Александр Беляев - Цветок Тенгри. Хроники затомиса

• Название: Цветок Тенгри. Хроники затомиса
• Автор: Александр Беляев
• Жанр: Русское фэнтези

Главный герой оказывается в далеком прошлом, становится свидетелем планетарной катастрофы и становится исполнителем миссии, которую на него возлагает цивилизация, предшествующая человеческой.

---

«Медитирует», – всплыло в его сознании… кстати, а что значит это слово, он его вроде бы раньше ни в школе, ни дома не слышал…

К своему удивлению он тут же вспомнил, что означает слово «медитация», мало того, на память непонятно откуда пришли описания множества медитационных техник, как то: медитация на мантрах, медитация на чакрамных тантрических янтрах и мандалах, медитация на дуплекс-сферах, буддийская медитация на пустоте-шунье, медитация на отрицании нетти-нетти и положительная «со ахам», тибетская медитация на объемных ментальных образах бодхисатв и на Калачакре, на стихиях-царствах, на переходном состоянии предсна, метод «стрелка из лука», исследовательская Сампражната и неисследовательская Асампражната… и т. д. и т. п. – то есть все то, чего знать Андрей в свои десять лет никак не мог, да и книг-то подобных в глаза не видел. Но фокус был в том, что мальчик не только хорошо знал все эти названия и направления, но и прекрасно понимал, как все это надо проделывать, хотя многим из этих видов медитационных техник даже трудно было бы подыскать соответствующее словесное описание. В общем, создавалось впечатление, что все это Андрей основательно практиковал прежде, хотя, как это было уже не раз за сегодняшнее утро, в противовес этому он прекрасно сознавал, что ни чем подобным никогда не занимался, и мало того, даже слова такого «медитация» не знал раньше. Впрочем Андрей уже устал удивляться и пугаться того, что с ним происходило в это утро (кстати, и в эту ночь тоже), нужно было дождаться Аню, она все объяснит, наверняка она каким-то образом повлияла на его сознание, загипнотизировала (как при разговоре с умной грушей) в результате чего и произошли все эти необъяснимости, которых в своей недолгой жизни он не только не испытывал, но даже понятия не имел об их существовании.

– С добрым утром, – вдруг проскрипел то ли в ушах, то ли в сознании Андрея знакомый голос, – ты меня звал?

– Я звал?! – вслух поразился Андрей, – я вообще молчал!

– А ты думал, для того чтобы позвать утонченное существо, витающее в мире музыкальных образов, надо обязательно орать, как ненормальному, как моя хозяйка орет, когда зовет внука с улицы обедать? Я думала, что после нашей позавчерашней беседы ты изменил обо мне свое мнение!

– Так ты груша?! – наконец дошло до Андрея, но как такое может быть?!

– Что, «может быть»?

– Ну, то, что я тебя слышу!

– Так чего ж тут удивляться, мы же позавчера битый час с тобой разговаривали, и тебя это не удивляло.

– Понимаешь, позавчера Аня сделала так, что я тебя стал слышать, при этом я как бы сам мысленно в дерево превратился и полностью представил себе его мир и образ его мыслей и чувств. Опять же, без Ани у меня ничего бы не получилось, но сегодня мне никто не помогал, мало того, я вообще ни в какое состояние не входил, просто думал о своем и случайно, о вчерашнем дереве вспомнил, и оно тут же отозвалось…

– Знаешь, – недовольно проскрипела груша, – мне не нравится, когда обо мне говорят в третьем лице, тем более, среднего рода, в то время как груша – женского рода. Я живое существо, тонко чувствующее, и вполне отчетливо ощущаю себя женщиной бальзаковского возраста. Правда те безмозглые яблони, которым без году неделя, называют меня «старушкой», но это только с целью лишний раз меня уколоть и оскорбить, поскольку их недалекий интеллект не позволяет им нанести тонкую, изысканную обиду. Ну, а мне с ними и вовсе не о чем говорить, у них один ветер в голове, к тому же из яблони никогда ни мебель, ни музыкальные инструменты не делаются, и кроме плодов и печки они ни на что не годятся. Да и плоды то! Тьфу ты, тоже мне, фрукт: кислая, твердая как камень антоновка! Ее мочить разве что и больше никуда она не годится, зубы сломаешь! То ли дело мои дюшесины нежные!

– Ну, почему же, – обиделся за яблони Андрей, – антоновка ароматная и хранится дольше всех, и для гуся с яблоками антоновка лучше всего.

– Верно, верно, – вмешались неожиданно в их разговор два новых голоса, говорящих почти синхронно, – антоновка – один из самых ароматных и стойкий сортов, наши плоды до нового года хранятся без всякой консервации, при этом не теряя своих свойств и витаминов, а твои дюшесины через две недели надо на помойку выбрасывать, к тому же нас можно до самых северных широт сажать, где уже больше никаких фруктовых деревьев не растет, а ты – неженка избалованная, даже в средней полосе нормально плодоносить не можешь! И черви твои плоды в несколько раз больше нашего жрут. А гонору-то, гонору!

