Камиль Нурахметов - Формула Джина

• Название: Формула Джина
• Автор: Камиль Нурахметов
• Жанр: Русское современное
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-00071-623-6

Существующее правило коллективизма иногда спотыкается о повальную глупость этого коллектива, когда нужно принимать судьбоносные решения и идти к своей цели, а никто не знает – куда и как? Но голосования ничего не значат, когда целый коллектив приговорен к смертной казни через мучительную, продуманную смерть. Сам Хозяин Неба, наблюдая сверху за собственными экспериментами, совсем не часто посылает человека, думающего другими категориями, знающего много и понимающего еще больше. Виртуозная игра главного героя, его знания, его бесценный опыт общения с людьми и внутренняя сила помогают шаг за шагом приближаться к свободе, которая вообще невозможна в описанной ситуации.

---

– Захочешь назад в камеру, только намекни! Я тебя отправлю к Арлекину, там проживешь часа три, может два, а может, минут за десять они тебя задушат и сожрут! Ха! Пшел на место, дичь сбитая!

В окрестностях лагеря бродили региональные волки, открывая для себя новые запахи старых мест. Их было много. Полуголодные и всегда злые псы охраны разделились на два вида, одни выли волкам в ответ, задирая головы к ночному небу, другие лаяли до хрипа и рвались с цепей в драку. Ночью была слышна их оперная перекличка протяжным воем. Они слышали запах крови, запах умирающих человеческих тел и мясного пепла. Ведомые своими инстинктами, волки и днем и ночью обходили территорию тайги возле забора, внюхивались в порывы ветра, который дул из-за стены и водили черными холодными носами, втягивая большой микс информации. Там, за высоченной стеной и гудящей музыкой электрических проводов было много мясной еды. Там были ослабленные и раненые люди, плюющие на пол голодной слюной, выдыхающие обтекаемые вирусы в густой информационный воздух, выделяющие острый запах страха, несущийся в тайгу в черные носы свободных хищников. Этот запах просачивался из помещений, отлеживаясь там, как желе забытого бабушкиного варенья из черной смородины или кровавой клюквы. Этот запах выдерживался в закрытых камерах, как драгоценные винные микробы в подвалах Йоханнесбурга. Он рвался наружу отравленными цепочками воздушных шариков, оповестить мир о том, что эти жизни, многократно нарушившие законы Империи, медленно превращаются в пепел с искрами, вылетающий из последней трубы каждую ночь. Тайга смотрела на лагерь, она смотрела стволами и зелеными ресницами-иголками, слегка окрашенными серым пеплом. Ветер менял краски и запахи, ветер уже что-то слышал от пролетающих мимо птиц, он готовился к сквозняку, чтобы проникнуть внутрь человеческих строений. Вместо ежедневной кукушки в тайге ухал вечерний филин, оповещая чьи-то уши о скорых переменах. Там, где ничего не происходит, обязательно будет что-то происходить – это закон образовавшейся пустоты пространства. Это закон не писан людьми, он выписан Богом на гранитной плите для людей, давно потерявших надежду. Он, великий кукловод, уже начинал первый акт своей новенькой пьесы!

Джин стоял в «стакане», улыбаясь работе правой ноги водителя, которая нажимала на педаль газа после прохода каждой ухабы. Он читал свое бытие из-за железных стен, он прочитывал нажатие водителя на педаль и видел мир его глазами, находясь в темном, металлическом стакане без дырок и вентиляции. Он улыбался этому миру, который видел Джина идиотом и ничтожеством, иногда пожирающим вареную головку бурака с черствым хлебом. Для несведущего поколения новых людей, никогда не сидевших в библиотеке имени Л., не прошедших бездипломный университет личного строжайшего самообразования, не интересующихся правдивой историей старых законных времен, этот самый стакан – это паяный лазерной сваркой, изолированный железный ящик для дизелирующих и очень опасных личностей в закрытой полицейской машине, высотой один метр восемьдесят сантиметров. Тот, кто выше этого рубежа, уже нажил себе проблем и боли, как одинокий кусок бутерброда без сливочного масла на асфальте. Машина может ехать часами в минус 40 или плюс 40, и человек в стакане-ящике будет дышать своим переработанным углекислым газом с кислым отстоем, отравленным горячим потом или собственной уриной на холодный позыв природы. В стакан могут постучать дубиной в районе головы, чтобы было оглушительно веселей преодолевать ухабы долгой дороги на кожаную свалку. Такие удары обычно наносят одинокие изуверы от внутренней никчемности, сердечного одиночества, умственного недоразвития, для самоудовлетворения своих нулей и лобных долей. Извозчиками в таких консервных машинах обычно работают те, кто не хочет давать стране угля, умирать на дальних неизведанных планетах, слесарить по железу или плавить арматуру для умных и продуманных Объединенных Арабских Союзов. Муравьиные люди делали свою работу с мыслями о пиве и диванном сне, доставляя к новым местам смерти обыкновенных людей без детства, без доброго многословного волшебника, без запаха единственной мамы, без наставника с ясными глазами и словом правды. Джин имел представление о дороге, по которой его везли, он знал, который час, имена охранников, и самое страшное, будучи нумерологом, он давно высчитал страницу своего ближайшего будущего от грязного номера зековозки, в которой он стоял в металл-стакане. Он улыбался полученным цифрам, выводам, запахам, именам, матам охранников и вонючей пасти овчарки Пуны, которая лежала у стакана и слышала его ласковые слова о ее судьбе, нашептанные из закрытого воздуха. Джин стоял молча, уже третий час переминая ноги от пятки до пальцев и повторяя одну единственную фразу, которая снилась ему много лет, нашептанная каким-то низкорослым мужчиной в треуголке, сидящим на барабане: «Дальше всех дойдет тот, кто не знает куда идти!» Он не знал, куда идти дальше, но он умел главное – импровизировать на ровном месте, импровизировать, как джокер на атласной карточной бумаге с отпечатками чужой дактилоскопии.

