Ирина Ярич - Дорога из века в век. Век ХХ заканчивается, век ХХI начинается

• Название: Дорога из века в век. Век ХХ заканчивается, век ХХI начинается
• Автор: Ирина Ярич
• Жанр: Русское современное

Лаконичная и ёмкая проза сборника переносит читателя в сумрачные 90-е годы, когда многих одолевала нужда и депрессивное состояние, как собственное, так и общества, и в первое ещё тягостное десятилетие нынешнего века. Содержание разбито на три цикла, различающиеся формой подачи или основой, которая вдохновила автора, но объединённые реальным элементом тех лет, будь то факт, действия или ощущения. Герои сборника – обычные рядовые люди, но в изменившихся условиях проявляются их черты характера.

---

И вот наступил день отъезда. Самый грустный из всех, проведённых ими в Доме Отдыха. Катерина и Владимир уже не скрывали своей привязанности друг к другу. Ожидая автобус, а потом электричку, Владимир на глазах у окружающих обнимал и нежно целовал в щёки Катерину. Бывшие отдыхающие с сочувствием смотрели на них. А они, едва сдерживали слёзы, тревожно посматривали на часы – миг расставания неумолимо приближался.

Глава III

Сам виноват, так на судьбу не жалуйся.

Публий Сир

Владимир отомкнул дверь квартиры. Вошёл. Вздохнул.

«Дома… хорошо… а душа болит… Не встретимся больше с моей Катенькой…»

Навстречу ему выбежал кот с рыжими и чёрными полосами и с белыми пятнами на лапках и подбородке. Он не просто мяукал, а радостно кричал, тёрся о ноги, поднимался на задние лапки в белых «носочках», подставляя полосатую голову под руки хозяина, жаждал его ласки.

– Тишка?! Соскучился! Ну иди ко мне, – Владимир взял на руки кота, и пошёл на кухню.

Отрезал колбасы своему питомцу, а себе налил супа в миску. Аппетита не было, он ел механически. Как тяжело, как грустно было у него на душе! Попив воды, Владимир пошёл в спальню. За ним последовал кот и как только его хозяин лёг на диван, он тут же залез к нему. Поглаживая шелковистую шерсть, под успокаивающее мурлыканье Тишки Владимир задремал.

* * *

Владимир перетаскивал свои немногочисленные пожитки в подвал.

– Зачем ты это делаешь? – спросил у него отец.

– Меня выгнали из дома.

– Кто?

– Жена и дети.

– Из квартиры, которую ты заработал и построил своими руками для семьи?

– Да!

– А почему в подвал пришёл, а не на чердак? Здесь сыро, холодно и темно.

– На чердак?! Я не подумал.

– Да, ты не подумал вырваться, подняться ввысь. Почему не изменил свою жизнь? Ведь ты встречал женщин, которым был нужен много больше, чем той, с которой жил, вернее сосуществовал всю жизнь.

– Видно, у меня судьба такая.

– Реки меняют свои русла, горы превращаются в песок, море высыхает и становится плодородным полем, цветущая земля превращается в пустыню или покрывается льдами. Ничто не бывает неизменным. И судьбу можно изменить при большом желании. А ты выбрал один из её вариантов и как глупый осёл следуешь в одном направлении, которое тебе не по душе. И до последнего времени всё надеялся, что жизнь твоя изменится, тебе станет лучше и не так одиноко. Но надежда без действий не имеет результата. Вместо того, чтобы рискнуть начать всё сначала, ты терпишь и жалеешь себя, обижаясь при этом на жизнь. И, естественно, она от этого лучше не становится.

Живя в неудовольствии и унынии, ты не выполнил свою задачу, с которой пришёл в физический мир. У тебя с рождения заложена доброта, нежность, щедрость и сострадание. И обязанность твоя была их реализовать, то есть, живя благополучно и, радуясь жизни помогать другим людям морально и материально. За невыполнение своей миссии «там» наказывают, и очень строго. Поверь мне. Я расплачиваюсь за свои ошибочные действия, убеждения и мысли. Поэтому и пришел тебе подсказать, жаль мне тебя.

– Почему я должен следовать твоим советам, отец? Ты умер 18 лет назад.

– Когда я жил в физическом теле, то сам много не понимал. За жестокость и злобу я несу наказание, о котором тебе лучше не знать… Я бы очень хотел, чтобы вы меня простили. Сынок, не повторяй печальную судьбу своей матери. Будь сильным! Вспомни свои мечты и желания! – Встретить женщину, которая смогла бы тебя полюбить и понять. И ты встретил её – нежную и добрую, отзывчивую и красивую. Вы оказались там, где вас не должно было быть. Но условия были созданы и вы встретились… И всё же ты не остался с ней.

– Я не могу бросить своих детей!

– Похвально. Но никто тебе не говорит их бросать или забывать! Продолжай любить их и помогать им.

– Но…

– Подожди. Они оценили твою жертву?! Сам знаешь, что нет. И этого следовало ожидать.

