Виктор Кротов - Собрание несочинений

• Название: Собрание несочинений
• Автор: Виктор Кротов
• Жанр: Биографии и Мемуары

Книга о творческих замыслах, которым не суждено было стать самостоятельными произведениями, и о тех, что превратились в нечто другое. Отчасти это писательские мемуары, сосредоточенные не на жизни автора, а на жизни его книг. Отчасти – конспекты неосуществлённого, которому не хотелось дать исчезнуть бесследно. И попытки осмыслить связь замысла с возможностями и невозможностями его осуществления.

---

Трёхстиший-реминисценций вообще оказалось много: от прямого освоения чужих образов до лёгкого прикосновения к ним. Иногда это выглядит просто чудовищно: ну, можно ли загонять в трёхстишие рубаи Омара Хайяма? Но вот попался изумительный подстрочник, вот пересказанная прозой в одной из суфийских книг образная мысль… Хотелось принять полученное, придать ему законченный вид, свой вид… Много странного с этими трёхстишиями.

Из тангутских изречений
Не забудь сказать другу доброе слово
а если не скажешь злого врагу
небо не упадёт на землю

* * *
Наше дело – пытаться.
Удачи —
это Божье благословение стараний

* * *
Написал стихотворение
и остался как нищий
у ограды слов

Раздел 2. Практическая философия

«Книга без титула», редакция вторая

И хорошо, и долго говорил,

Но всё-таки вопроса не решил.

из Вольтера

Много лет после того, как КБТ была закончена, я продолжал с ней понемногу возиться. Это был как бы начальный итог, а хотелось, чтобы со временем КБТ могла стать и конечным итогом той работы по развитию и описанию миросозерцания, которая ею начата.

Первая редакция книги избавляет, казалось бы, от необходимости излагать здесь её содержание: достаточно описать предполагаемые изменения, а за подробностями отослать к ней самой. Но мне естественнее говорить о сегодняшнем состоянии КБТ, то есть о КБТ как о несочинении, как о чём-то новом и самостоятельном. Кроме того, хочется немного утешить одного из своих знакомых, который взялся было читать КБТ, но, придя в ужас от её объёма и фрагментарности, с тоскою спросил: «А конспекта у тебя нет?..» Хотя законспектировать эту книгу я бы не взялся, можно сказать несколько слов об основных её образах, вокруг которых закручено всё остальное.

* * *

Возможности человека по осмыслению своей и окружающей жизни имеют определённые границы. Через эти границы невозможно перешагнуть, следуя чисто логическими путями. Признание того, что эти границы существуют, можно назвать логическим агностицизмом (да простится мне этот страшноватый термин). Всё, что для человека имеет существенное рациональное значение, находится внутри этих границ, а к тому, что лежит вне их, ведут иные, внелогические пути.

Выражение «логический агностицизм» обладает двумя оттенками. Говоря о том, что логическое, рациональное познание имеет свои пределы, это понятие в то же время свидетельствует о возможности именно логическим образом выявить эти пределы и приблизиться к ним. Это означает определённую оправданность логической рефлексии: человеческое мышление способно к глубокому (хотя и не исчерпывающему) рациональному самовосприятию. Поэтому философское мышление может и должно строить фундамент для философии в широком смысле слова, выявляя свои основные аксиомы, но преодолевая при этом соблазн соорудить всеобъемлющую рассудочную систему мировоззрения. В КБТ дан лишь условный эскиз такого фундамента, обрисованы главные опоры, на которые приходится в дальнейшем основная рациональная нагрузка.

Сознание человека имеет дело с различными ощущениями, внешними и внутренними. Восприятие ощущений происходит как бы на трёх уровнях. Низший уровень – это психическая механика, подспудная жизнь сознания. Высший уровень – это духовная жизнь, уходящая в запредельные области, но вместе с тем несущая сознанию внутренний свет. Между ними находится область душевной жизни, на которой главным образом и сосредоточена КБТ.

Если противопоставить душевную жизнь психическому уровню существования, то обнаруживается, что она ускользает из-под эгиды психологии, науки, направленной преимущественно на изучение именно низшего из трёх выделенных уровней. Для понимания среднего, душевного уровня необходима не столько психология, сколько психософия, пользующаяся не только логическими способами постижения. Дело, конечно, не в термине: философия испокон веков была внимательна к той внутренней жизни человека, которая протекает между подсознанием и надсознанием. Важно, чтобы психология не пыталась подменить философское осмысление своими моделями и рецептами. Научно-медицинский аппарат лучше разбирается в психической механике, чем в душевной органике.

