Колин Оукли - Когда я уйду

• Название: Когда я уйду
• Автор: Колин Оукли
• Жанр: Современная литература
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-92674-9

О чем думает человек, узнавший о смертельном диагнозе? Жалеет себя? Пишет завещание? Предается досаде из-за несделанного? Героиня этой книги Дейзи, узнав, что жить ей осталось недолго, решила прежде всего позаботиться о своем муже – найти женщину, которая могла бы утешить его после ее смерти…

Несмотря на безысходную ситуацию, Дейзи не сдается и ищет ответы на вопросы: что действительно важно? кто действительно важен? как найти мужество продолжать жить, когда знаешь, что умираешь?

---

Но он смотрит на меня и говорит:

– Могло быть хуже. Помнишь то время, когда мы думали, что ты умираешь?

Я скрываю разочарование и выдавливаю смешок.

– Попытаться стоило.

И потом, хотя мы с Джеком не особенно любили обниматься, я не освобождаюсь от его объятий, даже когда моя рука начинает затекать. Даже когда пленка пота образуется между моей шеей и его голым плечом. Даже когда солнце заглядывает сквозь щели в наших жалюзи.

Я просыпаюсь в нашей постели одна. На электронных часах десять тридцать семь. Большими красными цифрами. Пьяная от сна и сбитая с толку, ведь я обычно просыпаюсь в семь, – немедленно зову Джека.

И удивляюсь, когда он отвечает.

– Что ты здесь делаешь? – кричу я садясь и сбрасывая ноги с кровати. – Ты опоздал!

Он появляется в дверях спальни.

– Я никуда сегодня не иду.

– ЧТО? А как насчет клиники? Как насчет Рокси?

– Дейзи, – выдавливает он, и боль в его глазах напоминает о докторе Сандерсе, и все вновь обрушивается на меня со стремительностью товарного поезда.

– О… да.

И я вдруг жалею, что доктор Сандерс не дал мне брошюру, как дантист, когда у меня обнаружили гингивит. «У вас Множественный Рак. Вот, что следует делать».

– И что нам теперь делать? – спрашиваю я Джека. – Не можешь же ты постоянно сидеть дома. А университет?

Дерьмо! Гендерные исследования!

– У меня сегодня экзамен. А ты? Ты должен закончить. Не можешь пропустить практику в клинике.

Он подходит, садится рядом со мной и кладет руку на мое бедро. Рука кажется тяжелой.

Джек говорит, что я должна послать мейл преподавателям. И что он уже позвонил доктору Лингу, директору ветеринарной клиники, и тот понял. Говорит, что собирается взять выходной до конца недели, пока мы не уладим все это. И я задаюсь вопросом: не является ли мой рак чем-то, только сейчас помещенным не в ту груду на гаражной распродаже.

Первое, что я вижу, входя на кухню, – полупустую коробку сырных крекеров на стойке. Я корчусь, не в силах поверить, что позволила себе есть эти вредные, переработанные эрзац-крекеры.

Я беру коробку, подношу к мусорному ведру и разжимаю пальцы. Коробка с удовлетворительным для меня стуком ударяется о пластиковое дно.

Открываю холодильник и едва не ахаю. Все мои неудачные покупки уставились на меня. Они хаотически лежат на полках, как компания ребятишек, которым весь семестр приходилось сидеть на специально отведенных местах. И вдруг им дали полную свободу.

Наморщив нос, я сую руку за упаковку из шести стаканчиков желе с искусственным привкусом вишни и хватаю органический клюквенный сок. Закрываю дверь холодильника. Разберу его позже.

Пока я наливаю красную жидкость в стакан, мои глаза прикованы к упавшему на пол оранжевому кружочку «Фрут Лупс» под шкафом. Стоило бы взять веник и вымести его. Но у меня нет сил. Это рак? Неужели я уже чувствую симптомы? Так рано? Нет, это абсурд.

И чтобы доказать это себе, я вытаскиваю из чулана в прихожей веник. Отношу на кухню и яростно набрасываюсь на мусор под шкафами, собирая «Фрут Лупс» и все остальное в аккуратную горку посреди плиточного пола.

Заметаю все это на совок, сую в мусорное ведро, а потом встаю в центре кухни. Видите? Я в порядке. Пользуюсь веником, как все, у кого нет Множественного Рака. И эта неотвязная, исполненная надежды мысль снова проникает в мозг. Может быть, всего лишь может быть, у меня ничего нет.

Я смотрю на стойку, в розетку, на которой каждый вечер включаю телефон, но на этот раз там ничего нет. Должно быть, оставила телефон в сумочке.

Я выхожу в прихожую, бреду в нашу спальню и слышу шум воды. Джек в душе. Я быстрее передвигаю ноги. Возможно, успею позвонить доктору Сандерсу, прежде чем Джек выйдет, и ему не обязательно это знать.

Вынимаю из футляра телефон и вижу, что у меня три пропущенных звонка и два сообщения от Кейли. В одном она пишет: «Ты еще жива?»

Я стираю сообщение и набираю многоканальный телефон в Онкологическом центре.

Пока телефон звонит, сердце больно ударяется в ребра. Та-там, там, там, там. Та-там, там, там, там…

– Афинский региональный онкологический центр, – отвечает женский голос. Я прошу соединить с доктором Сандерсом.

