Елена Хисматулина - Неяркое солнце в лёгком миноре

• Название: Неяркое солнце в лёгком миноре
• Автор: Елена Хисматулина
• Жанр: Русское современное

Книга «Неяркое солнце в лёгком миноре» – сборник повестей, написанных в жанре современной прозы. Главный герой произведений автора – время, знакомое читателям, прожившим девяностые, встретившим кризисы двухтысячных и продолжающим жить сегодня. Читатель, следуя за повествованием, вдруг осознает, что не отделяет себя от происходящего, что знает и понимает написанное так, будто события происходили с ним самим. Это время проглядывает где-то на втором плане. Наше непростое время в лёгком миноре.

---

Я выгребла все, что было в кошельке. В последнюю минуту спохватилась и утащила из мятой денежной кучи полтинник. Он был явным перебором, а хищная киоскерша поглотила бы его вместе с остальными купюрами, не глядя мне в глаза.

– Девушка, пепельницу возьмите!

Я протянула руку, но продавщица предупредила:

– Двумя руками держите, тяжелая.

Не то слово! Монолит! Я отползла от ларька, запихнула пепельницу в сумку и уже не так резво преодолела финишную дистанцию до здания фирмы.

Шеф не обманул. Как новый рубль, сияя и переливаясь в лучах утреннего солнца, он сторожил приход Виктора Андреевича. Я пришла первой. Шеф набрал в легкие воздух, чтобы звуковой волной снести меня с красной ковровой дорожки, которую мысленно расстелил от входа, но я сразила его пепельницей. Образно выражаясь, конечно.

Когда я достала ее, тяжелую, как моя зависимая судьба, шеф потеплел.

– Это ты правильно, Александра. Неси в кабинет. Солидная вещь.

«А то! Мрамор, батенька! Монолит!» – подумала я и потащила «монумент» в кабинет маркетологов. По дороге вспомнила – бывший – и тут же лицом к лицу столкнулась с униженным и отлученным начальником отдела маркетинга. Пятничный эпитет шефа по отношению ко всей его команде я тоже вспомнила, но сплетничать не стала. Подумала только: «Почему это маркетинг сраный? Раньше незаметно было».

На столе было чисто убрано, ни пылинки, ни напоминания о прежних владельцах. Пепельница легла всей мощью рядом с письменным прибором. Я полюбовалась ее убожеством и вышмыгнула из кабинета. В коридоре уже слышалось восторженное кудахтанье шефа и бас Виктора Андреевича. Пришел…

* * *

Что-то определенно мышиное было в ту пору в моей натуре. Я заметалась по приемной, на ходу переобувая туфли, поправляя съехавшие к лопаткам плечики под кофтой и сгребая в ящик стола стопку небрежно брошенных, подписанных шефом платежек. Не прошло и десяти минут, как в приемную заглянул первый любопытный.

– Не знаешь, Александра, кого там шеф приволок? Рокот в коридоре стоит, работать невозможно.

– Ты, Юрочка, мнение при себе бы попридержал.

– А что?

– А ничто. Человек к нам пришел на работу. Новый. Солидный. И, как видится, все вместе для шефа мы стоим меньше мизинца этого господина. Так что делай выводы. Может, еще успеешь.

Юрочке дважды объяснять не пришлось. Он скумекал все правильно и растворился в мгновение ока. Успел до того момента, как дверь приемной отворилась и шеф, небрежно бросив в мою сторону: «Это мой секретарь. Александра», пригласил гостя в кабинет.

Глядя на Виктора Андреевича, я поняла, откуда берутся такие голоса. Передо мной стоял высокий, крупный, статный мужчина лет пятидесяти пяти со слегка вьющимися, великолепно лежащими волосами, крупной головой, тяжелыми верхними веками и глазами старого сенбернара – немного красными, печально умными, все понимающими. У такого мужчины не могло быть высокого, нервно-капризного тенора или хотя бы бархатного баритона. Здесь мог родиться только бас, от которого у любого находящегося рядом тяжело бухала грудная клетка.

– Здравствуйте, Александра, – со всех углов приемной лавиной обрушился на меня звук. – Я впервые оказался неправ. Вы действительно не брюнетка.

Маленькие глаза шефа заметались на просторной физиономии. Он что-то пропустил в наших взаимоотношениях с Виктором Андреевичем и испугался, что пропустил важное. Надо было немедленно вернуть себе внимание гостя, и шеф брякнул:

– Она брюнетка, Виктор Андреевич.

– Нет, Александра у нас шатенка. И это ей идет гораздо больше, чем мрачный, слишком грубый для нее черный цвет.

Этим же вечером я перекрасилась и никогда больше в своей жизни не возвращалась к образу брюнетки…

* * *

В первые несколько недель Виктор Андреевич почти не выходил из кабинета шефа. Я периодически заглядывала к ним, предлагая густой, сладкий, как патока, чай, кофе или занося бумаги на подпись. Шефа всякий раз заставала пишущим, рисующим схемы на больших листах белой бумаги или говорящим по телефону. Но создавалось впечатление, что за всеми его телодвижениями стоит мысль Виктора Андреевича, который придирчиво и строго инспектирует шефа, а тот старается изо всех сил, но подозревает – результат не выше тройки.

