Наталья Борисова - Куда уходит нежность? Записки Насти Январевой

• Название: Куда уходит нежность? Записки Насти Январевой
• Автор: Наталья Борисова
• Жанр: Русское современное

«Теплый душевный роман о поколении конца семидесятых, о студенчестве, о любви и надеждах – без всякой политики и притязаний на премии. В памяти воскресают лучшие моменты нашей жизни. Я читаю и вспоминаю – это же было, было! Какими мы были чистыми, наивными, как слепо верили, что впереди только радость, а плохое обойдет стороной, как мечтали о любви. Вся институтская жизнь была пропитана этим ожиданием любви». Ирина Гатальская

---

– Не проходил ли здесь африканский студент в желтых брюках? – поинтересовался он, и было странно услышать русскую речь из его уст.

Неприятные неожиданности не заставили себя ждать. В приемной комиссии забраковали мою медицинскую справку, к которой требовались отдельные справки из тубдиспансера, от психиатра и расширенная кардиограмма.

В деканате меня огорошили сообщением, что при отсутствии двухлетнего трудового стажа я иду как школьница и должна выдержать очень высокий конкурс – сдать экзамены на одни пятерки. «Две четверки – это уже катастрофа для вас!» Оказывается, УДН гостеприимно распахивает двери только для молодежи из развивающихся стран, а советскому студенту надо хорошо поработать локтями, чтобы пробиться в его стены.

Меня подселили к девочкам из Казахстана и Узбекистана. Они носили национальные шелковые платья и разговаривали между собой на родном языке. Одна из них, Джамиля, в моем присутствии объяснялась на русском.

Комната, в которой мы жили, была учебной аудиторией, куда добродушный дядечка-комендант наставил раскладушек. Из окон открывался чудесный вид на густую чащу берез, где степенно прохаживались наши чернокожие собратья. На фоне ярко-зеленой листвы они были похожи на диковинных птиц с необычным оперением. Появление в окнах общежития девичьих голов вызывало их бурные эмоции.

Москву с ее высотными зданиями я полюбила с первого взгляда. Москвичи показались мне очень доброжелательными. Я намеренно искала повод, чтобы обратиться к прохожему с вопросом. Будь то старичок-пенсионер с тросточкой, домохозяйка с продуктовыми авоськами или худощавый интеллигент в солидной шляпе, все давали исчерпывающие ответы с одинаковой вычурностью тона, словно подчеркивали свою многозначительность в этом огромном городе.

Пока не вывесили расписание экзаменов, мы знакомились со столицей: посетили Кремль и Красную площадь, покатались на речном трамвайчике по Москва-реке, сходили в театр на оперу «Пиковая дама». С галерки Кремлевского Дворца Съездов, где значились наши места, мы с трудом угадывали, что за страсти разыгрывались на сцене, но праздничной атмосферой настоящего театрального представления прониклись.

Когда начались вступительные экзамены, Москва для нас ограничилась маршрутом автобуса и трамвая от станции метро Юго-Западная до УДН.

Университет с его атмосферой другого мира, привнесенного студентами из Африки, Азии, Латинской Америки, захватил мой разум. Я не переставала удивляться: какое счастье мне выпало быть здесь абитуриенткой, жить в благоустроенном студенческом городке, питаться в комфортной столовой, где гул «иностранщины» заглушал твой собственный голос.

Временами я ловила себя на мысли, что скучаю по дому и хочу хотя бы на короткое время окунуться в прежнюю жизнь, но только на один денек – больше не надо! Мне эта московско-университетская жизнь нравилась безумно. Здесь я духовно увеличивалась, словно обретала крылья, чтобы вознестись к вершинам знаний. Я бы не скучала, если бы здесь училась!

Золотая медалистка Джамиля успешно сдала один экзамен и была зачислена на медицинский факультет вне конкурса. Даже в повседневном быту она удивляла меня своими блестящими умственными способностями, при этом ничуть не задавалась, а была очень дружелюбна и проста в общении.

Получив на экзаменах одни «четверки», я понимала, что мои шансы поступить равны нулю, однако в последний момент стала надеяться на чудо: а вдруг да зачислят! Но этого, конечно же, не произошло. Пришлось возвращаться на землю с заоблачных высот.

В Иркутске я сошла с поезда и с чемоданом в руках направилась в институт иностранных языков имени Хо Ши Мина. Интуитивно выбрала испанское отделение – это было то, что могло восполнить мою неудачу в УДН.

Спортзал с плотными рядами раскладушек, где временно разместили приезжих абитуриенток, гудел, как растревоженный улей. Кто-то прилежно штудировал учебник, запивая и заедая усвоенный материал, кто-то в мечтательном раздумье вязал спицами, кто-то спал, заботясь о сохранности нервной системы, всегда находились желающие поболтать или попиликать на расстроенном пианино. Шум голосов поднимался под высокий потолок и множился там гулким эхом.