– Можно спросить, кто звонит?

– Дейзи Ричмонд.

– Минуту, пожалуйста.

Что-то щелкает, и в ухо льется лирическая музыка.

Через несколько минут музыку прерывает голос доктора Сандерса:

– Дейзи! Я рад, что вы позвонили.

Я немного удивлена, что это он. Не ожидала, что смогу поговорить с ним, просто попросив к телефону. Доктора имеют обыкновение уклоняться от разговоров, почти как знаменитости. Вы можете поговорить с их помощниками, и они назначат время визита, позволяя предстать перед их глазами, но не можете звонить им напрямую, когда хотите. Для этого они слишком значительные персоны. Но доктор Сандерс всегда был немного другим. Более доступным.

– Да… видите ли, у меня вопро…

– Вы можете приехать сегодня днем? – перебивает он. – Я бы хотел кое о чем поговорить с вами.

Я сильнее сжимаю телефон. О господи! Может, мой диагноз действительно ошибка, и он уже это понял. Может, хочет сказать обо всем лично, убедиться, что я не хочу судиться с больницей и требовать выплаты морального ущерба.

Сердечный ритм убыстряется. Та-там-там-там-там, та-там-там-там-там, та-там-там-там там…

– Дейзи?

– Да… да, конечно. Но… э-э… не могли бы вы просто сказать мне по телефону?

Ну пожалуйста. Скажи это. СКАЖИ!

– Простите, нужно бежать. Меня ждет пациент. Оставайтесь на линии. Марта назначит время.

«Марта? Марта больше не работает на тебя!» – хочется крикнуть мне, но в телефоне снова играет классическая музыка. Мгновенный укол раздражения сменяется самоуспокоенностью. Я просто лопаюсь от самодовольства. Потому что если доктор Сандерс даже не помнит, что медсестра в приемной уволилась, значит, очень даже способен перепутать пару анализов.

Медсестра предлагает приехать в два тридцать, и я соглашаюсь, потому что мой день, как ни странно, ничем не заполнен.

Когда я прощаюсь, Джек входит в комнату с полотенцем, повязанным на талии. Волосы все еще влажны. Он дрожит от холода.

– Кто это был?

– Доктор Сандерс. Хочет, чтобы я днем приехала.

– Он сказал, зачем?

Я качаю головой. А потом, вместо того чтобы рассказать Джеку, как лихо управилась с веником, или о том, как доктор Сандерс не может запомнить, что Марта больше не работает на него, выхожу из комнаты. Я внезапно превратилась в семилетнюю девочку, которая не хочет слышать, как Джек скажет: Санта-Клауса не существует.

В прошлый раз мы с Джеком стояли на больничной парковке сразу после завершающего курса облучения. Более четырех лет назад. Он удивил меня воздушными шарами в неприличном количестве. Их было так много, что я думала, они поднимут его в небо, если подует сильный ветер.

– Ты не пропустил поворот на цирк? – спросила я его тогда.

– Не думаю, – сказал он, кивая на мою лысую голову. – Разве ты не силач?

– Очень смешно, – фыркнула я. Мы стояли, глупо улыбаясь друг другу. К тому времени я знала Джека всего два года, но он прошел вместе со мной через все, связанное с операцией и лечением рака, и нам удалось переплыть на другую сторону.

– Ты сумела, – сказал он.

– Я сумела, – согласилась я. Он разжал пальцы, державшие шары, и они поплыли в небо. Потом он протянул мне руки.

– Пойдем.

Сегодня мы молча идем к входу. Я просовываю руку в его неплотно сжатый кулак, и мы шагаем через раздвигающиеся стеклянные двери по коридору к тяжелой деревянной двери Онкологического центра. Когда я записываюсь, не-Марта поднимает глаза.

– Сегодня доктор Сандерс.

Я киваю и сажусь рядом с Джеком.

Он берет «Спортс иллюстрейтид», а я начинаю листать «Хайлайтс фо чилдрен». И мысленно репетирую все, что должна сказать доктору Сандерсу, когда он признается, что ошибся. Может, рассердиться?

– Как вы посмели? Вы знаете, как напугали меня?

А могу радостно удивиться.

– В самом деле? Уверены? О, слава богу!

И конечно, всегда можно пустить в ход любезное понимание:

– Такое бывает.

Я киваю.

– И мне так жаль ту женщину. Бедняжка.

Лативия наконец вызывает меня, и мы оба встаем и идем через комнату ожидания, по коридору, к офису доктора Сандерса. Прежде чем войти, я останавливаюсь на любезном понимании, потому что доктор Сандерс действительно мне нравится. А это такая трагическая ситуация для всех.

Он встает из-за стола, когда мы входим, и протягивает руку Джеку.

– Не виделись несколько лет, так?

– Да, сэр, – кивает Джек, пожимая медвежью лапу доктора Сандерса.

– Я рад вас видеть, хотя жаль, что мы не встретились при более приятных обстоятельствах, – говорит он, обращаясь к нам обоим.

Я наклоняю голову, выражая, как мне кажется, печальное сочувствие, чтобы он знал: я готова великодушно принять его новости. Мы садимся напротив него и ждем.