А. Ларина - Живое знание. Часть 1. Живая психология Востока

• Название: Живое знание. Часть 1. Живая психология Востока
• Автор: А. Ларина
• Жанр: Философия
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-98604-229-9

Замысел работы – в том, чтобы построить нормативный прогноз выхода человечества из грядущей эко-катастрофы, приняв за «ячейку» Начало Восхождения от абстрактного (интуитивной психологии) к конкретному (Теории живой психологии творчества жизни) самую гениальную идею К. Маркса – понятие труда вообще как «выражения жизни и утверждения жизни» (/6/). В итоге – Стратегия выхода человека-мира на качественно новый уровень, или «Экософия Живой психологии Творчества». Исторически-эмпирическим ее основанием мы считаем реальную психологию культур Востока, особенно Японии, по отношению к которым современная (западная) психология рассматривается нами как антитезис, подлежащий переосмыслению и переходу на уровень осознанного развития. Который совершается, в данном случае, при особой опоре на творчество С. Л. Рубинштейна и классическую культуру России в целом с ее своеобразной психологичностью.

Не менее значимый смысл работы – в Возрождении подлинного Маркса, ибо его творчество, на наш взгляд, было системно недопонято и вульгаризировано. «Выправление» его открывает перед человечеством такие перспективы, которые совершенно не в состоянии увидеть ныне современные, формальные наука-философия-логика-психология западного генеза. «Изюминка» монографии – в выводе: эко-гармонизация-ревитализация структуры языка и организации психологического знания ведет к аналогичным процессам в системе самоорганизации личности-творчества-общества и в конечном итоге – к снятию угрозы полного эко-коллапса. Работа предлагается для использования в качестве учебного пособия при развитии творческих способностей докторантами-аспирантами-студентами всех специальностей, но прежде всего – художественно-гуманитарных, особенно – востоковедных.

---

хода» на сферу, где более подходящей является Мужская (интеллигентная) логика, говорит следующая особенность японской лирики: «Горесть жизни ощущается благодаря тому, что всякая радость, да и все в мире, преходяще»; об этом говорит образ струй реки Ёсино: сейчас они текут здесь, перед глазами; один миг – и они скрылись в далеких горах.

Будешь дальше течь, // И отсюда далеко // Спрячешься в горах… // Только ты одна, река Ёсино? // Иль в мире всё? (/29/, с. 165)

Здесь «горесть жизни» менее уместна, чем радость по случаю перемен, т. е. того, что «все в мире преходяще». Творческому умонастроению и мужской логике ближе перемены, а не пассивное восприятие горестей жизни:

Мой приют стоит // На восток от города.
Здесь один живу. // «Скорби холм» зовут его.
Что же? Скорбь – удел людей!

Кисэн (/29/, с. 35)

Нет! «Скорбь» не обязательно есть «удел людей» – всех людей, и даже не обязательно – удел женщин. Хотя, по-видимому, без скорби не обойтись. Но ведь вовсе не обязательно делать ее всеобщим умонастроением будущих поколений.

А вот еще одно самоограничение Женской логики отношения к миру:

Мелкая гора!» // Отраженье ясно вижу
В мелкой речке… // «Мелкой» что ль была
К нему любовь моя?

(/29/, с. 147)

И действительно, миниатюрность – общая характеристика всей японской культуры. Конечно, это имеет огромный позитивный смысл при построении микромоделей: в производстве часов, при создании миниатюр всех типов, в искусстве бонсай и в сфере высоких технологий… Но ведь кроме этих качеств, творчество и вообще созидание, формирование человека (особенно мальчика) – в творческую индивидуальность – нуждается еще и в других качествах: творческом дерзании, склонности к новизне, риску, масштабности, решительности, смелости и др., что в гипертрофированном виде присуще Западу.

Вся совокупность качеств, присущих женски-мужскому творчеству Пушкина, Толстого, Достоевского и в целом русской культуре дает некую перспективу для нормального, гармонично-равного со-развития женского и мужского начал в культуре Японо-Руссии, создаваемой нами на основе диа-синтеза культур Японии и России. Это предполагает перенесение высочайшей нравственно-эстетической утонченности, изысканности, высокого эстетизма японской, в основном женски ориентированной культуры в культуру Японо-Руссии, в которой предполагается равное развитие женского и мужского творческих потенциалов. В этом – величайший вклад Японии в сокровищницу мировой культуры, будущее которой мы видим в культуре Японо-Руссии. Чтобы осознать это качество японской культуры, достаточно посмотреть, к примеру, насколько женски-очаровательна следующая танка:

«На ветках хаги той, на яшмы блеск похожи
Дрожат росинки чудной красотой,
И тают вмиг от рук… // Гуляющий прохожий!
Любуйся так, не трогай их рукой!..»

