Литагент АСТ - Мой путь. Я на валенках поеду в 35-й год

• Название: Мой путь. Я на валенках поеду в 35-й год
• Автор: Литагент АСТ
• Издательство: АСТ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-096006-4

Книга воспоминаний выдающегося ученого-физика современности и общественного деятеля Евгения Павловича Велихова представляет интерес для широкого круга читателей. Написанные в образной, часто юмористической форме, воспоминания дают представления о Личности, ярко проявившей себя в самых разных, порой остро критических ситуациях, связанных с жизнью нашего государства и мирового сообщества. Особый интерес вызывают воспоминания о встречах с руководителями многих стран, крупнейшими учеными, деятелями культуры и искусства.

---

Во время Первой мировой дед воевал, участвовал в конных рейдах по немецким тылам, был комиссаром Временного правительства. После революции довольно скоро отошел от политической деятельности и сосредоточился на научной и преподавательской работе в области муниципального строительства и самоуправления. До 1938 года Лев Александрович Велихов жил в Ростовской области, в городе Новочеркасске – «столице» М. И. Платова и П. И. Пестеля – под неусыпным оком ГПУ, НКВД, по декрету В. И. Ленина являясь официальным врагом народа. Так продолжалось до смены кадров в НКВД. В это время в Ростове на горизонте органов появилась новая восходящая звезда с тремя классами образования – товарищ В. С. Абакумов. За неимением лучшей пищи он начал «доедать» старую интеллигенцию, в том числе и моего деда. В тридцать восьмом деда посадили, три года мучили так называемым следствием, и в сороковом он сгинул в северных лагерях. Сведений о его конце в архиве ФСБ найти пока не удалось.

* * *

Мой родной дед Павел Аполлонович Велихов окончил Институт инженеров путей сообщения в Санкт-Петербурге и выбрал в качестве места работы вновь организованный аналогичный институт в Москве. Еще будучи студентом в Санкт-Петербурге, он участвовал в сходках и протестах, оказываясь под надзором полиции. В Москве дед успешно занимался научной, практической и педагогической деятельностью в области мостостроения – прекрасно читал лекции, и студенты его любили. Но продолжающаяся политическая деятельность мешала его академической карьере. К сожалению, таков удел многих талантливых ученых и инженеров в России. Однажды он попал в тюрьму…

Дед вступил в партию кадетов, оказался в составе Московского комитета партии и был избран гласным Московской думы. В дальнейшем он совмещал работу в Московском институте путей сообщения с преподаванием в Московском высшем императорском инженерном училище, где был избран проректором по научной работе. Политикой в советское время дед не занимался, но в публичном обсуждении вопроса о самоуправлении вузов участвовал и в 1921 году был приглашен во Всероссийский Комитет Помощи Голодающим. С этого начались его мытарства по тюрьмам и психушкам. В результате он попал в ленинский «список внутренних врагов» советской власти и подлежал высылке. Однако в момент высылки находился в заключении, поэтому он и его семья остались в России, и в 1930-м его расстреляли, а семья осталась здесь. Несмотря на все напасти, годы работы в советской России дед считал самыми плодотворными. Облик деда в частной жизни лучше всего понятен из личных писем. Его семейная жизнь была довольно своеобразной – он последовательно был женат на обеих моих бабушках. Видимо, он любил их, и они относились к нему хорошо, как и друг к другу. До последнего часа своей жизни он заботился о них больше, чем о себе. Широко образованный и высококультурный представитель русской интеллигенции Серебряного века, он обладал высокоразвитыми чувствами достоинства, чести и долга. Эти чувства он сумел передать двум своим сыновьям – моему отцу Павлу и его брату Евгению.

Мой дед – Павел Аполлонович Велихов

* * *

Теперь немного о бабушках и об удивительной истории с последовательной женитьбой деда на бабушке по отцу, а затем на бабушке по матери. Мать отца, Вера Александровна, была из богатой купеческой семьи. Ее рано отдали в пансион для благородных девиц. Нравы там были строгие. Даже в старости она просыпалась в холодном поту, когда ей снилось, что завтра – экзамен по математике. Помню, она рассказывала, как, не желая идти на экзамен, она принимала превентивные меры – проглатывала муху, и ее рвало. Игривый нрав бабушка пронесла через всю жизнь, а выправку сохранила до самой смерти… В старости она шутила: «Сзади я – не введи во искушение, а спереди – избавь от лукавого».

Дед, по-видимому, в юности ухаживал за другой моей бабушкой, Евгенией Александровной, но она предпочла путейца Всеволода Александровича Евреинова – моего деда по матери.

