь разрешать конфликты так, чтобы не случилось трагедии.

Но Михаил Чиркунов оказался не на высоте – трагедия случилась, а с ней пришла и кара: развал окружающего его мира, потеря веры в себя, медленно спивание и опускание на дно общества. Наконец, побег в глухомань таежной Сибири, где не смогут достать его алименты, которые он не согласен платить трем своим детям.

Я сам 15 лет платил алименты дочери. Знаю по себе, как это финансово трудно, однако делал это, признаюсь, с удовольствием, потому как именно это давало мне право видеть ее два раза в году, покупать ей подарки, ходить с ней в кино и зоопарк. В экспедициях же мне встречались десятки подобных Михаилу уклоняющихся от алиментов прохиндеев. Объяснений своей непорядочности они имели тысячи – как и Чиркунов, прятали в тайниках сэкономленные деньги – как и Чиркунов, пили безбожно – как и Чиркунов, ненавидели тех, кого обманули, ограбили и оболгали – как и Чиркунов, долго не выдерживали работы с нормальными людьми и сбегали из экспедиций и десантов – как и Чиркунов…

То есть перед нами при всей колоритности и необычности образа сего, описанного Алешкиным, – фигура типичная, некий незаметный человечек, наподобие Акакия Акакиевича Башмачкина. Сие есть новая гримаса образа антигероя, ставящая роман «Трясина Ульт-Ягуна» в шеренгу выдающихся произведений русской литературы 20 века.

Ибо в русской литературе советского периода практически нет персонажей, которые на глазах читателя деградируют и превращаются в полускотов. Разве что «Серая мышь» В. Липатова – произведение давно признанное уникальным. И… больше не припомню. Практически всегда герой бывал в начале прозаического произведения образца 1920—1980-х годов полупорядочным, точнее внутренне порядочным, но снаружи невесть чем, а потом вдруг случалось ему совершить подвиг – и все хорошее выступало наружу, а плохое слетало, как ржавчина от огня и окунания затем в воду.

А антигерой П. Алешкина на наших глазах деградирует, превращается в параноика, хотя в глазах героя – Андрея Анохина – продолжает оставаться фигурой страдательной, которой надо и помочь, о которой надо позаботиться, которую можно и любить. За что? Только за то, что когда-то, в детстве, любил Андрей Михаила за необычность, а потом, поняв истинную сущность своего антипода, вдруг пожалел его.