Михаил Анохин - Осколки разбитого зеркала

• Название: Осколки разбитого зеркала
• Автор: Михаил Анохин
• Жанр: Остросюжетные любовные романы

ф В прокрустово ложе жанров этот роман вряд ли уложишь без того, чтобы не совершить над ним насилие. В нем смешан историзм событий с обычной житейской мистикой, связанной с традицией, как христианской веры, так и языческих приёмов воздействия на «плотный мир» реальности. С другой стороны этот роман написан в обычной манере традиций русской психологической литературы. Двадцатый век разбил историческое зеркало, в котором видел себя человек и узнавал в чреде поколений своё место, и свою социальную, политическую, историческую роль. Остались осколки. Они режут и жгут глаза, и всякий кто к ним прикасается, испытывает боль. Тем более больно-жгуче тем, кто пытается из этих осколков собрать фрагмент целого. Вспомнить себя в контексте истории. Роман «Осколки разбитого зеркала» состоит из двух параллельно идущих сюжетных линий. Одна – это фрагменты исторического романа, написанного в общих тетрадях, (в буквальном смысле – рукопись), в форме детектива о розыске убиенных в гражданскую войну родственников и связанные с этим поиском события, корнями уходящие в начало прошлого века. Тетради обнаружены главным героем романа Федором Опенкиным на чердаке дома, купленного под дачу его отцом. Вторая сюжетная линия – это непосредственная драма Опенкина. Его разрыв в отношениях с женой и попытка связать обстоятельства, описанные в найденном им романе с ним самим и его родом.

---

– Достался бабе мужик недоделанный, ленивый!

Клавка, впервые годы жизни, сначала робко, потом более настойчиво призывала приложить к сараю мужскую руку и даже соблазняла его:

– Поросеночка держать там будем. Вон-на на базаре-то цены «кусаются», а так… капусту, огурчики, картошечку, много её в подполе подержишь?

Федька был непреклонен:

– Чей сарай? Государственный! Вот пусть государство и дает материал на ремонт. Я его воровать не буду.

Но государство ничего не давало и давать не собиралась, нужно было брать самому, по возможности или по должности, как это было заведено.

– Феденька, зачем же воровать? На стройке бульдозерами в землю зарывают, а ты – воровать? Ты чё – спятил?

– Это ты спятила, дура! Воровство, оно и есть воровство, а что в землю зарывают, так это их дело. И замолчи об этом раз и навсегда, не то за себя не ручаюсь. Поняла?

Клавка поняла раз и навсегда, заглянув однажды в его черные бездонные словно омут, налитые беспредельным гневом и тоской глаза. Больше она к нему не подступала с сарайчиком, который ветшал буквально на глазах, но поняла его вовсе не так, как он хотел, объяснила все природной ленью, а не какими-то возвышенными принципами.

Соседки подтвердили её выводы:

– Лень все это, а принципы у него для большего форсу, чтобы, значит, мы не такие, как все!

Клавка окончательно поняла, что с мужем ей не повезло, не семьянин он, уже на третьем году жизни, но когда Опенкин ни с того ни с сего принес в дом пишущую машинку, ухлопав на нее всю зарплату, это для неё стало окончательным подтверждением, что у мужика не все дома. На недоуменный вопрос жены:

– Ты что? Её жрать месяц будешь?

Федька ответил так:

– Не жрать, а задумал я роман написать.

– Чего-чего? – с ходу не поняла Клавка.

– Разве я не человеческим языком объяснил? Роман писать буду по вечерам. – У Клавки от такого заявления буквально отвисла челюсть, через минуту она упала на диван и, захлебываясь в истерических рыданиях, запричитала: – Связала меня судьба, горемычную, с идиотиком жить.

Чувствуя себя виноватым, что без ведома супруги издержал такую необычную сумму – свыше ста пятидесяти рублей, Опенкин заискивающе начал:

– Клав, а Клав я пить совершенно, ну начисто брошу, а роман я за месяц накатаю, а ведь за него тысячи платят…

Упоминание о тысячах, даже отдаленных, мифических, если и не примирило Клавку с потерянными деньгами, то отчасти умерило отчаяние.

– Тебе, дураку, тысячи заплатят? Держи карман шире. На писателей, небось, учатся.

– Нет, Клава, на это не учатся, это по природе, как голос. Как этому человека научить возможно? Никак, верно?! Но Клавке было все равно, верно это или не верно к тому же у неё было своё мнение о природных способностях мужа:

– Вот, поприроде. А у тебя что, много этого, поприроде?

– Мне один верный человек сказал. Большого ума человек. Писатель, между прочим. «Есть в тебе, Федя, этот самый, дар Божий, не зарывай его в землю, это грех».

– Ну да! А ты и уши развесил? Ему что? Слово-то заемное, что ли? Где он, а где ты? Горе ты луковое. Клавка мысленно смирилась с покупкой, да и что теперь сделаешь? Она понимала – денег теперь не вернуть, но еще по инерции продолжала «пилить» Федьку.

По вечерам, когда Опенкин тыкал указательным пальцем в клавиши, Клавка смотрела на его широченную спину, толстую крепкую шею и думала про себя: «Мужики, что дети малые, а чем бы дитя не тешился, лишь бы не пил, да по бабам не шастал».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.