– Почему? Я старался всегда исполнять их желания. О себе порой забывал, заботился о жене и детях. А уважения нет, любви особой тоже. Когда маленькие были, то относились ко мне хорошо, вот потом… Семья есть, но я… один.

– Откуда может быть уважение у детей, которые с детства видели пренебрежительное, неуважительное отношение матери к отцу. Твоя жена считает себя интеллигенткой, но мудрости у неё, увы, нет. Она не скрывает, что с тобой, рабочим, живёт чуть ли не из милости. Как же, она преподаватель музыки, а ты всего лишь сталевар. Вспомни, сколько раз дети были настроены против тебя, жалея «обиженную» маму. Когда ты много зарабатывал, тебя ещё терпели, теперь с пустым карманом стал никому не нужен. И притом дети привыкли видеть и относиться к вам не только как родным маме и папе, но и как к соседям по коммунальной квартире.

– Отец, тебе ли не знать, хотя наши имена русские, но мы с женой адыгейцы, и у нас с ней общий предок, твой двоюродный дедушка. Поэтому жену не могу бросить.

– Адыгейцы! Вы даже адыгейского языка не знаете, всю жизнь прожили в России. Это на земле мы разделяемся, а у души нет национальности. Не это важно… Вспомни, я был против вашего брака, видимо чувствовал, или Бог подсказывал, что Ваш союз мало хорошего тебе принесёт. Лиза быстро разобралась в твоём характере и заарканила тебя. А ты, как слепой котёнок поддался. Володя, конечно родственные связи надо поддерживать, но запомни: духовная близость важнее. Мне тоже следовало оставить и не мучить вас. Но я струсил, проявил слабость и эгоизм.

– Слабость?! Ты струсил, отец? Ушам своим не верю!

– Именно так сынок. Я понимал, что, если уйду от вас, то буду скучать по своим мальчикам, мне будет вас не хватать. И жену, хоть и не любил, но всё же привык… Не хотел прибавлять себе страдания. И ещё я знал, что такую терпеливую и любящую, как моя Аня уже не встречу, и поэтому не хотел её терять, не хотел, чтоб она кому-то досталась.

– Тогда почему ты так часто на неё кричал и бил её? Что, в тебя бесы вселялись?

– Может быть, но не только… Не было у меня к ней любви, – тихо ответил отец. – Женщин было много, но никого не любил кроме Асиат, с которой разлучила война. Поэтому не имело смысла, как я думал менять привычный, налаженный быт…

Глава IV

Супружество – результат не сожительства, а согласия.

(латинское изречение)

Владимир проснулся, несколько минут приходил в себя.

«Ну и сон! Тяжко, ужас как плохо на душе! Надо отвлечься. Уж скорей бы Анюта приходила, наверное, опять у подружки, а может, к бабушке ушла. Вот Тишка! Ни забот, ни хлопот, ни любовной тоски – счастливый», – думал Владимир, глядя, как кот развалился на диване с довольной мордой.

Владимир медленно встал, подошёл к окну. Несколько жилых домов – многоэтажных коробок ― окружали уже старые деревья. Листья начали желтеть и опадать. Стёкла домов, смотрящие на запад, полыхали пламенем заходящего солнца. Ани во дворе не было, и Владимир, вздохнув, отошел от окна. Достал из тумбочки альбом с фотографиями. Открыл его. На Владимира смотрел отец, ещё совсем молоденький, старшеклассник, тогда он жил в Сталинграде. Владимир опять вздохнул и перевернул страницу. Теперь худенький юноша сидел среди пожилых мужчин в лохматых шапках.

«Отец с родственниками по отцу, моему дедушке – адыгейцами на Северном Кавказе. Интересно, а с Асиат он никогда не фотографировался?.. Почему я раньше никогда не интересовался своей старшей сестрой?.. Асиат родила её, наверное, когда отец ушёл на фронт… Запретная тема. Слухи, домыслы. Матери неприятно, отцу – раздражение. Адыгейские родственники меня своим не считали, для них я был русский. Относились, как к чужому… Не люблю о них вспоминать…», – Владимир перевернул страницу.

С этой фотографии отец смотрел на сына уже более возмужавшим. Он стоял в окружении своих товарищей на фоне заводской проходной.

«Здесь отец уже после войны. Красавец. Жаль, что нет фото военных лет. Возможно, до его плена и были. Проклятый плен, всю его жизнь исковеркал, не пустили на родину, в Сталинград, и отъезд на Северный Кавказ тоже был запрещён. Определили его в один из строящихся индустриальных городов Московской области возводить металлургический комбинат. Но клеймо окруженца многие годы преследовало отца, портя и без того тяжёлый характер…»

Владимир взял в руки фото 1948 года. Светловолосая и сероглазая, миловидная девушка под руку с черноволосым и красивым мужем.

«А здесь отец уже с матерью, поженились. Да, добрая девушка Аня, знала б ты, какая тебя семейная жизнь ожидает. Но разве подумаешь, что этот твёрдый, решительный человек, красавец-мастер, по которому, наверное, половина заводских девушек вздыхала, устроит тебе жизнь, как на вулкане».

Владимир перевёл взгляд на соседнее фото.