Спустя месяц с хвостиком их настороженный на крупную дичь капкан сработал. Перед этим Виктор Андреевич с шефом два дня отсутствовали в конторе, а тут приехали после обеда. Шеф был навеселе и будто светился изнутри. Потребовал подать виски, коньяк, бутербродов. Дюжие ребята-охранники затащили следом несколько картофельных мешков. «Ботву» рассредоточили по сейфам, ребята вышли довольные – шеф не поскупился. Виктор Андреевич посидел в кабинете еще с полчаса, появился с черной кожаной папочкой подмышкой, попросил меня принести чаю и не торопясь отправился в свой кабинет.

У нас не принято было подавать чай работникам конторы. Даже начальникам. Но для Виктора Андреевича я делала исключение. И не потому, что он как-то по-особенному просил меня об этом. Я сама готова была предлагать свои услуги – такой это был человек.

Следом за Виктором Андреевичем из кабинета вывалился мой начальник. Он был уже сильно нетрезв, мимика и слова искаженно отражали его глубокий мыслительный процесс. Он что-то нечленораздельно промычал, глупо улыбнулся, пустил слюну и, наконец, плюхнулся в одно из широких, низких кресел. Смотреть на это неформатное существо было противно. Он, как и большинство начальников его типа в сходном состоянии, что-то силился приказать, потребовать, тут же молол чушь о своем величии и могуществе. Но временная потеря координации и сил не позволяла ему быть поистине ужасным. Я молча приготовила чай, а когда поставила его на поднос, чтобы отнести Виктору Андреевичу, шеф вскинулся:

– Куда-а? Начальнику… Ты должна только начальнику… Чай – дерьмо. Водки давай. И рядом сядь, выпьем…

– Виктор Андреевич просил принести чай.

– Виктор… Андре-… -ич? – лицо шефа стало глупо-умильным. – Неси, ему неси. Скажи, я приглашаю к себе. Нет, сиди, я сам отнесу чай. Сиди, работай.

Я попыталась защитить поднос, но побоялась, что пьяный шеф рванет его на себя и опрокинет горячий сладкий чай. На свой дорогущий пиджак или на меня – один черт, обидно…

* * *

Обсуждение инцидента, в лежку уложившего всю контору, продолжалось несколько дней. Встречаясь в коридорах, сотрудники перешептывались одними губами, при виде шефа отводили глаза с пляшущими чертиками, а за спиной едва удерживались от хохота. Он тогда все-таки вывернул чай на себя. Обжегся и, как ошпаренная свинья, долго визжал и бился у закрытого кабинета Виктора Андреевича. Шеф молил пустить его, что-то пьяно гундосил и признавался в любви Виктору Андреевичу и его необыкновенным мозгам. А кабинет был пуст. Его хозяин, как потом поведал мне охранник, ушел с работы раньше и уже не обещал вернуться – пятница. Не знал этого только шеф. Липкий и непонятый, он встретил субботу в конторе, на диванчике для посетителей, прикрытый безнадежно испорченным пиджаком и с тяжелым похмельным синдромом. Все клиенты, посетившие фирму в пятницу во второй половине дня, и подчиненные, вечером покидавшие контору на выходные, с интересом и смехом наблюдали трогательного, примостившегося на маленьком диване шефа, в винном угаре и сладких снах забывшего на время свой венценосный статус…

* * *

Весть о том, что шеф с Виктором Андреевичем ободрали конкурентов и увели из-под носа огромную партию автомобилей «Жигули» по ценам советского периода, вмиг облетела фирму.

Настойчивые и бескомпромиссные попытки разборок не удались. Виктор Андреевич выезжал с шефом и парнями из безопасности на «стрелки», подписывались и переподписывались какие-то бумаги, конкуренты скрипели зубами, но что бы ни предпринимали, все только усугубляло их положение. Против братвы работал профессионал – юрист и бывший прокурор, человек знающий, умелый, умный и решительный. Такой, какого анархическая малограмотная «деловая» среда девяносто первого не могла ни опередить, ни обыграть, ни разгадать…

* * *

С некоторых пор я пользовалась особым расположением Виктора Андреевича. Почему – не знаю. Возможно, способствовал мой возраст – в семье у Виктора Андреевича было трое детей, один из которых старше и двое – практически мои ровесники. А может, моя полная преданность и нескрываемое обожание в глазах были приятны и даже лестны ему. Со своей стороны признаюсь, для меня никого замечательнее Виктора Андреевича в тот период не существовало. Его появление на фирме внесло ясность и установило паритет сил – он, а потом все остальные. Равных Виктору Андреевичу быть не могло. Я успокоилась, перестала выпускать иголки, защищая свое место в сообществе, и стала вполне нормальной работящей и неглупой секретаршей.