В этот день майор Пекло вообще работать не собирался. Он сидел за столом у окна и чистил свой РКСП-3, тщательно заглядывая в ствол на спиральные дороги. Пружина сияла чистотой, лежа на серой ветоши и готовая к масляной ванне и заботливым рукам человека. Телефон связи с начальством упорно молчал, простаивая свою жизнь на углу стола и поглядывая на Пекло синим циферблатом. Щелкнул селектор, и прапорщик Нечитайло расстрелял воздух докладом.

– Тариш Майор! Тут привезли новых восемь дураков. Один беспокойный проситься к вам на доклад! – рявкнул Нечитайло и шмыгнул вечно простуженным носом. – Тариш майор, я б его уже рехтанул бы, так он сказал, шо очень важный доклад лично до вас! Можэ, его, это самое…

– Доклад, говоришь? На какой такой доклад? Он че идиот? Ну, э-э-э-э, впрочем, давай его сюда! – ответил майор, увидев в новом заключенном полный вентиляторный разгон своей зеленой тоски и хоть какое-то развлечение без телевизора и компа. Открыв старый сейф, он налил полстакана рыжей перцовой водки и выдохнул драконий воздух в пространство кабинета. «Надо же, еще неугомонные появляются среди смертников! Чудак какой-то или новый невменяемый!» – подумал Пекло и укусил кусок колбасы за пахучий краешек с кусочком беленького сальца, вдохнув запах свежины.

Дверь отворилась, и в комнату вошел Нечитайло с резиновой танфой в правой руке. За ним вошел человек среднего роста, крепкого телосложения и с очень внимательными глазами. Нечитайло отстегнул от своей руки длинную цепь с наручником и пристегнул его к металлической петле в стенке. Новый узник мгновенно бросил взгляд на декорацию кабинета, остановился на качающейся связке ключей, торчащих из приоткрытой дверцы сейфа, втянул в себя частицы водочного воздуха, осмотрел ветошь на столе, прикрывшую разобранный пистолет, уставшее лицо начальника лагеря, капли свежей крови на углу стола, на полу, и пепельницу, полную окурков с характерным нажимом, и сказал:

– Гражданин начальник! Здравия желаю! Разрешите доложить? Заключенный Победитов Иван Иванович, номер 2121, осужденный по статьям 58 часть вторая, 144 часть вторая, 313 часть вторая, 216 часть вторая, третья и четвертая, 88 часть вторая и третья, 125 часть вторая, 71 часть вторая, 211 часть вторая…

– Да иди ты к чертовой матери со своими статьями, хватит уже! Часть вторая, часть вторая, от твоих статей в голове сплошная путаница, мать ее и тебя! – заорал майор. – Эдак ты будешь до вечера перечислять! Видно же сразу, что сволочь ты редкая, колированная, и наглых, антигосударственных статей у тебя, как у барана шерсти! Аж давление у меня поднялось от твоих мохнатых статей, черт! Ближе к сути, придурок! Мне твои статьи, как сатане чертежи кадила, че надо, убогий? Только покороче и дергай в душегубку подыхать! Кхе-кхе, – прокашлялся Пекло и снова закурил.

– Гражданин майор, информация сугубо для вас, индивидуальная, сверхважная и судьбоносная, не побрезгуйте, никогда не пожалеете, клянусь честью моего покойного отца… майора-танкиста! – выпалил Победитов, быстро бросив взгляд на майорские погоны. Он знал, как ловить чужое внимание и что такое параллель лжи и реальности во время разговора с человеком, погруженным в собственную значимость и привилегии.

– Майора-танкиста, говоришь… Ну ладно! Хм… Нечитайло! Сашок, выйди в коридор, я с ним перетру с глазу на глаз! – проявил первый признак интереса начальник лагеря. – Но учти, птица певчая, если не оправдаешь слова свои, будешь кровяной юшкой харкать, а зубы твои пойдут на орехи для сапог Нечитайло! – выдал майор и присел в кресло, приняв позу внимания, чем проявил второй признак интереса и заинтересованности. Прапорщик разочарованно вздохнул, щелкнул себя по ляжке танфой и закрыл двери. Ухо избитого карлика Гнуса прилипло к соседней с кабинетом начальника двери. Увертюра для оперы одного певца началась, пустота заполнялась медленно текучим информативным полем.