Дмитрий Бавильский - Музей воды. Венецианский дневник эпохи Твиттера

• Название: Музей воды. Венецианский дневник эпохи Твиттера
• Автор: Дмитрий Бавильский
• Жанр: Публицистика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-386-08980-1

Описывая одни и те же достопримечательности, каждый наблюдатель совершает путешествие вглубь себя, а сама Венеция, с ее каналами, мостами, церквями и дворцами, оказывается лишь ключом к самому себе. Мне нравится автор-герой этой книги, который говорит: «В пространстве всеобщей памяти я нашел собственный коридор…» Проходя вслед за автором, шаг за шагом, поворот за поворотом, минуя пейзажи, рассматривая детали интерьеров, погружаешься в историю культуры, и это путешествие хотя и не заменяет личного пребывания в уникальном городе, но открывает огромную культурную перспективу, которую так трудно рассмотреть торопливому туристу, осматривающему Венецию в трехдневный срок.

---

Оспедалетто тоже безмолвствует, однако фасад ее, изысканный и перекрученный даже с избытком, был бел стертыми своими деталями даже в ночи и глух скульптурами, а этот реликт – рядом, за поворотом, – выглядит остовом окончательно вымершего животного из-за своих непроглядных окон, рядами уходящих во всех боковых нефах куда-то вверх.

И я пошел искать его морду, точнее, фасад, но уткнулся в тупик.

Пришлось обходить эту полосатую грибницу, неожиданно вспухшую здесь вне какой бы то ни было логики, по часовой стрелке.

То, что это Санти-Джованни-э-Паоло, я понял, лишь увидев на площади перед базиликой конный памятник – статую Бартоломео Коллеони, хорошо известную нам по черной копии, стоящей в Итальянском дворике музея имени А. С. Пушкина в Москве. А здесь, на высоком постаменте, значит, оригинал, подсвеченный луной до полного жизнеподобия.

Теснота, однако, разрешилась площадью, залитой лунным светом, из-за чего и казалась просторнее, чем есть. И разумеется, таинственнее. Тем более что по одной из ее сторон внимательно мерцал канал с перекинутыми через него в двух местах небольшими мостами. Точно это страница на двух скрепах, и, прочитав, можно ее перелистнуть.

Одним боком к Сан-Дзаниполо прислонилась роскошная даже в темноте Скуола Гранде ди Сан-Марко, так до нынешних времен и работающая больницей.

Санти-Джованни-э-Паоло почернела от копоти, а эта, розовая почти, асимметричная, глазастая полукруглыми завершениями ренессансного фасада, – нет. Ее и видно лучше, и подойти к ней можно близко, чтобы потрогать хладнокровную облицовку.

И пока я пялюсь на местные красоты, стайки детей «Звездных войн» перемещаются вместе с родителями, перетекая из пустого переулка на площадь, садятся за столики кафе посредине огромного кампо. Из-за чего начинает казаться, что рассвет уже близко.

Тогда я резко забираю сразу же за угол Скуолы и долго иду по пустой набережной, точно в Питере зимой у Лебяжьей канавки или на канале Грибоедова, вывернутом наизнанку.

Фонари качаются, но не мигают. Только лодки и катера тревожно трутся о почерневшие бриколы – со стонами, более подходящими триллеру. Улица кадрирует себя сама; из этого плавного кинофильма, непонятно когда снятого, невозможно выпасть, можно только идти вперед.

И там, где канал Грибоедова упирается в Спас на Крови, город внезапно заканчивается, и я оказываюсь на морском берегу, где с ветром и воем носятся морские трамвайчики, снуют пассажирские и грузовые джонки из лаковой миниатюры судна. Трафик – как на Ленинградке. Напротив – остров с безжизненным кладбищем Сан-Микеле, почти буквальный обрыв и конец жизни. Конец всего.

Выбирая гостиницу, я предполагал остановиться где-то здесь, на крайнем венецианском севере, может быть, возле Гетто, да, видно, нельзя никак.

Здесь, на диком венецианском севере, все сдержанно и сурово, никаких красот, одна голая функциональность – самое то для написания бесцветного экзистенциального романа в духе Альбера Камю.

Тем более когда вокруг пустота: с одной стороны море, что холоднее космических глубин, с другой – больничный квартал с окнами, чей подол задран выше человеческого роста (в них видны кессонные балки под потолком и только).

Здесь, на Фондаменте Ново, нет вообще ничего, кроме вечного (если судить по состоянию заграждений) ремонта. Только причал «скорой медицинской помощи», притороченный к больнице, сияет огнями, как большой китайский фонарь.

Зато появляются люди. Чуть дальше по Фондаменте Ново к остановке вапоретто прибывает очередной кораблик с новыми туристами, которые катят свои чемоданы по брусчатке с оглушительно резонирующим (скворчащим, как при приготовлении яичницы) шепотом.

Там же, от пристани, отходят уже даже не улицы, но коридоры, скрадывающие ветер, бесконечные темные коридоры коммуналок, узкопородистые щели дактилоскопического рисунка. Набережная перекрыта, поэтому участия в дактилоскопической экспертизе гонки с преследованиями ишемических чемоданов не избежать: я догоняю – ты убегаешь, ты догоняешь – я убегаю, – очнувшись на площади Санта-Джустина, где живо (светится) только одно кафе, и из него сквозь закрытые окна и двери дуболомно тянет травкой.

