Коллектив авторов - История Испании. Том 1. С древнейших времен до конца XVII века

• Название: История Испании. Том 1. С древнейших времен до конца XVII века
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Культурология
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-91674-240-4

Предлагаемое издание является первой коллективной историей Испании с древнейших времен до наших дней в российской историографии.

Первый том охватывает период до конца XVII в. Сочетание хронологического, проблемного и регионального подходов позволило авторам проследить наиболее важные проблемы испанской истории в их динамике и в то же время продемонстрировать многообразие региональных вариантов развития. Особое место в книге занимает тема взаимодействия и взаимовлияния в истории Испании цивилизаций Запада и Востока. Рассматриваются вопросы о роли Испании в истории Америки.

Жанрово книга объединяет черты академического обобщающего труда и учебного пособия, в то же время «История Испании» может представлять интерес для широкого круга читателей.

Издание содержит множество цветных и черно-белых иллюстраций, карты, библиографию и указатели.

Для историков, филологов, искусствоведов, а также всех, кто интересуется историей и культурой Испании.

---

Фрагментарные и неточные источники не дают возможности детально изучить испано-мусульманское общество эпохи тайф и североафриканских империй. Пожалуй, с уверенностью можно отметить существенное преобладание в этот период берберского элемента, который постоянно подпитывался переселенцами из Магриба, над арабо-испанским. Так, известно, что воины Зави бен Зири, принадлежавшие к племени Санхаджа, коих вместе с женами и детьми насчитывалось около тысячи человек, объединились с Заната и превратились в преобладающую этническую группу. В то же время на юго-востоке Аль-Андалуса арабы, сирийцы и местное арабизированное население образовали единую андалусскую общность, складывание которой относится, вероятно, к XIII столетию. Христиане и иудеи жили в Риане и Эльвире, в Хаэне и Гранаде. Рабы, суданские негры и христианские наемники, рекрутировавшиеся за пределами Аль-Андалуса, также оставались заметной частью общества. При альморавидах воины-санхаджа, берберы, и наемники из негров смешивались со старой арабо-андалусской знатью, так что ко времени альмохадов подлинно арабский элемент, по всей вероятности, исчез. В конце XII в. в Испанию переселилось большое количество арабских кочевников из Ифрикии.

В Гранадском эмирате жили потомки сирийских арабов, мосарабов, берберов, иудеев и рабов разного происхождения, смешавшихся во второй половине XIII в. с теми мусульманами, которые бежали от Реконкисты из Баэсы и с Леванта, затем из Кордовы и Севильи, позже из Хаэна и Мурсии. Кроме того, гранадские земли пережили очередную волну переселения разных берберских племен, родственных Маринидам. В XIV в. недалеко от Гранады появилась небольшая община мистиков из Индии и Хорасана, а рядом с Малагой существовал рибат (квартал) суданских негров. Из столь разнородных элементов сложился тип андалусца, согласно Ибн Хальдуну (историк и философ XIV – начала XV в.), очевидным образом отличавшегося от магрибинца необыкновенной живостью ума, выдающейся способностью к обучению и физической ловкостью.

В среде гранадской аристократии было принято подчеркивать арабские корни и надменно гордиться своим древним и знатным происхождением. Например, считалось, что Мухаммад бен Йусуф бен Наср, основатель династии, восходил по ветви Насридов к роду Саада бен Убады, предводителя племени хазрадж, из тех соратников Пророка, которые помогали во время его бегства из Мекки в Медину; предки эмира жили в Испании с конца II в. хиджры (VIII в.).

Что же касается социальной стратификации мусульманского общества Аль-Андалуса, то она на практике была не менее сложной, чем этнический состав населения, поскольку в обязательном порядке учитывала его. В то же время, с точки зрения мусульманских юристов, при определении общественного статуса человека ключевым понятием была свобода, а его верой – ислам. Это положение по существу ставило вне мусульманского общества людей рабского состояния и иноверцев, что, как мы видели, было неоправданно, учитывая их численность и хозяйственную роль, а нередко и политический вес, и обособляло христианское и иудейское население.

Описывая общество, мусульманское право оперировало понятием социальной категории (табака). Высшая социальная категория, т. е. мусульманская аристократия – хасса – в эпоху халифата включала в себя знать арабского происхождения и более или менее близких родственников халифа, которые относились к Марванидам и именовались ахль Курайш, «люди Курайша». В хассу входили также сановники центральной администрации, в том числе арабы-аристократы, должностные лица-рабы, и даже некоторые горожане-берберы, которые занимали высокие государственные посты. Источники, восходящие к эпохе испанских Омейядов, упоминают и категорию почтенных (айан), к которой относились законоведы, богатые купцы из мувалад или обращенных иудеев. Внизу социальной лестницы располагалась амма – самая многочисленная и социально нестабильная категория, охватывавшая основную часть городского населения. Сюда относились и ремесленники, и поденщики-берберы, мувалады и вольноотпущенники, бедные мосарабы и иудеи. Что же касается сельской жизни в Аль-Андалусе, то сведений о ней очень мало. Можно лишь гипотетически реконструировать существование крестьян, приписанных к земле, чье положение похоже на статус сервов вестготской эпохи, и колонов, связанных с землевладельцем-горожанином контрактом издольной аренды, они также платили налог в казну и участвовали в войске.

