Наталья Комлева - Розовые сопли. Учебник категорического романтизма

• Название: Розовые сопли. Учебник категорического романтизма
• Автор: Наталья Комлева
• Жанр: Прочее домоводство

В данном неформальном учебнике автор стремился показать, что романтизм не просто существует «как таковой», он обязательно реализуется в жизни каждого человека, а обстоятельства и особенно последствия романтизма в отношениях бывают вовсе не романтическими. Верно, по мнению автора, и обратное: неромантические, на первый взгляд, отношения могут содержать романтическое ядро. Эти факторы необходимо учитывать, для того чтобы не попадать в часто встречающиеся «ловушки романтизма».

---

И вот ты рождаешься в 1876 г. хорошенькой девочкой, твой отец – владелец шляпного магазина и участник нефтяного бизнеса, мать из дворян, ты ходишь в престижную частную школу с преподаванием трёх иностранных языков, знаешься с «золотой молодёжью», ешь и пьёшь на серебре, одеваешься и обуваешься в престижных магазинах, грезишь о браке с состоятельным и приятным молодым человеком своего круга (преуспевающие буржуа или почтенные дворяне). И вдруг в твои тринадцать лет всё летит в тартарары: отец разоряется, уходит из семьи, мать вскоре умирает, тебя отдают на воспитание суровому крёстному и – по одёжке протягивай ножки – вместо престижного выгодного брака и обеспеченной жизни в приятном ничегонеделании приходится в захолустном колледже получать профессию преподавательницы младших классов. И илистая речка превращается во вполне себе стоячее болото – ныне и присно…

Но ты же себя любишь, себя, а не предателя-отца, нудного крёстного или, упаси Боже – Господи, храни Нидерланды! – свою королеву Вильгельмину, пусть она будет здорова и счастлива? Да? Тогда ты и должна позаботиться о себе, любимой и добыть себе статус, деньги и приятное будущее.

Так. Внимательно смотрим объявления в брачной газете и приискиваем себе подходящего жениха, ибо в 1894 г. девушка вне рамок законного брака постоянного денежного довольствия иметь не может, это всё состоится только при переходе через рубеж столетий, в XX веке, да и то не с самого начала. Девушка бедная, положение незавидное, так что особо рыться в претендентах не приходится, надо стремиться к кому-то прочно стоящему на ногах в настоящем и перспективному в ближайшем будущем. Состоятельные буржуи отпадают – они на брак с бесприданницей клевать не будут, разве что совсем уж старикашки, желающие на законных и постоянных основаниях иметь молодое тело. Дворяне, тем более богатые, не дураки в газетах знакомиться – у них свои брачные традиции, и ты пролетаешь мимо них, как фанера над Парижем. На офисный планктон и прочее некондиционное ты сама не согласишься. Что имеем в сухом остатке? Правильно. Офицеры. Желательно уже со статусом и зарплатой, т.е. не ниже капитанского чина. Увы, это на 99% люди не молодые сравнительно с тобой, восемнадцатилетней, но тут уж ничего не попишешь – «другого не дано». Да и восемнадцать лет в конце девятнадцатого века – это прямо критический возраст: ещё год-два – и перестарок, никто из более-менее приличных замуж не возьмёт, тем более что бесприданница. Ага, вот: Рудольф Маклеод, 39 лет, офицер, капитан, потомок дворянского шотландского рода (удачненько – мы тоже со стороны мамаши из дворян, так что можно сыграть на общности происхождения и превратностях судьбы старинных родов), служит в Голландской Ост-Индии, на родине в отпуске – надо брать, пока не убыл к месту службы! Староват, конечно, вот-вот сорок, и служит уж совсем далеко от милой родины – но ведь там, в жаркой Индонезии, можно забыть обо всём, что случилось с тобой на холодном севере Европы, да и супруга, вполне вероятно, ещё можно как-нибудь побудить к военной карьере. На окраинах империи, не тут, так там, постоянно какие-то стычки. Глядишь – и генеральша! Ну ладно – полковница…

