Литагент АСТ - Мой путь. Я на валенках поеду в 35-й год

• Название: Мой путь. Я на валенках поеду в 35-й год
• Автор: Литагент АСТ
• Издательство: АСТ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-096006-4

Книга воспоминаний выдающегося ученого-физика современности и общественного деятеля Евгения Павловича Велихова представляет интерес для широкого круга читателей. Написанные в образной, часто юмористической форме, воспоминания дают представления о Личности, ярко проявившей себя в самых разных, порой остро критических ситуациях, связанных с жизнью нашего государства и мирового сообщества. Особый интерес вызывают воспоминания о встречах с руководителями многих стран, крупнейшими учеными, деятелями культуры и искусства.

---

Потом в поездках уже нигде не было таких суровых условий. Ездили за отцом по всему Уралу. В Челябинске жили в хорошем бревенчатом доме. Там же встретили и брата отца – в Челябинск был эвакуирован Малый театр, где он служил. Я с удовольствием побывал на многих спектаклях. Летом сажали картошку, осенью ее собирали и хранили в вырытом погребе. Были обеспечены на всю зиму. (Кстати, картошку сажаем до сих пор в деревне.) На чердаке дома я обнаружил много старых журналов: «Нива», «Огонек», «Техника – молодежи» и др. В библиотеках их регулярно изымали, перекраивая историю, а на чердаке некоторые журналы валялись еще с дореволюционных времен. Из них я узнал много интересного. Почему-то в тридцатые годы активно обсуждались темы химической и бактериологической войны, масонства, энцефалита, беспроводной передачи энергии на транспортные средства. Много было фантастики: «Война миров», «Машина времени», «Затерянный мир» и др.

* * *

Про путешествия и передвижения. В целом я – москвич и дальше Переславля-Залесского от Москвы стараюсь не отъезжать. Ни разу не был в доме отдыха или на курорте и не собираюсь… Но в моей жизни были четыре периода, которые оставили глубокий след: Северодвинск (Молотовск), Сталинград, Чернобыль и Ла Хойа (США), где я, хотя и не жил, но работал, будучи председателем Совета директоров проекта Международного термоядерного реактора (ИТЭР).

* * *

Сталинград. В конце февраля 1943 года отца отправили на восстановление сталинградских заводов («Баррикады» и тракторного). Для мальчишки восьми лет этот город был шоком и откровением. Нельзя было придумать лучшей игрушки. Первые впечатления: едем по узким коридорам улиц, а по сторонам разбитые чудеса техники со всей Европы: танки, пушки, минометы и автомашины, за ними снег и коробки домов с лестничными пролетами. Когда машина проезжает мимо «мертвой» техники, она будто «оживает». В памяти, конечно, и «мерседес-бенцы» с хорошо известной эмблемой, но без аккумуляторов. Помню, машины загоняли на бугор и спускали вниз, чтобы завести. Добротная немецкая техника не подводила…

Познакомился с соседскими мальчишками, начал осваиваться. Вначале доступно было любое оружие, потом его отняли, остались только затворы и боеприпасы на любой вкус. Пуля особого интереса для нас не представляла, так как летела недалеко и неточно. Зато из снарядов можно было достать артиллерийский порох и подкинуть несколько тонких пороховых дисков в уличную печку, на которой готовила бабушка Вера. Пламя взвивалось до неба, но разрушений, к счастью, не было. Это было одним из самых любимых наших развлечений! Несмотря на очевидную опасность подобных игр, потери среди мальчишек были небольшие, из нашей компании только один подорвался на Мамаевом кургане.

Война еще была вокруг нас: в Волге лежали скелеты, нефтехранилища все еще горели. Мы разгребали развалины школы, доставали документы из карманов погибших солдат и сдавали учителю. Из особых найденных сокровищ помню великолепный штык-кинжал в ножнах и тавоте, фонарики с пружинной прицепкой, саперные лопатки и железные кресты. Впервые мы познакомились с дюралевой раскладушкой и бензиновой канистрой. Иногда удавалось найти неразграбленную продовольственную «бомбу» с немецким военным пайком. Мы удивлялись: зачем от такой жизни немцы сунулись к нам? После уральского голода это была роскошная жизнь: с американской тушенкой, яичным порошком и сгущенкой. Летом появились волжские арбузы, яблоки, греческие дыньки. Все это лежало кучами на полу: ешь, сколько влезет!

Когда школу восстановили, мы прибегали туда погреться, проталкивались к печке и засыпали. Я тогда быстро выучил таблицу умножения и хорошо освоил устный счет, даже лучше учителей, поэтому они ко мне особо не приставали. Когда потом появились калькуляторы, я к ним так и не приспособился – пока достанешь, откроешь, нажмешь нужные кнопки, а верный ответ уже знаешь. Важным приобретением от общения с этой техникой было понимание вреда излишней точности. Способность к устному счету вместе с развитием внутреннего языка являются, на мой взгляд, важнейшими элементами общего развития.