Как уже отмечалось, в испано-мусульманском обществе присутствовало большое количество рабов и рабынь, которые работали в доме, на поле или состояли в войске, либо были наложницами. Еще одной категорией были маула, к которой относились лица подвластные праву своего патрона. Клиенты, в европейской традиции, или маула – в исламской могли занимать в обществе самые разные позиции: от всесильных визирей до безродных бедняков, и принадлежать к различным этническим группам.

Имея в виду сложную этническую историю Аль-Андалуса, правомерно задаться вопросом, на каком языке здесь говорили?

Классический арабский язык, будучи языком Корана, был принят в эмирате с VIII в. как официальный и книжный язык: на нем составлялись государственные бумаги, писали письма и поэмы. Это был общий язык с метрополией и с теми, кто оттуда приезжал в Испанию. В то же время современная наука считает, что образованным люд ям был свойственен трилингвизм: они владели классическим арабским, местным диалектом арабского и романсе. Мувалад и мосарабы знали арабский, без которого немыслимо было сделать карьеру, вести успешную торговлю, продемонстрировать куртуазность или знание последней книжной новинки. Кроме того, благодаря им развивался и сохранился романсе, которым пользовались так же широко. Термины и обороты из романсе попали в диалектный арабский, отличавшийся от классического и произношением. Известно, например, что Ибн Хазм описывал разницу в произношении в среде черни, берберов и арабизированных испанцев. Не случайно исключительное удивление у современников вызывали Бану Бали, арабский клан, живший в XI в. на севере Кордовы: «они почти не говорили на романсе (латиниййа), только на арабском, как мужчины, так и женщины». Уже в X в. на Востоке отмечали странное произношение и некоторые изменения в морфологии и синтаксисе у андалусцев. К XII в. мусульмане говорили на двух языках – арабском и романсе, который использовался для повседневного общения с горожанами и крестьянами. Билингвизм ярко проявился в поэзии Ибн Кузмана (XII в.) и в мистических трудах аль-Шуштари (первая половина XIII в.). С середины XIII в., прежде всего в Гранадском королевстве, арабскому языку уделялось особое внимание как инструменту сохранения исламской идентичности и культуры. Романсе стал считаться языком второго сорта. В то же время и арабский уже не был единым, например, в Валенсии и Гранаде говорили на разных диалектах. Ибн аль-Хатиб отмечал, что гранадцы пользуются «очищенным» языком. О валенсийском диалекте известно благодаря анонимной Vocabulista, составленной после завоевания левантийских территорий христианами. Здесь был помещен арабско-латинский глоссарий с латино-арабским индексом, что позволило выявить появление в местном арабском языке такого фонетического феномена, как «имала». Надо сказать, что этот феномен широко распространился позднее в разговорной речи и представлял собой замену долгого «а» на долгое «и» (так, например, араб. «баб» – дверь, ворота – произносилось как «биб»).

На закате Гранадского эмирата, с ростом политического престижа христианских соседей, позиции романсе укрепились. Появилось много диалектных оборотов в поэзии (прежде всего в заджале), в семейной переписке, нотариальных актах и даже в специальной литературе, которая составлялась на классическом арабском. Упростилось произношение, стало исчезать конечное «н» после «aй» (например, «бай» вместо «байна» – араб. между) и др. Об «испанском арабском» хорошо известно благодаря бесценному «Искусству для легкого усвоения арабского языка» (Arte para ligeramente saber la lengua arábiga), сопровожденному арабско-кастильским вокабуларием. Этот труд, созданный монахом Педро де Алькала в 1505 г. в Гранаде, позволяет восстановить транскрипцию арабских слов на романсе. Отраженная в «Искусстве» разновидность арабского бытовала на юге Испании вплоть до изгнания морисков в начале XVII в.

Евреи в мусульманской Испании (VIII–XIII вв.)

Евреи, при вестготской власти подвергавшиеся суровым гонениям на религиозной почве, приветствовали арабскую Конкисту и, по всей видимости, стали верными союзниками завоевателей, вступая в арабские гарнизоны в покоренных городах. В это время во многих испанских городах сформировались еврейские кварталы внутри городских стен и даже в центре города – завоеватели отдавали евреям дома бежавших знатных и богатых горожан. Еврейские иммигранты в Северной Африке, бежавшие туда во время вестготских преследований, в 710–720-е гг. стали возвращаться в Испанию. По мусульманским законам евреи получили статус зимми («покровительствуемые»). Этот статус подразумевал покровительство центральной власти, разрешение исповедовать свою веру и сохранять свой образ жизни, а также некоторую гражданскую автономию; с другой стороны, он требовал подчинения исламу, выражавшегося в финансовом эквиваленте – уплате подушного налога джизьи, а также в повседневной сегрегации и дискриминации (зимми запрещалось ездить в седле, сидеть в присутствии мусульман, строить дома выше мусульманских, одеваться в такую же одежду, устраивать религиозные церемонии рядом с мусульманскими кварталами, занимать руководящие должности и т. п.). Сегрегационные нормы как правило применялись на практике при особо фанатичных правителях и игнорировались в периоды значительного численного преобладания зимми над мусульманами (как в первое время после арабского завоевания). Статус зимми был несколько дифференцирован для евреев и для христиан: к последним отношение было строже, ибо их вполне оправданно подозревали в политической нелояльности.