Эпосы, легенды и сказания - Тысяча и одна ночь

• Название: Тысяча и одна ночь
• Автор: Эпосы легенды и сказания
• Жанр: Детская

Книга сказок и историй 1001 ночи некогда поразила европейцев не меньше, чем разноцветье восточных тканей, мерцание стали беспощадных мусульманских клинков и таинственный блеск разноцветных арабских чаш.

Книга сказок и историй 1001 ночи некогда поразила европейцев не меньше, чем разноцветье восточных тканей, мерцание стали беспощадных мусульманских клинков, таинственный блеск разноцветных арабских чаш.

«1001 ночь» – сборник сказок на арабском языке, объединенных тем, что их рассказывала жестокому царю Шахрияру прекрасная Шахразада. Эти сказки не имеют известных авторов, они собирались в сборники различными компиляторами на протяжении веков, причем объединялись сказки самые различные – от нравоучительных, религиозных, волшебных, где героями выступают цари и везири, до бытовых, плутовских и даже сказок, где персонажи – животные.

Книга выдержала множество изданий, переводов и публикаций на различных языках мира.

В настоящем издании представлен восьмитомный перевод 1929–1938 годов непосредственно с арабского, сделанный Михаилом Салье под редакцией академика И. Ю. Крачковского по калькуттскому изданию.

---

И купец удивился её красноречию, и его любовь к ней увеличилась. «Я думаю, – сказал он, – что люди обманули твой ум и продали тебя за деньги. Хранишь ли ты в памяти Коран?» – «Да, – отвечала девушка, – и я знаю философию и врачеванье и введение в науку и «Изъяснение» врача Галена[119] на «Афоризмы» Гиппократа, и я его тоже толковала. Я читала «Тезкире», изъясняла «Бурхан», читала «Трактат о простых лекарствах» ибн аль-Байтара[120], рассуждала о «Мекканском Каноне» ибн Сины, разгадывала загадки, чертила фигуры, рассуждала о геометрии и хорошо усвоила анатомию. Я читала книги шафиитов[121], предания и грамматику, вела прения с учёными и рассуждала обо всех науках, и я сильна в логике, красноречии, счёте и составлении календарей, знаю духовные науки и время молитвы, и уразумела все эти науки».

Потом Нузхат-аз-Заман сказала купцу: «Принеси мне чернильницу и бумагу! Я напишу письмо, которое поможет тебе в твоём путешествии и избавит тебя от нужды в подорожных». И, услышав эти слова, купец закричал: «Прекрасно, прекрасно! О, счастье того, в чьём дворце ты будешь!» А потом он взял чернильницу, бумагу и медный калам и принёс ей все это, поцеловав землю из уважения к ней. И Нузхат-аз-Заман взяла свиток и калам и написала такие стихи:

«Я вижу, что сон бежит, летя от очей моих;
Не ты ли бессоннице глаза научил мои?
Зачем, коль тебя я вспомню, в сердце огонь горит?
Всегда ли влюблённый так любовь вспоминал свою?
Аллах наши дни вспои, что сладостны были так!
Ушли! Но их сладостью не сыто желание.
Я ветер с мольбой прошу, ведь ветер песет всегда
От страсти безумному из стран ваших новости,
Вам любящий сетует, лишённый защитника!
Разлука вершит дела, и камень дробящие».

А потом, кончив писать эти стихи, она написала такие слова:

«Говорит та, которую уничтожили думы и истощила бессонница, в чьём мраке не найти огня, и не отличает она ночи ото дня, ворочаясь на ложе разлуки и насурьмянясь иглой бессонницы. И наблюдает она звезды и пронзает взором мрак, и растаяла она от дум и от истощения, и долог рассказ о её положении, и нет ей помощника, кроме слез».

И она написала такие стихи:

«Если заворкует голубь утром в ветвях густых,
Шевелится уж во сне убийца – тоска моя.
И только вздохнёт, тоскуя, страстно стремящийся
К любимым, уже сильней становится грусть моя»
На страсть я тем сетую, в ком нет ко мне милости.
Как часто душа и плоть любовью разлучены!»

А затем глаза её пролили слезы, и она написала такое двустишие:

«Любовь извела тоской в разлуки день тело мне:
Когда разлучились мы – расстался мой глаз со сном.
Я телом так худ, что хоть и муж я, но видеть ты
Едва ли могла б меня, не слыша речей моих».

И она пролила из глаз слезы и затем написала внизу квитка: «Это письмо от той, кто вдали от близких и родных, от опечаленной сердцем и душой Нузхат-аз-Заман. А потом она свернула свиток и подала его купцу, и тот взял его и поцеловал, и, узнав, что в нем написано, он обрадовался и воскликнул: «Да будет превознесён тот, кто придал тебе образ…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Пятьдесят девятая

Когда же настала пятьдесят девятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Нузхат-аз-Заман написала письмо и подала его купцу, а тот взял его и прочёл и, узнав его содержание, воскликнул: «Да будет превознесён тот, кто придал тебе образ!»