– Вы закончили? – выдержала театральную паузу груша. – Я бы вообще промолчала, о чем с вами, необразованными крестьянами разговаривать, кроме как о севообороте, культивации да способах хранения урожая, но мне не хотелось бы, чтобы наш сенситивный гость принял мое молчание за отступление утонченного существа перед хамством и наглостью. Не хотелось бы вступать с вами в бессмысленную перепалку, все равно глупо метать бисер перед свиньями, но, перефразируя известное евангельское изречение (вы и слова-то такого не знаете): кесарю – кесарево, а слесарю – слесарево. Что поделаешь, если утонченное хрупко и прихотливо – отсюда и моя склонность к теплу, и особая изысканная нежность моих плодов, не предполагающих длительное хранение. Кстати, плоды – это можно сказать, так, побочный продукт, истинное мое призвание – музыка! Что б вы знали, из груши нижнюю часть своих скрипок и виолончелей и Страдивари, и Гварнери, и Николо Амати делали! Да, что я вам говорю, вы не то, что таких имен, вы и слов таких – скрипка и виолончель – не знаете. Это вам не грабли с лопатами!

– Ой-ой-ой, завоображала, умная больно, – заверещали молодые яблони. – Материал для скрипки хренов! Да тебя если не в следующем году, то через год сожгут за профнепригодность. Посмотри, сколько дюшесин на тебе – раз, два – и обчелся! Наша хозяйка дармоедов держать не будет, увидит, что ты выродилась и все, кирдык – под топор и в печку! И никто из тебя не то, что скрипку – табуретку не сделает, тут тебе – не там! В тебе дупла и скрипишь на ветру, как несмазанная телега, вот и вся твоя музыка, а если древние мастера и делали из груши музыкальные инструменты, так то – иностранные груши, особого сорта, так что не лезь со свиным рылом в калашный ряд! Мы хоть не выпендриваемся, да свое дело знаем, и снос нам в ближайшее десятилетие не грозит, у нас с урожаем – все тики-таки! Знаешь загадку: висит груша – нельзя скушать? Так это про тебя!

– Это мы еще посмотрим, – окрысилась оскорбленная груша, – все у них тики-таки! А в прошлом году у кого все завязи тля пожрала? Да на вас смотреть было противно, стояли, словно вас машинным маслом облили! – было видно, что груша все больше скатывается со своих музыкальных эмпирей до обычной коммунальной перепалки.

– Ну и что, это не наша вина, нас хозяйка окуривать поленилась, а твои завязи даже тля жрать не хочет!

«Ну все, – подумал Андрей, – полный улет, груша с яблонями грызется как бабки в очереди за колбасой. Что ж, выходит, я теперь это постоянно слышать буду? Это ж совсем свихнуться можно! Ладно, в саду, где всего десяток деревьев, но представляю, что в лесу творится, если они так постоянно друг с другом базарят!»

Тут Андрей осознал, что слушать эту галиматью вовсе не обязательно, достаточно настроится на другую волну, и частоты общения деревьев останутся вне его восприятия. Он мысленно передвинул в своем сознании некий воображаемый тумблер, и тут же перестал воспринимать скандальную перепалку двух яблонь и груши, при этом, прекрасно сознавая, что раньше ничего подобного не делал.

«Век бы их не слушать! – мысленно выругался Андрей.

– Эх-эх-эх, – что бы ты знал о вечности! – вторгся в его мысли дремотный голос, длинно растягивающий гласные.

Андрею показалось, что эти интонации он уже слышал раньше. Ну, конечно, когда он десять лет назад общался с Дьюрином, который вышел из Синь-камня.… Так, опять! Какой Синь-камень, какой Дьюрин, какие десять лет назад, он же десять лет назад только родился! Тем не менее, Андрей четко осознавал, что с ним разговаривает большой речной булыжник, украшающий, наряду с другими камнями и декоративными корягами трехъярусный цветник, как это особенно было модно в Прибалтике.

«Так, спокойно, ничему не удивляться! – прокомментировал это новое внедрение в его сознание Андрей. – Пока Аня не объяснит, что со мной, прими это, как данность. А собственно, чего я так перепугался? Это ведь потрясающе! Я свободно могу разговаривать с деревьями и камнями, к тому же без всяких Аниных гипнозов: просто надо тумблер в голове передвинуть – и порядок. А ведь это я совершенно непроизвольно открыл, я даже сам не знаю, какие во мне скрытые возможности дремлют! Судя по всему, эта неведомая „вставка“ еще много сюрпризов мне готовит. Откуда же она появилась? Почему-то кажется, что если бы это Аня сделала, то она бы предупредила. Что ж, теперь выходит удивительные возможности Ани – не такие уж и удивительные, возможно я теперь имею куда более грандиозные силы и знания, которые скрыты в этой „вставке“, ведь она показывает свое содержимое потихоньку, малыми порциями.… Нет, просто голова кругом идет, какие ж это теперь горизонты передо мной открываются! Даже подумать жутко. Еще недавно я разговаривал с деревьями понарошку, а теперь могу все это делать взаправду: и с деревьями, и с камнями, и Бог его знает с кем и с чем еще!»