Наталья Попова - День святого Валентина. Время не лечит, оно учит жить с болью

• Название: День святого Валентина. Время не лечит, оно учит жить с болью
• Автор: Наталья Попова
• Жанр: Русское современное

Это только в сказках всегда бывает хеппи енд. К сожалению, реальная жизнь разная, иногда даже жестокая. Герои этой повести живут своей жизнью. Они радуются и печалятся, любят и ненавидят. Но однажды судьба сводит их вместе. Кем станут они друг для друга, как эта встреча изменит их жизнь? Об этом вы узнаете, прочитав повесть «День святого Валентина». С уважением к вам, мои читатели, ваша Наталья Попова.

---

– Мама, ты что здесь делаешь? – спросил сын и смутился сразу, так как дураку понятно, что может делать мать у его дома, ведь столько не виделись.

И она материнским нутром уловила-учуяла, что нет уже у сына той злости и обиды на нее, и обрадовалась безмерно.

– Сыночек мой, Славик, – заплакала мать и припала к его груди.

– Мам, ну не надо, мам. Ведь хорошо все у меня, – забасил Славик и приобнял мать. – Как ты сама-то? Давно не видел.

– Как мне может быть без тебя, сынок? Скучаю, тоскую, все слезы выплакала, – запричитала Евдокия Петровна и залилась слезами. – Может, вернешься домой?

– Нет, мам. Мы с Томой здесь жить будем. Ты ее не примешь, да и она не пойдет, а я не пойду без нее. Не сердись и прости меня, – попросил сын, не глядя ей в глаза.

– Ладно, сынок, ладно. Неволить не стану, – сразу отступила Евдокия Петровна, чтобы не настраивать сына против себя. – Прости ты меня, дуру старую. Неправа была. Грех на мне. А когда внучком-то порадуете? Скоро ли?

– Не знаю, мам, почему-то не получается, – ответил сын и опустил глаза, как в детстве, когда случалось ему провиниться.

Этот разговор был ему явно неприятен. Потому как сам часто задумывался над этим, почему живут вроде исправно, а ничего не получается. С тех самых пор гвоздем засели в голове слова матери, что если женщина не беременеет, живя при муже, значит – бракованная. Гнал от себя эти мысли и не хотел так думать о Тамаре, но дурные мысли сами выбирают, в какой голове поселиться. А так хотелось ребеночка, лучше мальчика, конечно, чтобы все, как у людей, чтоб семья настоящая была.

И промолчала Евдокия Петровна, но тут же в ее голове созрела мысль, что именно это может стать поводом для их новой ссоры и развода. Не попускалась «добрая свекровь», все хотела невестку изгнать из своей жизни, а сына вернуть к себе.

Прошло еще некоторое время, и сын вдруг самолично появился в родительском доме.

– Мам, а я к тебе с радостью, – с порога начал Славик, – Томка беременная! Будет и у меня наследник!

И захолонуло сердце! Неужели не суждено сбыться ее планам?! Неужели эта детдомовка пересилила ее?!

– Садись, сынок, к столу! Радость-то какая! Отметить надо! – запела мать, быстренько накрывая стол. И, что уж совсем было против ее правил, поставила на стол графинчик с водочкой. А когда, уже подвыпивший, Славик блаженно развалился за столом, мать исподволь начала вить свою канитель:

– Славик, а она у тебя не гуляет? Нет, я плохого про нее ничего не хочу сказать, но на днях Нина Степановна Казыкина, соседка наша, сказывала, что видела Томку у магазина с каким-то мужчиной. И веселая она была, и довольная! И смеялась, и глазами стреляла, как будто любезничала с ним, – доложила «факты» сыну мать, и сразу примолкла, вглядываясь в его лицо. – И чего это вдруг? Два года ничего, а тут вдруг тяжелая стала? Как бы в дураках тебе не остаться. Будешь чужого растить!

Известное дело, от осинки не родятся апельсинки, и яблоко от яблони недалеко падает. И еще черт знает что! Как ни крути, а был он сыном своей матери, настроен с ней на одну волну. Вперемежку с радостью бродили такие мысли и в голове Славика! И никак он не мог уразуметь, как это так, то столько времени ничего, а тут вдруг раз и в яблочко!

Расслабился Славик за время спокойной жизни, и вновь не усмотрел угрозу своему счастью в словах и мыслях матери. Оказывается, те же самые грабли стояли на том же самом месте и только его и дожидались! Он посмотрел на мать тяжелым взглядом, налил водки в стакан и, не раздумывая, опрокинул ее в рот. Пил как воду, не морщась, не чувствуя вкуса опаляющей жидкости.

– Если нагуляла, если не мой ребенок, убью суку! – мрачно изрек Славик.

Да! Водочка – самая лучшая закваска для дурных мыслей и необратимых поступков. И Евдокия Петровна испугалась не на шутку. Один раз она уже видела сына в ярости. Нет! Не этого она хотела! Она хотела, чтобы сынок тихо расстался с детдомовкой и женился на Таньке, дочке Нины Казыкиной, которая очень нравилась Евдокии. Да и семья зажиточная, не то, что Томка, горемыка безродная. А тут, вишь, как дело может обернуться. Так и до тюрьмы недалеко.

– Ты не дури, сынок. Остынь! Мало ли, что люди скажут. Сначала сам проверь, а потом уже решай, как быть, – успокаивала и наставляла сына Евдокия Петровна. – Только руками не маши, а то ведь и свою жизнь сгубить можно. Помнишь, как ты ее метелил, насилу батька отобрал. А я ведь еще тогда тебе говорила, что не пара она тебе, лучше бы на Таньке женился. А ты мать бросил, и бежать за этой, прости господи, – всхлипнула мамаша.