В Гражданскую войну бабушка Евгения с мужем и детьми (моей матерью Наталией и ее братом Димой) попали в Екатеринбург. Там дед (Всеволод Александрович Евреинов) умер. Особенно о его смерти в семье не рассуждали, говорили, что умер от тифа. Теперь я думаю, что, скорее всего, он участвовал в Правительстве Колчака и диагноз «тиф» – это всего лишь прикрытие какой-то настоящей причины. Но наверняка никто этого сказать не может. Когда после смерти мужа бабушка Женя с детьми вернулась домой, то вышла замуж за другого моего деда (Павла Аполлоновича). Бабушка же Вера ушла к молодому путейцу. К сожалению, их совместное счастье продлилось недолго: он трагически погиб, спасая из-под паровоза ребенка.

На моей памяти бабушка Вера никогда не выглядела несчастной. Она продолжала жить в одной комнате в громадной профессорской квартире деда, которая превратилась в коммунальную. Семья деда оттуда уехала. Я часто бывал у бабушки в комнате, где на стене остались два пятна от голов отца и дяди, когда они слушали в кровати вечернее чтение. В войну она сдавала кровь и получала паек, в том числе и водку, любила выпить до самой смерти. Бабушка была очень доброжелательная, и я никогда не слышал от нее дурного слова ни о ком: ни о соседях, въехавших, по существу, в ее квартиру, ни об иноверцах или лицах других национальностей, что не очень обычно для России.

Бабушка Евгения была человеком совсем другого типа. С ранних лет и до ее смерти (в 1952 году) я был практически отдан ей на воспитание. А это как раз типично для России, вспомните бабушку Лермонтова и Пушкина.

Такое воспитание накладывает особый отпечаток на последующую жизнь, особенно мальчика. Евгения Александровна происходила из прибалтийских немцев и характером была похожа, как мне кажется, на княгиню Ольгу или Екатерину Великую. Она много рассказывала и читала мне не только по-русски, но и на немецком языке. В результате в детстве я говорил по-немецки и читал в том числе и на готическом шрифте. Начиналось все с «Макса и Морица» и сказок братьев Гримм в оригинале. Я думаю, что детальное знание этих сказок необходимо для понимания немецкого национального духа. Затем были книги Г. Гейне и, конечно, И. Гете – великого безбожника. Бабушка была неверующей и меня так воспитала. В. Ленина и М. Горького она ненавидела, не без основания полагая, что они рассматривали русский народ как навоз для мировой революции. И. Сталина считала великим преступником (как у Н. В. Гоголя). Революцию, по мнению бабушки, организовали евреи. Но антисемиткой не была. Тем более с такой фамилией – Евреинова. К семейной жизни у нее был свой рациональный подход. Секс она отделяла от любви, а любовь – от долга, в том числе и семейного. До войны у нее был молодой любовник из известной семьи Бартеньевых.

Саша Бартеньев был большим любителем техники, он собрал трехколесный автомобиль, на котором мы ездили в Елисеевский магазин за продуктами. По дороге иногда останавливались, собиралось много мальчишек, он ласково гладил их по головкам. Я удивлялся: «Зачем ты их приваживаешь?» Однажды он объяснил: «А чем руки-то вытирать?» Руки у него всегда были в масле…

Как и многие друзья нашей семьи, он был лишенцем из-за социального происхождения, ему не дали окончить вуз. В то время я уже знал, что для русского интеллигентного человека нормально отсидеть в Бутырке, и научился контролировать свое общение с посторонними. Значительная часть внешнего мира стала для меня чужбиной, что не могло не повлиять на психику. Хотя эти обстоятельства никак не воздействовали на патриотические чувства в духе графа Алексея Константиновича Толстого (не путайте с Алексеем Николаевичем).

Что же касается отношений бабушки и Бартеньева – они были яркие, но длились недолго. Впоследствии его сестра Наталия Федоровна, которую мы называли «сестрой любовника моей бабушки», рассказывала, что, уже расставшись с Евгенией Александровной и узнав многих женщин, он так и не нашел достойной замены.

Всеволод Григорьевич Евреинов, инженер-путеец – первый муж моей бабушки Евгении Александровны

Всеволод Григорьевич Евреинов с сыном – Дмитрием, моим дядей

Евгения Александровна Евреинова

Бабушка Женя

* * *

Очень интересна история рода Евреиновых, моих предков по матери. Недавно совершенно неожиданно выяснилось, что они происходят от выходца из Польши – Матвея Григорьевича Евреинова, бывшего в начале XVIII века первостатейным купцом в Москве и Петербурге. В 1665 году десятилетнего мальчика вывезли в Россию и отдали в услужение купцу гостиной сотни Кириллу Волосатому. В 1668 году по указу Алексея Михайловича он был освобожден, так как обладал феноменальной активностью и предприимчивостью. Вскоре его назначили мещанским старостой и зачислили в гостиную сотню – высшую корпоративную организацию торгово-промышленного слоя феодальной России, имевшую право на землепользование и землевладение. Через несколько лет Матвей Евреинов стал одним из самых богатых купцов в России и в Европе.