Вся эта часть на (размытой) границе Каннареджо и Кастелло окончательно напоминает нуар, нарочно запечатленный на крупнозернистой пленке Шосткинского химкомбината «Свема», дающей удивительные эффекты в освещении параллельных пространств.

Там у них, на химкомбинате, что-то постоянно происходит со светом, распадающимся на пиксели, из-за чего персонажи фильмов, отпечатанных на пленке «Свема», вынуждены пробираться сквозь печальную завесу песчаного сфумато.

Все время иду куда-то, кружу кругами, пока не вижу очередную церковь, про которую точно знаю, что там Тьеполо (Сан-Лио, посвященная папе Льву IX). Это где-то совсем недалеко от Риальто и совсем близко к дому (сегодня я не хочу брать это слово в кавычки).

Я иду уже практически закрыв глаза (как если бы в солнцезащитных очках), одним наитием, вновь проходя мимо конного Коллеони, ближе к полуночи все более и более похожего на свою московскую копию. Отблески тусклого света даруют ему, лицу и одежде, дополнительные складки, из-за чего начинает казаться, что покрытая покатой пылью патина зацвела.

Нос ведет меня к облаку ванили и горячего шоколада на перекрестке у Оспедалетто, из-за школьной реальности которого я час назад и ушел в этот бреющий квест куда-то вбок.

Чем ближе к нашей скворечне, тем больше магазинов и людей, тем меньше скорость движения и, соответственно, громче скорость мысли.

Начав узнавать родные места, я окончательно расслабился и (почти вслух) подумал:

– Сколько же нас тут! Какие мы разные! Непохожие друг на друга. Красивые и не очень. Толстые и худые. – И, подумав, добавил, итожа: – Память слой за слоем снимает с Буратино стружку, хотя в центре ее никакое не детство, но нечто совершенно иное. Но что же тогда на самом деле там, в этой розовой мякотке?

2 ноября 2013 года

Мои твиты

Пт, 18:42. Местные маринованные артишоки похожи на грузди.

Пт, 18:44. Нина разрешила пить воду из крана. Но у нее, даже отстоянной, на поверхности белый налет и пузырьки. Натуральная живая вода: живет и не пахнет.

Пт, 18:47. На туртропах от Риальто до Сан-Марко и обратно сегодня столпотворение, как в московском метро в час пик. Нашли, чем удивить!

Пт, 19:56. Вход в Санти-Джованни-э-Паоло, один из двух главных готических соборов (другой, другая – Фрари), – €2,5 (в Chorus не входит). Зато напротив – бесплатный туалет в баре.

Пт, 19:58. День начал с Сан-Джованни Кризостомо, хотя шел к Санти-Джованни-э-Паоло. Но перепутал дорогу и попал на службу. О чем не жалею. Бонус: Беллини.

Сб, 00:06. Четвертый чек – на €28,90 (Billa): хлопья – €2,29, рис – €2,28, песто – €1,29, кофе – €3,49, яйца – €2,09, йогурты (два) – €0,98, мясные нарезки (три), кекс, печенье, хлебные палочки.

Сб, 00:35. Третья сегодняшняя церковь – Санта-Мария деи Мираколи – оказалась самой маленькой и самой мраморной.

Сб, 00:39. На церковь Сан-Дзулиан я набрел случайно по дороге к Риальто. Она бесплатная, и в ней можно фотографировать. Бонус: блеклый Веронезе.

Сб, 00:54. На Дорсодуро темнее и скромнее, туристы ходят отдельными, муравьиными тропами, а остальной район лежит во мгле. По указателям долго шел к площади Рима.

Сб, 01:43. За два моста до площади Рима зашел в Сан-Николо да Толентино.

Сб, 01:44. Рёскин сказал про нее: «One of the basest and coldest works of the late Renaissance».

Сб, 01:45. Впрочем, в Сан-Николо да Толентино шла вечерняя служба – не до разглядывания картин.

Сб, 01:45. Так две части дня зарифмовались церковными службами, а я вышел на площадь Рима и попал в настоящую Италию.

Сб, 01:47. В пятничный вечер пригородные автобусы берутся едва ли не штурмом, электрички переполнены: рабочий люд возвращается в пригороды. Шумно очень.

Сб, 01:49. Кажется, что там, где Венеция заканчивается, под ногами твердеет почва особой прочности. У площади Рима вдруг возникает обычный (среднестатистический, окраинный) европейский городок.

Сб, 01:51. От железнодорожного вокзала торговой улицей, переполненной сувенирными лавками, дошагал до самого манкого для меня палаццо Лабиа.

Сб, 01:55. До дома возвращался опять по какой-то большой торговой улице, где набрел на супермаркет Billa. Совсем как у нас на Соколе.

Сб, 04:19. На очередном случайном кампо увидел раскидистое дерево и сильно удивился. Почти когнитивный диссонанс: как быстро отвыкаешь тут от живой природы.

Сб, 04:21. Колокольные перезвоны нарезают облака, как сливочное масло. В России они плывут, а здесь наплывают почти буквально, почти пешком по воде.

Сб, 04:38. Фасад Санти-Джованни-э-Паоло, одетый в реставрационные леса, неожиданно походит на паровоз, чья следующая остановка – коммунизм рая или рай коммунизма.

Санти-Джованни-э-Паоло (Santi Giovanni e Paolo) – 1

По второму-то разу Санти-Джованни-э-Паоло я все-таки нашел, и даже без карты – по стрелкам, указывающим на больницу. Правда, на этот раз вышел к церкви совершенно с иной стороны – вынырнул на мостик со стороны Гранд-канала.