Виктор Васин - Моя жизнь. Лирические мемуары
Все авторские права соблюдены. Напишите нам, если Вы не согласны.
Описание книги "Моя жизнь. Лирические мемуары"
Описание и краткое содержание "Моя жизнь. Лирические мемуары" читать бесплатно онлайн.
Жизнеописание через призму исторической хронологии, на фоне эпохальных событий века нынешнего и минувшего. Становление человека, формирование его как личности происходит в самые тяжёлые моменты для его семьи и Родины. «Жизнь сильнее воображения» – так можно сказать о биографии автора книги Викторе Васине. И конечно, точку в этих мемуарах ставить рано.
К тому же, интеллектуальная машина (начинка-то совершенная!) сумеет объективно оценить и сложность, и заведомую простоту выбранного варианта, и прочие хитрости, и выдаст экзаменуемому сертификат, где выставленный балл до долей будет соответствовать его ай-кью на момент окончания школы. Так-то…
Почему из множества вузов первого порядка мне более приглянулся медицинский, – сказать не могу. В роду, ни в каком поколении – медиков не было. Я сдал входные экзамены, набрав ровно столько оценочных баллов, сколько нужно было для преодоления конкурса. Баллы не были максимальными, но достаточными, чтобы обойти конкурентов. Готовясь к поступлению, я не знакомился с программой, не искал обходных путей, и не прибегал к помощи репетиторов. Шёл с багажом, который имел. И преуспел. Знать багаж был хорош, и всерьёз я учился не зря, раз сумел добиться, чего хотел. А мы порой (при неудаче) сетуем на статус школы, на её оснащённость, и даже на «никчемушность?» её учителей, забывая о том, что успех, и правильное овладение Базой Знания зависит, прежде всего, от того, куда Бог поцеловал тебя при рождении: в маковку, либо в несколько нижележащие места.
А посему, и в веке нынешнем дети – всё те же, и всё так же делятся: на одарённых, крепких середняков, и на… гораздых освоить азы счёта и примитив письма.
Глава двадцатая
Медицинский факультет своеобразен, и коренным образом отличается от инженерных, гуманитарных, и творческих. Курс в медвузе (его первый семестр) тогда (да, наверное, и сейчас) начинался с изучения латыни. Латынь и медицина – связка давняя, и уходит корнями в античность. Рецептура, произношение опосредованных терминов, написание шифрованных заключений, требовали (и требуют) латинской транскрипции. Для начинающих – в будущем. Покамест же первокурсники, осваивая этот мёртвый язык, изощрялись в его коверканье, и в трактовке (на свой манер) некоторых изречений и крылатых фраз, которые, видимо, казались им не столько мудрыми, сколько забавными. Щеголяли придумками, как-то: «fortuna non penis in manibus non tenis», что, видимо, в переводе означало: судьба не член, в руках не удержишь.
Может быть и так, но зачем эту «сермягу» одевать в латынь?
Заигрывая с барышнями, изрекали: «bis dat, qui cito dat», полагая, (и порой – не беспочвенно), что вдвойне даёт та, что даёт скоро. И с хитрецой, и лукавинкой в глазах, добавляли: «Сагре diem» – лови мгновение. И как бы нехотя, – (намекая на свой богатый внутренний мир?) – по случаю и без, позёрски произносили: «Omnia mea mecum porto» – всё моё ношу с собой!
На старших курсах имели хождение перевёртыши типа: «Divide et impera», где в переводе глагол «разделяй» заменялся глаголом «разрезай», а, посему, вместо прежнего: «разделяй и властвуй», выходило: «разрезай и властвуй».
Цинично? Но цинизм в медицине – штука привычная…
И, наконец, с томным видом произносили: «Memento mori» – помни о смерти; возможно, понимая изречение, как пожелание брать от жизни – всё и сейчас. И почему-то выражение (весьма далёкое от медицины): «Vox populi – vox dei», что означало: «глас народа – глас божий», переводили как: «глас лекаря – глас божий, и его рукою – водит Бог!».
Но латынь, от которой веяло античностью, пробуждала в некоторых головах и тягу к сочинительству, и к «зарифмовыванию» (для удобств запоминания) некоторых анатомических терминов.
Вот только несколько, оставшихся в памяти, примеров.
Пишу в строку: «Как на lamina kribroza (решётчатой пластинке) поселился krista qale (петушиный гребень), впереди foramen cekum (слепое отверстие), сзади os sfenoidale (основная кость)».
И таких «поделок», способствующих запоминанию в латинской транскрипции названий костей человеческого скелета, мышц, органов, отделов мозга, вен и артерий – было немало.
Иногда тянуло на лирику (влияние всё той же античности), и выходило следующее: «Он был сложён, как Аполлон, она стройна была, как зонд желобоватый, и каждый день он, словно тень, к ней приходил, напыщенный и франтоватый. Он говорил, что выводил не раз наружу anus prefer naturalis (противоестественный задний проход), а коль больной был с прободной, то ожидает его eksitus letalis» (смертельный исход).
Наверняка были и другие варианты подобной лирики, – «куплеты» добавлялись, укорачивались и удлинялись, видоизменялись пришедшими на смену, но латынь неизменно вкраплялась в фольклорную «лирику», как бы подчёркивая, что автор сих «шедевров» имеет отношение к врачеванию.