И он стал оказывать ей ещё большее уважение и целый день был с нею ласков; когда же приблизилась ночь, он пошёл на рынок, принёс кое-чего и накормил девушку, а потом он пошёл с нею в баню и, приведя к ней банщицу, сказал: «Когда кончишь мыть ей голову, одень её в одежды и пришли сказать мне об этом». И банщица отвечала: «Слушаю и повинуюсь!» А купец принёс девушке кушаний и плодов и свечей и поставил все эта на скамейку в бане, и, когда банщица кончила мыть девушку, она надела на неё одежду, и Нузхат-аз-Заман вышла из бани и села на скамейку в предбаннике, а банщица послала уведомить её. И Нузхат-аз-Заман выйдя, увидала, что столик с едой уже подан, и они с банщицей поели плодов и кушаний, а остаток отдали рабочему в бане и сторожу. Потом девушка проспала до утра, а купец переночевал в стороне от неё, в другом месте. А проснувшись, он разбудил Нузхат-аз-Заман и принёс ей тонкую рубашку. И он взял головной платок в тысячу динаров и вышитое платье из турецких одежд, и сапожки, расшитые червонным золотом и унизанные жемчугом и драгоценными камнями, а в уши девушки он вдел золотые кольца в тысячу динаров, украшенные жемчугом. Он надел ей на шею, между грудями, золотое ожерелье, и цепь из амбры, спускающуюся ниже груди, до пупка, а на этой цепи было десять шариков и девять полумесяцев, и посредине каждого полумесяца был оправленный рубин. И эта цепь стоила три тысячи динаров, а каждый шар – двадцать тысяч дирхемов, и вся одежда, в которую купец облачил девушку, обошлась в большие деньги.

И, одев её, купец приказал ей украситься, и она убралась в лучшие украшения, и опустила на глаза покрывало, и пошла, а купец пошёл впереди неё, и когда люди увидали её, они были ошеломлены её красотой и говорили: «Благословен Аллах, лучший из творцов! Счастье тому, у кого эта девушка». И купец шёл, а Нузхат-аз-Заман шла сзади, пока он не вошёл к султану Шарр-Кану, а войдя к нему, он поцеловал землю меж его рук и сказал: «О счастливый царь, я привёл тебе в подарок девушку, диковинную по качествам, которой нет равных в наше время; она обладает и прелестью и милостью!» – «Дай мне увидеть её воочию», – сказал царь. И купец вышел и привёл девушку, и она шла за ним, пока он не поставил её перед царём Шарр-Каном.

И когда тот увидел её, кровь устремилась к родной крови, хотя Нузхат-аз-Заман покинула его, когда была маленькой и он не видал её; только через некоторое время после её рождения он услышал, что у него есть сестра, по имени Нузхат-аз-Заман, и брат, по имени Дау-аль-Макан, и возненавидел их обоих, боясь, что они отнимут у него царство. Вот почему он мало знал о них. А купец, подведя к нему девушку, сказал: «О царь времени, она чудо красоты и прелести, так что нет ей соперниц в её время, и при этом она знает все науки, и светские, и гражданские, и точные». – «Возьми за неё столько, за сколько ты её купил, и оставь её, и иди своей дорогой», – сказал царь купцу. И тот ответил: «Слушаю и повинуюсь, но напиши указ, чтобы мне никогда не платить десятины с моих товаров». – «Я сделаю это прежде всего, – молвил царь, – но скажи мне, сколько ты отвесил в уплату за неё?» – «Я отвесил за неё сто тысяч динаров и надел на неё одежд на сто тысяч динаров», – ответил купец. И, услышав это, царь сказал: «Я дам тебе за неё больше этого»

И затем он позвал своего казначея и сказал ему: «Дай этому купцу триста двадцать тысяч динаров, – пусть ему будет сто двадцать тысяч динаров прибыли». А потом султан Шарр-Кан призвал четырех судей и вручил купцу деньги в их присутствии, а судьям он сказал: «Беру вас в свидетели, что я освободил эту невольницу и желаю взять её в жены». И судьи составили свидетельство об её освобождении, а потом они написали её брачную запись, и царь бросал на головы присутствующих золото во множестве, и слуги и евнухи подбирали деньги, которые царь кидал им.

А после этого царь Шарр-Кан велел написать купцу указ, вручив ему сначала деньги, и написал постановление на вечные времена, чтобы ему никогда не платить со своей торговли ни десятины, ни пошлины, и чтобы никто во всем царстве не причинил ему зла. И затем он велел дать ему великолепную одежду…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Ночь, дополняющая до шестидесяти

Когда же настала ночь, дополняющая до шестидесяти, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что царь Шарр-Кан приказал написать купцу указ, вручив ему сначала деньги, и написал постановление на вечные времена, чтобы ему не платить со своей торговли десятины и чтобы никто в царстве не причинил ему зла, и велел дать ему великолепную одежду. И все ушли, и у него остались только судьи и купец. И Шарр-Кан сказал судьям: «Я хочу, чтобы вы послушали речи этой девушки, указывающие на её образованность и знания и осведомлённость во всем, о чем говорил этот купец, и проверили истинность его слов». – «Это не плохо», – ответили судьи. И царь велел опустить занавес, чтобы закрыть себя и тех, кто был с ним, от девушки и сопровождающих, и все женщины, бывшие с девушкой за занавесом, начали поздравлять её и целовать ей руки и ноги, узнав, что она стала женой царя, а затем они принялись ходить вокруг неё и сняли с неё платье, облегчив её от тяжести одежд, и смотрели на её красоту и прелесть. И жены эмиров и везирей прослышали, что царь Шарр-Кан купил невольницу, которой нет равной по красоте, знанию и мудрости и искусству считать и что она объяла все науки, и царь отвесил в уплату за неё триста двадцать тысяч динаров.