Брак-то удалось заключить, и в Индонезию уехали, но вот что оказалось (а если бы не восемнадцать лет и не сильное желание перемен, это можно было и предвидеть) – муж любил пропустить рюмку и не любил пропускать хорошеньких дамочек, и все свои привычки свободной неженатой молодости бросать не собирался. И Индонезия, и двое маленьких детей, и двухлетний старший ребёнок, мальчик, скончался (то ли от болезни, то ли – была такая версия – отравила злодейка-служанка в отместку за что-то), и тебе уже двадцать три – а где она, бурная волна интересной жизни? В колыбельке годовалой дочки? В пустой болтовне офицерских жён и их нарядах позапрошлого сезона? В так и не сложившейся карьере мужа, которого за пять лет ни в какого полковника, а тем более генерала, превратить не удалось? А ему уже сорок пять. Старик… Бесперспективный…

Ладно. Ничего страшного! Ты ещё раз берёшь штурвал на себя и совершаешь вираж. Вначале переезжаешь к другому офицеру, но с ним тоже не складывается, так что приходится возвращаться и к мужу, и на родину. А затем ты уезжаешь в Париж – после развода. Правда, приходится оставить крошечную дочку мужу – Боже, храни её и помилуй! – ну да ведь ты же не её любишь больше всего, а себя, верно?

В экономическом отношении Франция в первые годы прошлого века чувствовала себя неважно, но Париж – Париж никогда не меняется при любом состоянии страны: приятные суаре (вечеринки), вкусные банкеты, весёлые балы, изобретательные эстрадные представления. Париж был и остаётся мировой столицей моды, а в то время этот город первенствовал ещё и в использовании электрического освещения, интенсивности автомобильного движения, в нём появилась невиданная новинка – метро. Полны были оперные театры, кабаре, рестораны, кафе, казино и ипподромы.

Однако парижский шик требует денег! Их-то как раз и не было. Были неудачные попытки работать натурщицей у художников, ухаживать за лошадьми в цирке, а затем в школе верховой езды (и искать, искать, искать того или тех, кто даст статус, деньги, приятную и интересную жизнь). Но – не получалось. Получилось, когда владелец конного клуба подал мысль, оказавшуюся просто золотой жилой: поставить номер на основе восточных танцев (ты же жила пять лет в Индонезии? восточными танцами ведь занималась? тогда танцевала со скуки, а теперь будешь для денег!) – и насытить этот номер эротикой по самое не могу. Ты хочешь денег и красивой бурной жизни? Надень наряд, который больше обнажает, чем скрывает, гони сексапил на всю катушку в каждом движении, а в конце – пусть юбка упадёт, а под нею окажется лишь Мата Хари, по-малайски «Око дня», в своём натуральном обольстительном виде. Верхнюю часть наряда, узкий расшитый искусственными каменьями лифчик, снимать не надо – под ним ничего особо ценного не обнаружится. А вот сочетание «открытого низа» и полузакрытого «верха» создаст оглушительный эффект! Такую танцовщицу, осуждая вслух за неприличное поведение, будут приглашать ещё и ещё, любоваться танцем и финальным трюком снова и снова – и предлагать, предлагать то, чего так давно и так страстно желалось…

Так и случилось. В то время самое большое обнажение, которое танцовщицы себе позволяли – голые ножки до колен, без трико, чулок и обуви. Таких балерин называли «босоножки». Немного приспускался вырез платья, укорачивались до верхней четверти плеча рукава. И всё! Но даже это имело эффект современного стриптиза. Вспомним моду предвоенной Европы начала прошлого века: длинные юбки с треном (небольшой шлейф), тугие корсеты, высокие воротники-стойки, длинный до запястья рукав. И вдруг!