Что до приведённых выше куплетов, меня оченно смешит и забавляет один из числа запомнившихся. И по сей день я не могу понять, как тогдашний двадцатилетний юноша, ещё не ведающий, что есть половое бессилие и отсутствие либидо, мог на досуге сочинить следующее: «В аорте гул, задержан стул, давленье крови поднялося до предела; ваш томный взгляд и пышный зад – не гонит кровь уже в пещеристое тело».
Что ж, студенты-медики структурно были сделаны из того же белково-нуклеинового субстрата, что и все люди; и секс, и неудачи в нём – им не были в диковинку, и воспринимались как сбой в работе врождённого полового инстинкта.
Кроме вышеупомянутой латыни первый семестр курса знаменовался повторением некоторых положений физики, касающихся разделов оптики, ультра и инфразвука, высоких частот, радиоактивности, и прочая. Казалось бы – зачем? Но уже тогда, в лета многотрудные, пятидесятые, был сделан (и имелся в вузе) электронный микроскоп, совершенствовались физиотерапия и радиология.
Значит, без понимания – откуда всё пошло, было нельзя.
К тому же выяснялось, что, по меньшей мере, пятеро из десятка первокурсников об упомянутых разделах физики (да только ли о них?) не имели ни малейшего представления. И хотя у остальной (знающей) пятёрки (из десятка) тут же возникал вопрос: как – столь дремучая братия сумела преодолеть конкурсный барьер – «образовывать» их почему-то продолжали.
И становилось ясно, каких «эскулапов» (из числа «волшебно» пристроенных в альма-матер – чад «высокородных» папаш и мамаш) получит общество… на выходе.
И получало: чинуш, усаживающихся в руководящие здравоохранительные кресла, главврачей-самодуров, и касту практикующих лепил – «врачевателей», плюющих на клятву, и ради хруста «лаве», гораздых переступить через непререкаемую заповедь:
«Не навреди!».
Сгущаю краски? Нисколько. За 40 лет нахождения внутри здравоохранительной кухни с подобной шушерой от медицины я сталкивался не однажды, и вправе иметь о ней частное, пусть и кажущееся предвзятым, мнение…
Затем следовало восстановление в памяти основ неорганической и органической химии (школьного курса), которые плавно перетекали в основы биохимии, в коллоидную химию, в качественный и количественный анализ, и далее – в фармакологию, фармакопею, фармацию, и фармакогнозию.
И, наконец, шло долгое изучение нормальной анатомии, которая на старших (двух-трёх) курсах распадалась на паталогическую, топографическую, и судебную. В полной мере это касалось и обеих физиологий.
Для практических занятий по анатомии, группы составлялись из не более дюжины студентов, – иначе было нельзя. Десяток восемнадцатилетних парней и девушек сидели (и стояли, если того требовало усвоение материала) плечом к плечу перед скелетом человека из папье-маше, перед отдельными (натуральными) человеческими костями, и перед трупом безымянной особи, пропитанной формалином, с обнажёнными мышцами, внутренними органами, и с выделенными, и взятыми на крючки, артериями и венами. Признаюсь, поначалу бывало не совсем по себе при виде разложенных на прозекторских столах частей человеческих тел, выделенных органов, и изготовленных из них учебных препаратов.
Порой (и не только поначалу) возникало ощущение, будто рассматриваешь себя изнутри, и, конечно же, думаешь: а всё ли правильно у тебя самого.
Выше я уже писал, что в группы для практических занятий входило не более десятка студентов, и состояли группы из примерно равного числа юношей и девушек, к тому же сверстников по возрасту. Была ли реакция юных полов, обречённых на обязательное созерцание (в течение двух первых семестров) трупов, издающих – стойкий резкий удушливый запах, и, соответственно, на учебное созерцание отдельных (в обычной жизни – интимных) частей человеческого тела, – была ли реакция юных полов… неадекватной и безобразной? Скажем, когда на прозекторском цинковом столе лежали отпрепарированные мужские и женские половые органы?! Пытаюсь припомнить, и память подсказывает, что смешков и плоских шуточек препараты не вызывали. У девушек лица оставались спокойными; видимого напряжения и красок не наблюдалось.
Кто знает, может к этому времени девицы успели повидать сии «прелести» в их естественном виде, и даже наработали опыт – определять на ощупь: заслуживает ли тот или иной экземпляр – почитания.
Напротив, юноши, судя по всему подобного опыта не имеющие, разглядывали препараты с превеликим любопытством, широко раскрыв глаза, и бросая при этом многозначительные взгляды в сторону сидящих рядом девиц.
Подписывайтесь на наши страницы в социальных сетях.
Будьте в курсе последних книжных новинок, комментируйте, обсуждайте. Мы ждём Вас!
Похожие книги на "Моя жизнь. Лирические мемуары"
Книги похожие на "Моя жизнь. Лирические мемуары" читать онлайн или скачать бесплатно полные версии.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Отзывы о "Виктор Васин - Моя жизнь. Лирические мемуары"
Отзывы читателей о книге "Моя жизнь. Лирические мемуары", комментарии и мнения людей о произведении.