Неизвестный автор

«В осеннем поле выпала роса,
И словно в белой яшме вся равнина.
Куда ни взглянешь – блеск… // И вот, как жемчуга,
Блестит росинками повсюду паутина»

Бунъя Асаясу (/29/, с. 94)

Этот принцип: «Не трогай их рукой» (недоброй) – должен стать всеобщим этико-логическим принципом всей мировой культуры будущего, и более того: общим принципом Творчества Жизни Человеком. Любование Природой – без вторжения внутрь нее – принцип воспитания, творения талантов и гениев. Япония к этому предрасположена. А из этого следует необходимость такого же высокого развития и мужского творческого потенциала.

О, этот мир, печальный мир и бренный!
И всё, что видишь в нём и слышишь, – суета.
Что эта жизнь? // Дымок в небесной бездне,
Готовый каждый миг исчезнуть навсегда!»

Фудзивара Киёскэ (/29/, с. 71)

Конечно, мир – «бренный», «суета», дымок и пр. Но ведь этому можно и радоваться! А не только скорбеть. Но вот какая самоотверженность звучит в следующей танка:

Я не о том грущу, что ты забыл так скоро, // Не о своей судьбе в тревоге я. // Но жизнью мы клялись, // Богам клялись мы // И я боюсь: что ждёт теперь тебя?

Укон (/29/, с. 64)

Это нечто близкое пушкинскому: «Я Вас любил так искренне, так нежно, как, дай Вам Бог, любимой быть другим» (/13/). Это – шедевры мировой классики. Но в русской лирике-логике человек (мужчина) активнее, он чувствует и мыслит все-таки по-своему: смелее, решительнее, рискованнее. Отождествление «Лета» (в японской лирике) с Женской творческой индивидуальностью позволяет наметить следующие основные линии в развитии женского творческого потенциала:

1) дальнейшее развитие чувств, качеств, отношений любви, гармонии, красоты, а также самоотверженности, самоотдачи, самоотречения как необходимых атрибутов женского творчества и творчества Жизни личностями всех типов;

2) в то же время, необходимо несколько ограничить претензии Женского комплекса позитивных качеств творчества, дающих ему устойчивость, стабильность, определенность, неизменность в меняющемся мире. Это предполагает снятие претензий этого комплекса свойств на всеобщность принципа, якобы, характерного для всех групп населения;

3) можно подумать и об ограничении минорного настроя в общем самоощущении женщины в мире; тем более этот принцип менее уместен для неженщин и японцев в целом. Особенно в сфере творчества. И сами японцы научились хорошо улыбаться.

Итак, 1) Развитие Детски-Женского творческих потенциалов – это то, чему Россия должна поучиться у Японии.

2) Данное выше Экософское осмысление Женского творческого потенциала дает шанс осмыслить также и мужской творческий потенциал и его логику.

Это не простая, но все же решаемая задача. Ее решение заключается в следующем: женщина и мужчина составляют некое живое бинарное единство двух начал, различаемых по своим функциям-структурам, связывающим их в одно гармоничное целое по принципу взаимодополнения (как одного из принципов Живой логики). И если мы выводим качества женщины из Живой природы и ее общения с человеком, то эту же, Живую логику (и психологию), но в ее развитом виде, попробуем применить и при введении интеллигентно-мужской Живой логики-психологии как продолжения и развития Женской Живой логики-психологии.

Мужская психология творчества

К. Маркс дает логико-теоретическое основание этому типу психологии в виде системно продуманной дефиниции предметной деятельности, которая по существу у него такова:

КОНКРЕТНЫЙ ТРУД – понятие, введенное К. Марксом для обозначения начально-простейшей, предметно = агрессивной, превращенно = отчужденной формы труда вообще. Сложность здесь в том, что конкретный труд умышленно выдается и, увы, воспринимается за труд вообще. Но попробуем понять ограничения конкретного. К. Маркс дает следующее общеизвестное определение этого понятия конкретного труда:

«Труд есть прежде всего процесс, совершающийся между человеком и природой, процесс, в котором человек своей собственной деятельностью обуславливает, регулирует и контролирует обмен веществ между собой и природой. Веществу природы он сам противостоит как сила природы. Для того, чтобы присвоить вещество природы в известной форме, пригодной для его собственной жизни, он приводит в движение принадлежащие его телу естественные силы: руки и ноги, голову и пальцы. Действуя посредством этого движения на внешнюю природу и изменяя ее, он в то же время изменяет свою собственную природу. Он развивает дремлющие в ней способности и подчиняет игру этих сил своей собственной власти… Он не только изменяет форму того, что дано природой: в том, что дано природой, он осуществляет в то же время и свою сознательную цель, которая как закон определяет способ и характер его действий и которой он должен подчинять свою волю. И это подчинение не есть единичный акт.» (К. Маркс. «Капитал». Т. 1, гл. 5, 1. Выделено нами. – К. Ш., А. П.). Но выделено здесь двумя экологически разными способами: то, что показывает

1) сохраняющийся процесс общения между человеком и природой, процесс, в котором УЖЕ ЧЕЛОВЕК регулирует эту систему эко-общения; здесь человек сохраняет преемственность со всеобщим своим био-эко-основанием; т. е. это – полезный, экофильный труд (выделено п/ж). Но вопреки этому