В мире душевной жизни можно найти много аналогий с внешним миром. Можно сравнить разум с солнечным светом, темперамент с климатом, нравственные качества с рельефом местности – да мало ли… Но важнее всего для нас населяющие этот мир существа – наши чувства. Тут я касаюсь образа, важного как для КБТ, так и для следующих книг. Каждое чувство можно рассматривать как некое олицетворение, персонификацию того, как мы воспринимаем определённый комплекс ощущений. Одно чувство живёт одними ощущениями, другое – другими, хотя их «интересы» могут и пересекаться. Впитывая насущные для него ощущения, чувство в свою очередь является источником новых внутренних ощущений и эмоций. Чувства рождаются, развиваются, умирают; человеку естественно относиться к ним как к живым существам. Каждое из них (как вид) подчинено особым закономерностям существования, внимание к которым углубляет и расширяет наше представление о себе самих и о человеческой природе вообще. Взаимодействуя друг с другом, чувства образуют в нашей душе своё «государство», структура которого тесно связана с человеческой индивидуальностью. Чтобы помочь правильному формированию этого государства, мы должны понять возможности отдельных чувств, улучшая по мере сил каждое из них, должны установить между ними достаточную согласованность. От пёстрого орнамента индивидуальности наш путь лежит к внутреннему единству личности.

Разумеется, нельзя говорить о душевном развитии, не переходя к вопросам развития духовного. Однако в КБТ говорится скорее о выходах в духовную область, чем о ней самой. Здесь обрисованы лишь самые общие представления о высшем. Отчасти это объясняется приглушённостью интереса к теологической, телеологической и к прочим подобным интерпретациям жизненных явлений, отчасти логическим, но более всего – восприятием роли философии. Сфера высшего – это прежде всего тайна. Существуют пророки и проповедники, озарённые Светом и зовущие нас к нему, но философия не должна опережать человека. Философ не вправе брать на себя миссию пророка. Он всего лишь повивальная бабка, если вспомнить сократовское сравнение, он помощник внешнему человеку в длительном и трудном рождении внутреннего.

Философия-как-наука – это прежде всего прикладная наука. Философия-как-искусство – прежде всего прикладное искусство. Формируя своё миросозерцание, мы одновременно формируем самих себя. Даже тогда, когда начерно завершено наше самовоспитание, нам необходимо продолжать развивать и совершенствовать свой душевный организм, чтобы не давать ему ветшать. Мы нередко можем помочь в этом и друг другу. Иногда мы просто обязаны это делать – например, по отношению к своим детям. Здесь начинается педагогика. Все эти проблемы подчинены проблемам духовным, и сам по себе духовный опыт приводит скорее к освобождению от философии. Но на уровне душевного развития философия может многое дать и тому, кто лишь начинает своё становление, и тому, кто уже прошёл немалый духовный путь.

* * *

Все эти подходы, образы, мнения достаточно произвольны, что подчёркивается и фрагментарной подачей материала, и обращением к самым разнородным способам описания внутреннего мира. Но произвольны, наверное, все философские построения, даже наиболее стройные и логически выдержанные. Пользуясь облюбованной цепочкой образов, я никого не хочу убедить, что это единственно правильный способ мышления о жизни. Напротив, если у кого-то и возникнет такое впечатление, ему придётся рано или поздно в нём засомневаться. Хотелось бы даже вынудить читателя противопоставить авторскому мировосприятию свой собственный круг представлений. Своё будет более точным, более искренним. А в основе всех способов искреннего осознания мира лежит нечто общее, не выпадающее в словесный осадок, но устанавливающее между теми, кто стремится к истине, глубокое внутреннее единство – явное или скрытое (от недостаточно проницательных) разнообразным декорумом внешних обличий.

Мне меньше всего хотелось бы облекаться в маскарадный плащ авгура. Та философия, о которой я говорю, – не специальная наука, доступная лишь профессионалам, а необходимый элемент личностной культуры, доступный каждому по мере его потребностей. И КБТ описывает лишь личное мировоззрение, со всеми его многоточиями и вопросительными знаками. Отсюда её многословие (множественность выражения мысли), разбросанность и недоговорённость. Это необходимые, сознательно допущенные издержки, которые я стараюсь компенсировать укреплением внутренней структуры книги, ограничением её общего объёма и сопроводительным словарём, честно уточняющим наиболее важные понятия.