Из поездок по заводам отец привозил книги. Так появились Жюль Верн, Марк Твен, Майн Рид, Фенимор Купер, наши фантасты. Отец привез мне замечательную трилогию Г. Сенкевича: «Огнем и мечом», «Потоп», «Пан Володыевский», а потом «Камо грядеши?». Хотя я знал, конечно, и «Капитанскую дочку», и «Тараса Бульбу», но душой был с паном Заглобой, Подбипентой, поручиком Володыевским, маленьким князем и Речью Посполитой. Уже в Москве это привело к серьезным столкновениям с учительницей истории, которая одновременно была и директором школы, но об этом потом. Отец любил А. Мицкевича, и я хорошо запомнил поэму «Конрад Валленрод», прояснившую потом мне кое-что в перестройке… Моя сталинградская эпопея закончилась потерей иммунитета и соответствующими простудными болезнями, что поспособствовало моему самообразованию. Пока я валялся в постели – много читал.

В Сталинграде родился мой брат Вова. Тетя Вера поехала на Тракторный завод разгружать консервы. Вернулась и сообщила, что, похоже, собирается рожать. Бабушка Вера ей говорит: «Что вы, Верочка, Павлика же нет, подождите!» Папа был тогда в Москве. Подождать не удалось. Принимали роды дома. Раздался первый вопль младенца и, как мне казалось, уже никогда не прекращался. Говорили: «Полезно, пусть развивает легкие». Эту мудрость я окончательно усвоил уже в приложении к своим детям. Потом показали Вову. Был он, на мой взгляд, страшненький… Конечно, рожать в Сталинграде – решение довольно рискованное, но в конце концов, несмотря на некоторые возникшие осложнения, все обошлось благополучно.

Мой брат – Вовка

Я и Вовка на Оке

Два брата – Евгений (справа) и Владимир

Братья спустя много лет

* * *

Весной сорок четвертого мы вернулись в Москву – сначала я, потом остальные. Помню, мы уже с бабушкой Женей около зоопарка. Плакаты, рекламирующие союзников и второй фронт. Там же на углу бабушка завела меня в парикмахерскую и сказала: «Вот здесь мы оставим всех твоих гнид». С тех пор, многие десятилетия, я обхожу это место стороной…

Следующий запомнившийся эпизод. Мы с веселой бабушкой Верой пришли в гости к молодой жене моего дяди. Жили они тогда в здании Малого театра. Бабушка принесла трофейную бутылку французского шампанского из Сталинграда, и мы, как положено, на троих, ее выпили. Мне было 9 лет, наверное, я в первый раз был слегка пьян, и было очень весело.

Осенью я пошел в четвертый класс. Директриса была сталинского покроя и преподавала историю. Я с детства писал полуплагиатные стихи, и в этом случае тоже:

Когда вокруг сияет свет

И озаряет много стран,

Лишь в нашей школе света нет,

И лишь у нас сидит тиран.

Но верьте, что взойдет она…

И дальше по тексту. Обошлось.

Класс был непростой. Обычно под последней партой братва резалась в карты. Во время линейки на школьный двор врывались местные хулиганы и били всех подряд, включая учителей. Один раз пытались взорвать школу, она треснула, но устояла. Они нашли либо гранату, либо порох – мальчишки всегда что-то взрывают.

Учитель физкультуры преподавал по совместительству черчение и демонстрировал остроумие: «Есть скрипач Ойстрах, а ты – чертежник Ойужас». Рукоприкладствовал и в наказание гонял нас на четвереньках вокруг физкультурного зала. Пели хором «Артиллеристы, Сталин дал приказ…». Но все же чему-то учились…

Вера Николаевна Загорянская с сыном Владимиром Павловичем Велиховым

* * *

В эти годы я интересовался путешествиями и историей. Выработал привычку стараться знать урок лучше учителя, что не так трудно, если дома есть хорошие книги, а они были. Кроме того, этому способствовало еще одно обстоятельство. У тети Веры с детских времен была хорошая подруга Рика, которая вышла замуж за итальянского профессионального дипломата Петроню Кварони. В 1944 году, после свержения Муссолини, его направили в Москву в качестве посла. Летом мы снимали дачу в поселке Кратово, куда они приезжали к нам с детьми. Мы много гуляли, и дядя Петроня рассказывал мне древнюю историю: очень красочно и профессионально. У него были зубы на пружинках, и он любил ими играть: оттянет и отпустит, демонстрируя чудеса западной техники. Он же снабжал меня итальянскими оловянными солдатиками. Я прочел историю военного искусства, включая походы Наполеона. Под его влиянием начал читать Плутарха. На почве солдатиков и военных игр я подружился с соседским мальчиком Сережей Щербаковым, жившим в Москве в «Доме на набережной», о котором я узнал в те времена. Мы поддерживаем отношения до сих пор, сейчас Сережа Щербаков – академик-биолог.