Сай (Maximus) Джефферсон - Per aspera ad veritatem

• Название: Per aspera ad veritatem
• Автор: Сай (Maximus) Джефферсон
• Издательство: ЛитагентРидеро78ecf724-fc53-11e3-871d-0025905a0812
• Жанр: Русское современное

Данный роман наглядно даёт понять, что не всегда то, что принято называть чёрным, таковое и есть. Важным является то, что в романе присутствует многогранный конфликт, в котором участвуют все герои романа без исключения – конфликт между мыслящими исключительно в одностороннем порядке, и теми, кто приемлет рассмотрение ситуации с разных точек зрения. Таким образом действие романа переплетается с рассмотрением вопросов психологии и раскрытием одного из вечных вопросов философии.

---

Максимус спешно расправил покрывало на кровати и на несколько секунд застыл, чтобы унять бешеный стук своего сердца.

«Извини, Магнус, но этот меч я не доверю даже тебе».

Он отодвинул щеколду и сильно толкнул дверь, чтобы та распахнулась настежь. Увидев брата стоящим в полной темноте, Магнус растерялся и отступил на шаг назад, в то время как светловолосый спокойно миновал порог и вышел на свет. Его взгляд был суров и пронзителен, и старший сын впервые поймал себя на мысли, что не узнаёт на этом непривычно-строгом лице ни единой родительской черты.

– Ты слишком дурно обо мне думаешь, Магнус, – негромко начал младший, глядя на брата. – Пусть я и в глубокой печали, но разум мой ясен как день.

– А что я мог подумать, когда узнал от наших слуг, что ты за весь день ни разу из комнаты не вышел?

– Да? А у меня, например, сложилось впечатление, что в нашем поместье вообще слуг нет, потому что, гуляя по этажам, я не встретил ни одного из них.

– Однако смею предположить, что в обеденной зале ты не был.

– Если бы ты испытал то же, что и я, то вряд ли бы думал о еде.

– Значит, к ужину тебя не ждать?

Максимус молча помотал головой и снова вернулся в темноту своей комнаты. Он запустил в светильники на стенах несколько светящихся сфер и, прежде чем закрыть дверь, негромко добавил:

– Скорее всего, я снова усну слишком поздно, так что разбуди меня завтра утром, чтобы я не проспал.

Магнус ушёл от брата подавленным, и ужин прошёл в напряжённой тишине, но, оказавшись после купания в своей комнате, мальчик обнаружил висящую в воздухе синюю сферу. Она несла в себе всего одно слово: «Прости», но этого хватило, чтобы лёгкая улыбка тронула губы старшего сына.

– Я и не держал на тебя зла. В конце концов, не твоя вина, что всё так получилось.

Развеяв синюю сферу, он в оранжевой отправил ответ: «Прощаю. Спокойной ночи». Его мысли пришли в относительный порядок, тревога отступила, и только то дурное впечатление, которое мальчик получил, глядя на брата, всё ещё не давало покоя. И как он раньше не замечал, что Максимус совершенно не похож ни на него, ни на родителей? Его характер, манеры, проявление эмоций – всё, что должно передаваться по наследству, было другим, незнакомым и оттого слегка пугало. Магнус осознал, что всю свою жизнь жил бок о бок с совершенно чужим человеком.

«Да что за бред, в самом деле?! Он мой брат, он был им, есть и будет, и я не стану любить его меньше лишь потому, что у нас разная кровь!»

И, немало раздражённый, Магнус рывком отвернулся к стене, натянув на себя одеяло до самого носа.

***

«Мне это не нравится».

Шёл четвёртый месяц учёбы, первый снег уже запорошил дороги и ветки деревьев, и первое полугодие медленно, но верно подходило к концу. Братья Венатори, как и всегда, шли в первой десятке отличников, и никто уже не сомневался, что они за предстоящие два года не сбросят планку на более низкий уровень. Учителя перестали посмеиваться, утверждая коллегам, что юность возьмёт своё, и ветер в голове отодвинет учёбу на второй план. Сыновья Корнелиуса твёрдо шли к поставленной цели, путь даже у каждого из них она была своя, и никакие трудности, казалось, не могли сломить эту железную волю.

Одно лишь волновало Максимуса: тот приступ, который он готовился пережить на первой неделе сентября, так и не случился, печать всё ещё была не готова, и «ViiNTaaS», завёрнутый в плотную ткань, так и лежал в комнате на четвёртом этаже поместья, куда никто, кроме младшего, не заходил уже несколько месяцев подряд – приступы оставили юного мага к его удивлению и одновременной радости.

Мальчик периодически запирался в комнате и занимался, оттачивая навыки владения мечом, но оружие его плохо слушалось, и Максимус с нетерпением ждал пробуждения своей силы, чтобы полностью подчинить себе меч. Вот только сила как назло не пробуждалась, и клинок молчал как рыба. Ко всему прочему, перестала сниться мать; только отец каждую ночь молча шёл куда-то по узкой лесной тропе, и мальчик по утрам мучительно вспоминал название, которое он видел на покосившемся указателе. Но оно исчезало из памяти безвозвратно.

Лишь за неделю до летних каникул юного мага посреди ночи разбудил мягкий голос матери, голос, полный всё той же радости за любимого мужа:

– Теперь ты настоящий дракон, Максимус.