Танцы, конечно, танцами. Искусство. Но сам по себе танец когда-нибудь приедается, хоть ты что. А танец в сочетании с манящей легендой действует неотразимо и гораздо дольше. Тем более что легенда постоянно обновляется, меняется – поди поймай «настоящую». То Мата Хари – дочь четырнадцатилетней храмовой танцовщицы из бывшей Голландской Индии. То она, напротив, дочь европейских родителей, родившаяся и долго жившая на Яве. То её прямо из гарема бутанского султана выкрал и привёз в Европу возлюбленный-парижанин, а потом бросил… Ну и т. д. в том же духе.

За танцы а-ля натюрель во Франции той поры преследовали по суду. Всех, кроме Мата Хари. С чего бы именно на неё Фемида внимания не обращала? А вот с чего. На выступления Мата Хари валили валом, причём публика самого высокого разбора. Банкиры, преуспевающие промышленники, видные политические деятели, бароны и маркизы, военные высокого ранга (капитаны остались в прошлом!) – это и был настоящий щит от преследований закона. Проблема богатеньких и влиятельных любовников, постоянного финансового обеспечения бурной красивой жизни – была решена!

Однако уникальный бренд быстро превратился в расхожую франшизу. Кто ж не хочет прибежать на готовенькое, да ещё когда никакого авторского права на такие вещи нет? Нагих восточных танцовщиц в светских салонах и кабаре стало многовато, да и годы смуглой красавицы Мата Хари уже вплотную подходили к ужасной цифре сорок…

А как же доходы от богатеньких Буратин? А как пришли, так и ушли! Накоплений танцовщица не имела, потому что тратила широко и безрассудно – на себя, на себя, любимую, на наряды, меха, драгоценности, на шикарную, волшебную жизнь…

Но беда не приходит одна – и вместе с мировой войной, сильно осложнившей жизнь, вместе с возрастом, почти что преклонным для обольстительниц начала прошлого века, пришла-таки она, зараза – роковая любовь! Положение усугублялось тем, что избранник сердца был моложе намного – на шестнадцать лет… Двадцатитрехлетний русский офицер, совсем не богатый, не особенно красивый – но милый сердцу, несмотря ни на что! Ах, 1915 год, 1915 год – в тот год Владимир Маяковский встретил свою Лилю-Лилит, а Маргарет-Гертруда Зелле-Маклеод (1876 – 1917), восхитительная Мата Хари – Вадима Маслова, капитана русской гвардии. Выбрала в юности голландского капитана для брака, а теперь вот, в зрелые годы – русского капитана для любви. Видно, судьба такая – быть капитаншей, не больше… И потребовались деньги, много денег, чтобы Маслов замуж взял, а не просто так – побаловался и бросил. Солидный капитал – на этот манок он пошёл бы, пожалуй. Но восточные танцы на пиру во время чумы, да ещё в исполнении немолодой уже красавицы не приносили дохода, необходимого и достаточного для того, чтобы прочно привязать молодого любовника. Пришлось заняться делом, выгодным и весьма востребованным во время крупной войны – шпионажем. Просили немцы – работала на немцев против французов. Просили французы – работала на французов против немцев. Информация добывалась хиленькая, никаких там масштабных планов наступления по всему фронту или чертежей новейших систем вооружения. Работала, в общем-то, спустя рукава, потому что – не из любви к Отечеству (её отечеством была нейтральная Голландия, не участвовавшая в войне, а вовсе не Германия и не Франция), но из любви к конкретному мужчине ради его ответной любви к себе и ради денег, которыми надо было его любовь удерживать и питать. Любовь к Вадиму брала все физические и душевные силы, и отвлечений от неё ни на какие другие чувства и побуждения не могло быть. К Вадиму? Да, она его очень любила. Но, сознавала это Маргарет-Гертруда или нет, это была её любовь именно к себе: на пороге сорокалетия ей нужно было высшее удовольствие из всех полученных от жизни наслаждений, вершина горы – большая любовь. Любовь, а не связь ради денег или привязанность из благодарности. И она любила в Вадиме себя, какой она была в свои двадцать три – молодую, полную надежд, трогательную Маргарет-Гертруду, которой ничего не давалось в жизни даром, ничего из того, что желала её душа.