В той многоголосой толпе «женской абитуры» я не различала отдельных лиц. Все сливалось в общий фон, как на оживленной улице с идущими навстречу пешеходами и снующими взад-вперед автомобилями. Уже потом, когда в студенческих буднях стали отчетливо «проявляться» лица, факт совместного пребывания в спортзале вызывал бурные эмоции…

На этот раз все экзамены, за исключением английского (им не понравилось мое произношение), я сдала на «отлично».

Глава 4. Первокурсница

Снять «угол» в Ново-Ленино мне помогла Алина. В сравнении с другими «бездомными» сокурсниками, которые соглашались на любые условия ради крыши над головой, устроилась я неплохо – за десять рублей в месяц в благоустроенной квартире. Правда, до института далековато, но приходилось с этим мириться. Вставала рано – и все успевала. Хозяйка квартиры, тетя Глаша, крупная, как стог сена, женщина, занимала собой все пространство. Она любила поговорить сама и послушать других. Приходилось подробно рассказывать о своих делах в институте, хотя не всегда для этого было желание. Но она была доброй и справедливой. Называла вещи своими именами. Не держала за пазухой камня. И все же у чужих людей я чувствовала себя не в своей тарелке. Если дома никого не было, я напоминала себе вора, с опаской крадущегося по скрипучим половицам.

Я с радостью погрузилась в учебу – и здесь я была, как рыба в воде. Нас с первого курса приучали относиться к будущей педагогической деятельности, как к творческому процессу. Ведь главное в профессии учителя – не только обладать огромным багажом знаний, что ставит его на голову выше других, но и уметь передать свои знания. «Я знаю – я хочу, чтобы вы это знали. Я чувствую – я хочу, чтобы вы это чувствовали. Ученик думает, что сам к этому пришел, а это вы его привели…» Во мне немедленно закопошился творческий человек, прикидывая, как поведет себя в предлагаемой ситуации.

Испанский язык нам преподносили в различных аспектах: фонетика, разговор, грамматика, домашнее чтение, анализ. Поначалу мне казалось, что я никогда не сумею правильно выговорить простейшую фразу: Estoy de guardia hoy (Я сегодня дежурная). Мысленно я произносила ее десятки раз, но когда озвучивала, мой язык отказывался повиноваться, я стеснялась сказать неправильно и предпочитала молчать. Преданные своему делу «професоры» стремились заложить максимум знаний в юные головы вчерашних школьников, чтобы язык заиграл всеми гранями своего богатого содержания, и всеми средствами создавали недостающую языковую среду. Нам даже урезали зимние каникулы, чтобы не пропадала практика языка. И, сами того не замечая, мы преодолели языковой барьер. Мы пели песни на испанском языке, заучивали наизусть страницы печатных текстов. В памяти оставались речевые образцы, которыми мы успешно пользовались в повседневной жизни. Сначала это были простейшие фонетические сценки, где отрабатывалась интонация. С каким удовольствием мы произносили на одном дыхании где-нибудь в автобусе набор фраз: En la sala esta la familia Lopez. Son dos mujeres y tres hombres… (В комнате находится семья Лопесов. Две женщины и три мужчины) Бывало, люди вздрагивали, услышав непонятную речь, и начинали пялиться на нас во все глаза. Это было приятно, немного щекотало нервы.

Пытаясь приобщиться к изучению испанского языка, Вероника с успехом освоила два слова: completamente calvo (совершенно лысый) и щеголяла своими познаниями при любом удобном случае.

На первом курсе из нас готовили медсестер гражданской обороны. Из институтских аудиторий мы попадали в мир болезней Кировской больницы. Как подопытных кроликов, неопытные «инязовки» мучили стариков, дожидавшихся своего смертного часа. Первым моим пациентом оказался тощий старик со сморщенными, как выжатый лимон, ягодицами. Иголка гнулась и сопротивлялась, прокалывая дряблую старческую мышцу. Бедные лежачие больные! Если бы только они могли убежать и спрятаться от практикантов, тренирующих на них руку…

Училась я с удовольствием, правда, на первых порах без особых успехов. Шел процесс количественного накопления знаний, и казалось невозможным уместить в одной голове огромный объем материала. Требовалось самостоятельно работать над языком по четыре-пять часов в день. А где взять столько времени, от чего урезать? Иметь бы крылья, чтобы беспрепятственно перелетать огромное расстояние от Ново-Ленино до института. Иметь бы силы, чтобы после утомительных переездов не валиться с ног от усталости, а снова браться за учебники.

Мы, студенты, жили с постоянным ощущением, что находимся в голодном краю. Блюда, приготовленные в институтской столовой, попахивали древностью и отвращали одним своим видом. Витрины магазинов были заполнены унылыми консервными банками. Как люди жили? Чем питались? Я начинала собираться в магазин, а тетя Глаша недоумевала: