Николай Ольков - Дурдом. Собрание сочинений. Том 12

• Название: Дурдом. Собрание сочинений. Том 12
• Автор: Николай Ольков
• Жанр: Русское современное

Да, это психиатрическая больница, которая раньше звалась просто ддурдомом. Молодой врач, кандидат наук, не угодил областному руководству и получил в дурдом назначение главным врачом. Но дело не только в том, что он со временем превращает учреждение в образцовое. За эти годы в его судьбе столько поворотов, столько неожиданных решений. Но он счастлив…

---

Белославцев понимал, что уже обидел женщину, надо поправлять положение:

– Видите ли, Нина Николаевна, я врач, учился этому, и продолжаю изучать объект сей науки, имя которому человек. Последние красивые слова не мои, они принадлежат моему учителю и другу Шмулю Меировичу Бяллеру. Если бы я сегодня принял ваше предложение, завтра учитель не подал бы мне руки. Я с благодарностью отказываюсь.

Соколова нервно бросила папку на стол и почти зло спросила:

– Вы хоть знаете, во сколько раз этот оклад выше вашего сегодняшнего?

Артём засмеялся:

– Вы ошибаетесь, Нина Николаевна, он не выше, он больше.

Соколова улыбнулась:

– Это все слова, за которыми ничего нет. Я не стану вас уговаривать, просто выскажу недоумение: почему вы не видите огромных возможностей влиять на развитие медицины в области? И вы отказываетесь. А я-то думала, что с радостью согласитесь, пригласите меня в ресторан, поухаживаете за несчастной женщиной.

Чтобы скрыть смущение, Артём свёл к шутке:

– Вы на себя клевещете, Нина Николаевна, вы просто излучаете счастье.

Соколова как-то грустно рассмеялась, поглядела на гостя:

– Все знают, что я развелась с мужем. Что у меня нет детей. А Белославцев делает вид, что ничего не знает и знать не хочет. Вы так меня огорчили, так огорчили, Артём Антонович, а ведь мы ровесники, свободные люди. И я давно вас знаю, ещё с института, я училась курсом старше. Вы и тогда на меня поглядывали, а я просто влюблена была. Вы же гордость института, будущее светило. Помню и вечер медицинских работников в загородном санатории, а вы…, вы даже не узнали меня, хотя тогда мы танцевали, три раза, и даже прижимали меня в уголке, и, смею напомнить, довольно усердно целовали.

Белославцева давно так не подлавливали, он действительно не особо хорошо помнил этот праздник в загородном санатории, шикарный банкет в большой столовой и танцы. Да, приглашал девушек, наверное, тех, которые нравились, вполне возможно, даже теперь уже очевидно, что приглашал и Нину, тогда совсем молоденькую и явно симпатичную. Должен бы помнить, но не помнил, а как об этом сказать? Вот ситуация! Забыл – обидится, якобы вспомни – а вдруг это блеф? Сказал прямо:

– Извините, Нина Николаевна, и годы прошли, и работа такая, что порой сам себя не помнишь. А ресторан – с удовольствием приглашаю, должно же хоть что-то из ваших ставок на меня принести выигрыш. Ставьте на красное, и едем прямо сейчас.

Соколова внимательно посмотрела на вдруг оживившегося собеседника и поняла, что выкручивается человек, сложно ему, вроде и баба, а начальник, вроде и не обязан ничем, а вину чувствует.

В ресторане было тихо, лёгкая музыка издалека, Артём попросил кабину на двоих, услужливый молодой человек их проводил, даме подвинул кресло, Артём сам плюхнулся в широченное вместилище. Он не любил рестораны и посещал только при необходимости, вот и сейчас протянул Нине Николаевне меню, сам пробежал по строчкам: черт его знает, кроме окрошки – ни одного знакомого слова. Официант принёс все, что заказала дама, и открыл бутылку шампанского. Артём удивился, как быстро строгая начальница превратилась в просто молодую и красивую женщину, она подняла бокал:

– За что будем пить, Артём? Ты не против, если отбросим официоз? Так за что?

– Конечно, за тебя, за твоё высокое назначение, за твою блестящую карьеру!

– Карьера, как видишь, начинается с фиаско: мужчина, которого я всегда хотела видеть рядом с собой, вежливо отказался. Артём, есть смысл продолжать разговор об этом?

– Не надо. Нина, а я вспомнил студенчество, и тебя тоже, к тебе приходил курсант военного училища, и мы его отшили. Поскольку инициатором экзекуции был я, следовательно, был какой-то интерес к девушке с шикарными волосами.

Нина грустно улыбнулась:

– Вот именно – какой-то! А тот курсант стал моим мужем, быстро пошёл в рост, потом увлёкся дочерью начальника училища, меня бросил. Жили на служебной жилплощади, я лишилась квартиры и прописки, так что сына у меня он отсудил легко. Вот так, дорогой Артюша, как звал тебя весь институт.

Грустный разговор, за таким не стоило ходить в ресторан. Но Нина быстро оживилась, выпили ещё по бокалу. Она стала говорить о планах совершенствования здравоохранения, о закупках современного оборудования, и Артёму пообещала все, что он просил. Засмеялась:

– Мало просил, стеснительный ты мой. Проси больше, ни в чем не откажу.

Артём встал:

– Тогда едем ко мне?

– Наконец-то! – засмеялась Нина.

Утром их с трудом разбудил телефонный звонок. Артём схватил трубку:

– Артюха, это Володя, ночью умер Бяллер.

Нина вызвала такси и уехала, Артём занимался похоронами, с трудом находя общий язык с въедливым раввином и руководителем еврейской диаспоры. Они успокоились и стали безразличны, когда нотариус вскрыл завещание и стало известно, что все имущество, принадлежавшее покойному, завещано какой-то Ефросинье Бытовой.

Уже после похорон, вспоминая ту ночь с Ниной, он вдруг отметил её оригинальность, она странно реагировала на ласки, напрочь отказавшись от поцелуев и согнав Артёма в самый низ широкой кровати, вздрагивала и вскрикивала, хотя он не видел для этого причин. Махнул рукой: ладно, только дурак утверждает, что все бабы одинаковы. Артём своих женщин помнил именно по их неожиданным проявлениям в постели. Разберёмся.

***

Позвонила Полина:

– Артём Антонович, я долго в себя не могла прийти после вашего сообщения, что зачислена на бюджет. Спасибо вам. Папа и мама приглашают вас в гости. Если можете, приезжайте в воскресенье, а ехать надо по Новосибирской трассе восемьдесят километров, и наше село Таволжан.

– Полина, так вы живете в Таволжанах? Это же моё родное село, Полиночка! Только я не был там уже с десяток лет. Но вы же не местные, да?

– Теперь местные, мама отсюда девчонкой уехала в Петропавловск, а как там заварушка началась, перебрались в деревню. В общем, я скажу родителям, что вы приедете, хорошо?

– Нет. Во-первых, а ты меня приглашаешь? Говори.

– Конечно, приглашаю.

– Принято. Будешь звать по имени и на ты? Отвечай, будешь?

Трубка долго молчала, потом тихий голос Полины:

– Вы меня не торопите, пожалуйста, у меня и так дважды два не всегда четыре.

Артём засмеялся:

– А сколько?

– Иногда пять, а чаще три.

– Согласен потерпеть до воскресного вечера, но если будешь выкать и прочее – обижусь.

– Не надо на меня обижаться, я все сделаю, только не спешите, не требуйте невозможного. До свидания. Мы вас ждём к обеду.

В воскресенье он поехал в свой супермаркет, в котором две недели назад встретил Полину, набрал полную тележку всего, что попадалось на глаза, снял с полки бутылку хорошей водки и шампанское. Обходительная продавщица изобразила очень элегантный, хотя и огромный, букет алых роз. Дома принял ванну, постоял под холодным душем, побрился. Глянул на себя в зеркало – с головы до ног оно отображало довольно стройного почти молодого человека. Артём включил дополнительный свет.

«Что же ты собираешься делать, милейший Артём Антонович? Неужели эта деревенская девчонка так тебя ударила, что ты потерял ориентацию в пространстве и во времени? Рядом с тобой, вот в этом доме только что была очень красивая женщина, и не только красивая, но и перспективная, и ты под её крылышком можешь ой, как высоко взлететь. Что тебе ещё надо? Юношеская клятва самому себе взять в жены только девицу, как и было заведено во времена предков, сегодня просто каприз, да и не факт, что с Полиной не побаловался какой-нибудь слюнявый пэтэушник. А время, Артюха, время, часы твоего лица ещё не чётко показывают возраст, но никто не признает в тебе двадцатилетнего. Вспомни армейские фотографии, каким ты был? А студенчество? Боже, после выпускного бала прошло… пять лет. Бедный добрый Шмуль, он дал все адреса и телефоны, но ты протянул целый год, пообещал питерским академикам, что приедешь, и не поехал. Что остановило? Работа, ответственность, некому передать отделение, главный попросил, к бывшему директору департамента водили. Остался. И что? Докторская скукарикала, как в деревне говорили. Сегодня в гости в семью Полины, все будут благодарить и стараться угодить, чего я больше всего ненавижу. Потом поедем с Полиной на кладбище, надо на выезде из города купить венки, повезу её на места своего детства. Попробую поцеловать, представляю, для неё это будет целое событие. А может, напротив, вытрет губы и скажет, что больше не надо. Итак, дорогой, не стоит гнать лошадей, с Полиной очень аккуратно, чтобы девчонка не потеряла голову. Или наоборот, сказать сразу, что влюбился и попросить руки и сердца у отца с матерью? Красиво. А ты готов? Шесть лет она будет учиться, родить нельзя – отстанет на год, а то и больше. Ты сам на кухне, потому что ей не только на лекции к восьми, но и конспекты посмотреть надо. А пелёнки, а плачь ребёнка по ночам? А свобода? Никуда не выйти, не выехать. И с такой жизнью ты согласен, ты к ней готов?».