Он только сейчас понял, что мать, которую он так часто раньше видел во сне, вовсе не взрослая женщина, а совсем молодая девушка, а его отец – всего лишь юноша годом старше его самого.

«Озеро, что названо именем земли, погибшей от гнева Посейдона, и меч, что ты прячешь от чужого взора, укажут тебе путь домой, – услышал Максимус уже на грани сна и реальности и, проснувшись, долго со счастливой улыбкой глядел в потолок, прежде чем сообразил записать услышанное на листок бумаги.

«Земля, погибшая от гнева Посейдона – это Атлантида. Озеро Атлантида находится на другом берегу Фригуса8, но чтобы его переплыть, мне потребуется разрешение отца. Иначе стражи не выпустят меня за границу».

Максимус сделался мрачен. Город Парум9, в котором он жил и учился, был маленьким приграничным городком, и Фригус был границей как для Парума, так и для всей Aurea Imperii10 в целом. Корнелиус Венатори входил в число тех магов, которые имели право выдавать разрешение на выезд за границу, и это не так сильно тревожило Максимуса, как если бы это разрешение пришлось просить у магистров из Башни.

«Пожалуй, с приёмным отцом мне действительно…»

Тут мысль оборвалась, вытесненная внезапным приступом такой резкой и невыносимой боли, что младший наследник едва сумел удержать в себе крик. Его запястье, как и в прошлые четыре раза, сковал «раскалённый браслет», и мальчик на секунду обрадовался долгожданному приступу, но всё его счастье затмило собой желание, чтобы это мучение поскорее кончилось.

«Терпи, если хочешь завершить начатое».

С этой мыслью Максимус сжимал зубами подушку до тех пор, пока боль наконец не отступила, и он не открыл глаза, чтобы взглянуть на свою завершённую печать драконов. Луна ярко светила в распахнутое окно, и младший сын, поднявшись с кровати, подошёл к письменному столу, где повернул руку запястьем к себе.

– Душой выбирают путь те, кто зовутся детьми стихий…

Он удивился, что так легко и с первого раза прочёл язык, который знал лишь на подсознательном уровне и который был написан в таком стиле, что лишний завиток означал уже совершенно другую букву. Правда, не успел он оторваться от драконьих письмен, как печать начала наливаться светом, и мальчик заворожённо наблюдал, как нечто, похожее на очень тонкую струйку расплавленной магмы, медленно вычерчивало каждую букву, каждый завиток на его запястье. Когда перевалило за половину, Максимус с ужасом заметил дым, который спиралью закручивался у босых ног, и от его внутреннего свечения прыгали блики на стенах.

– О, боги!..

Свет медленно залил последнюю букву письмен, и сразу две струйки магмы взяли начало на внутреннем и внешнем кругах. Чем больше приближался конец к своему началу, тем сильнее билось сердце Максимуса, который едва стоял на ногах от обуявшего его страха. А когда полностью залитая светом печать внезапно погасла, он и вовсе растерялся, и побелевшие губы снова прошептали только два слова:

– О, боги…

Максимус словно в тумане видел, как свет от печати устремился под кожу и стал заполнять собой каждую вену, каждую жилу; он опутывал нервы, исчезал и появлялся, и мальчик чувствовал, будто по его телу рассыпается жгучий песок из пустыни.

«Это ли сила, которую я так жаждал познать?..»

Он дёрнулся и вскинул голову, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть, когда светящийся дым пронзил его тело и бешено завертелся вокруг него, обжигая глаза. Он почти задыхался и не мог позвать на помощь; любое его слово застревало в опалённой глотке, и вместо душераздирающего крика изо рта вырывалось слабое, едва слышное сипение. Пусть кожа и не чернела, но у юного мага было чувство, что он стоял посреди огромного костра, и языки пламени жадно лизали его измученное тело. Он уже сотню раз пожалел, что прочёл надпись на своём запястье, однако одна очень громкая мысль пересилила его страдания, и мальчик озлобленно стиснул зубы.

«Позор тому дракону, что сдался перед лицом собственной мощи!»

Глаза застелило туманом, и Максимус не особо понял, что произошло, но дым начал стремительно всасываться в тело, и адская боль очень медленно стала стихать, возвращая истощённого младшего наследника в реальность. Правда, порадоваться этому он не успел: изнурённый пережитым, мальчик рухнул без сознания на пол, как только последнее облачко дыма рассеялось в густой темноте комнаты.

Глава 6

От странного всплеска энергии первым проснулся Корнелиус. Тихонько выскользнув в коридор, он столкнулся со своей женой, которая была так же, как он, взволнована и даже в некоторой степени напугана. Неведомая до нынешнего момента магия словно окутала всё поместье, и чета Венатори с искрящими сферами в руках почти полчаса потратила, перебегая по этажам от комнаты к комнате в поисках источника их беспокойства. Но ничего в итоге не нашла. Как только Максимус потерял сознание, аура его энергии растворилась в душном воздухе поместья, и раздосадованный Корнелиус громко чертыхнулся, окончательно потеряв магический след. Как, впрочем, и остатки своего сна. Один только Магнус не вышел из своей комнаты: он сидел на кровати, прижавшись спиной к прохладной стене, и нервно накручивал на палец шнурок от своей ночной сорочки.