Но Славик уже не слушал ее рассуждений о перспективах новой женитьбы на соседской Таньке. В его груди полыхал пожар ревности и ярости, требовавший немедленного выхода наружу.

Домой Славик вернулся намного позже обычного и изрядно выпивший.

– Славик, ты где потерялся? Мы с малышом уже тебя заждались, – кинулась к мужу, ничего не подозревающая, Тамарочка.

– Отстань, – грубо оттолкнул жену Славик.

Взглянув в недоброе лицо мужа, Тамарочка сразу поняла, откуда ветер подул, но не стала связываться с пьяным Славиком. Отошла тихонько и присела у стола.

– Что молчишь? – истолковав по-своему ее покорное молчание, заводился Славик, – Знаешь, кошка, чье мясо съела?

– Ты о чем это, Славик? – недоуменно вскинув брови, спросила Тамара.

– А-а-а, ты еще прикидываться будешь! – сверкая глазами, заорал муж, и распрямившейся пружиной кинулся к Тамаре. – Говори, от кого вы….ка нагуляла!

И уже замахнулся на нее, но в этот миг Тамара, движимая инстинктом самосохранения, схватила большие и острые портновские ножницы, и волчицей ощерилась на мужа:

– Не подходи! Запорю! Пошел вон к своей мамаше! Знаю, с чьего голоса поешь! Не унимается, сука старая! Мало она моей крови выпила! – орала Томка, а слезы струями били из глаз, так ей жалко было себя, маленького и своей, казалось бы, наладившейся и в один миг снова рухнувшей жизни.

Этот ее отчаянный жест сразу отрезвил Славика. Кому же охота на ножницы налететь. Пьяный-пьяный, а сообразил, что Томка рисковая, и не задумается, пырнет. Отступил и направился к двери.

– Ладно, потом поговорим, – зло процедил муж. – Только знай, что я тебе не дурак, чужого ребенка кормить-воспитывать! Сама выкручивайся. Я на развод подаю, – и вышел, громко хлопнув дверью.

Вот и закончилось то, что она хранила и берегла, как умела, и называла семьей и счастьем. Раз, и все! Так просто! Тамарочка без сил сидела на полу и негромко плакала, нет, скорее скулила, как маленький щенок, выброшенный жестокосердными хозяевами на мороз. В один миг рухнуло то, что так тщательно и с любовью выстраивала она в своей семейной жизни.

Когда узнала, что беременна, радости не было предела. Первым делом сообщила мужу и разрешила рассказать свекрови, чтоб та не думала, что она бракованная, что плохую жену себе сын выбрал. Даже закралась в голову робкая мысль, что свекровь нужно простить и семью восстановить, чтобы у ребенка были не только папа и мама, но и бабушка с дедушкой, и тетки-дядья, и братья—сестры. Мечты о большой и дружной семье так и не давали покоя детдомовской девочке, пережившей мрачный ужас одиночества и собственной ненужности. Так хотелось, чтобы всех было много, чтобы все любили друг друга и жили в радости и согласии. Оказывается, у свекрови на это счет было собственное мнение, которое она так и не захотела изменить после той памятной ссоры и разрыва.

– Ну, что ж, Евдокия Петровна! – думала про себя Тамарочка. – Ты свой выбор сделала! С мужем я все равно помирюсь. Он мой и никуда не денется. Но отныне ни Славку не пущу к тебе, даже на минутку не дам увидеться, а внука и подавно не увидишь, даже не узнаешь, как он выглядит, – продумывала план мести свекрови зареванная Тамарочка.

Через неделю протрезвевший и виноватый Славик вновь стоял перед Тамарой на коленях, умоляя простить и принять назад. Так и повелось с тех пор. Он периодически пил и бурно жалел себя, обманутого коварной женой. Он даже пытался распускать руки, но Тамара, наученная горьким опытом, всегда была начеку и давала мужу достойный отпор. Ссора заканчивалась изгнанием тирана, вышвыриванием вещей мужа и кратковременным затишьем. А потом опять все, как заезженная пластинка, начиналось сначала. Соседи по квартире сначала участвовали в семейных разборках. Они то унимали и стыдили пьяного Славика, то помогали вытолкать его взашей из квартиры, но потом устали и они. И Тамара осталась со своей неудавшейся жизнью один на один. Каждый раз она клялась и божилась, что не пустит больше на порог эту пьянь, то вдруг снова жалела его и принимала назад, все-таки надеясь на то, что однажды он прозреет и поймет, что он сделал с их жизнью. А еще она надеялась на то, что родится ребенок, и Славик признает его своим и перестанет валять дурака, снова станет заботливым и надежным. Он же все чаще и чаще думал только об одном: где взять денег на очередное похмелье. На работе начались неприятности. Сняли с машины и перевели из шоферов в автослесари. Кто же доверит управление машиной пьющему водителю?! Последний сдерживающий фактор отпал сам собой. Теперь уже ничто не мешало принимать «лекарство», когда этого просила, измученная страшными подозрениями, душа. А она просила все чаще и все больше. После домашних баталий, пьяный и со скудными пожитками в руках, он появлялся на пороге родительского дома. Евдокия Петровна, сначала так обрадовавшаяся тому, что ее план удался, принимала сына в распростертые материнские объятия и наивно полагала, что все будет по-прежнему. Но сын пил все чаще, и все чаще появлялся у матери в непотребном виде. Она уже не сочувствовала ему, а все чаще стала ругать его, а то и вовсе прогонять в тепляк. Не подумала мамаша, что раздор с женой и графинчик с водочкой, «для разговору по душам», обернется такой бедой. Теперь и сама уже была не рада, но жизнь не кинопленка, обратно не отмотаешь и снова не переснимешь.