Федор Метлицкий - Распад

• Название: Распад
• Автор: Федор Метлицкий
• Жанр: Русское современное
• Год: 2016

В романе действуют люди, внезапно оставленные на самих себя после распада Империи в конце XX – начале XXI века. Медленно приходит осознание, что надо отвечать за себя и людей самим. Наивный провинциал создает общественную организацию с целью соединить бизнес, жаждущий прибыли, с нравственностью, работает над чудодейственным эликсиром, возвращающим детское доверие в людях. И сталкивается с непрофессионализмом, бюрократами и рейдерами, лишается средств и поддержки..

---

– Какая гадость!

И выпил весь флакон. Действительно, эликсир действовал – он стал добрее. Потребовал «по второй» и стал чокаться «на брудершафт». Оказывается, он совсем другой, и к приезжим всей душой. Но больше его влекло к Кате.

– Выпей тоже, Екатерина! Для тебя я все сделаю. Давай, потанцуем.

Не пившая «Виты» Катя, хотя и рекламировала ее на здешнем рынке, откровенно отстранялась от мэра. Павел тоже не пил эликсир, словно боялся за себя.

Они уходили уверенные, что здесь действительно другие люди, чище и проще, чем в центре.

Столичных мягко взяли в оборот люди главы области, показали принадлежащий его родственникам винно-водочный завод. Итальянское оборудование из нержавеющей стали, везде чисто, компьютеры, немного людей в белых халатах. Купили на Кавказе склон горы и засадили своим виноградом – сырьем для вина.

В коридоре, на стене доска почета с фотографиями зачинателей их дела, правила-скрижали для сотрудников, где главным был призыв к радости увеличения прибыли и корпоративной солидарности.

Делегацию одели в космические полиэтиленовые халаты и шапочки, проводили в зал розлива. Молодой, одетый с иголочки директор – зять хозяина области, с непроницаемым лицом олигарха, очень четкий и корректный, снисходительно показывал свое образцовое хозяйство. Внутри в нем ощущалась постоянная взволнованность нувориша неожиданным обладанием огромным предприятием. Былой страх нищенства застыл в горделивом чувстве собственника. Ровно шипел конвейер с мириадами движущихся бутылок, в месте переворачивания бутылок был пункт контроля – две женщины вглядывались в поиске посторонних частиц. Сочетание рабского ручного труда с измочаливающей равнодушно-механической силой техники. Как они тут работают? Это же конвейер, изобретенный Фордом и осмеянный человечком Чарли Чаплина, все время убыстрявшим движения рук, до бешеного мелькания.

– Это у нас единственный немеханизированный узел, – заметил директор. – Работают по четыре часа в день.

В зале дегустации оказался выпивший Печенев, он все время куда-то исчезал. Павла слегка задевало, что тот, сотрудник Фонда, делал что-то, чего шеф не знал. Оказывается, он был знаком с директором завода.

В дегустационной комнате директор поднял тост за союз центра и региона, за поддержку благого дела – борьбы за чистое производство и чистоту продукции.

– Когда построил завод, думал – все, – вдруг беспомощно улыбнулся он. – Но оказалась, это только начало. Предстоит долгая раскрутка нашей высокочистой продукции. Надеюсь, вы нам поможете.

Павел вдруг понял, как тому было трудно.

Все время столичных снимали на телекамеру какие-то лохматые двое. Павел подумал – для заводского архива, но на всякий случай делегация держалась в другом измерении, обнажая только те качества, что годились для показа.

А вечером встречу показали по местному телевидению. Молодой директор принимал общественность из центра. Он говорил о чистых отношениях, о своем чистом производстве и продукции. Столичные были фоном. Явная реклама. Весь механизм договоренностей и оплаты телевидению, естественно, был за кадром.

Вставили только кадры с профессоршами, приехавшими вместе с Сократом рассказывать о препарате «Вита». Сократ был взбешен: они, со своим столичным лоском, больше говорили о недостаточно исследованных свойствах препарата.

– Если вы приехали рекламировать препарат таким образом, то зачем вы здесь?

– Вырезали нужную часть! – обиделась они. – Мы сделали, что могли. Кстати, сделали рекламу. А нам даже за лекцию платят по тысяче долларов.

Осторожно доверительные люди из местной «оппозиции», принявшей на вооружение программу Фонда по оздоровлению населения региона, пригласили на свое собрание. Руководил ими Олег. С ним пришел и Печенев.

Олег, депутат-демократ, худой, с веселым взглядом и звонким голосом сквозь хрипотцу, уверенный в своей бессменности в ближайшем будущем, развесил какие-то графики.

– Вот здесь, друзья, план взятия демократией власти в городе.

Он рассказывал, как надо завоевывать большинство – сначала в местных органах самоуправления, потом в блоках самой власти, обозначенных в графиках. Он гордился своей гениальной идеей поступательного и неизбежного захвата, открывающего неопределенно волнующие новые просторы.

Слушали сдержанно. Павел всегда подозревал в людях глубины, которых не видел в них, внешне обычных. Сильно выпивший после работы представитель оппозиции – взлохмаченный абориген из малочисленных народов, вылезал вперед и косноязычно требовал немедленно пойти крушить коммунистов.

– Садитесь! – опешил Олег. – Помолчите, если напились.

Только в местном музее стало отрадно. Екатерина привела делегацию на выставку. Такую же однотипную, как и по всей провинции. Но экспонаты подлинные, из истории выживания аборигенов. Много экспонатов малочисленных народов всего северо-восточного региона, вплоть до Байкала, – трогательные юрты, расшитые вручную халаты с древними орнаментами-заклинаниями, глубоких тихих расцветок, выражающих вековечные впечатления от местной природы и жизни, ковры из золотистой шкуры нерпы, как скупое местное солнце, напоминающее драму одиночества маленького народа на планете.

Только там Павел увидел по-настоящему этот край, восток. Его зажимы исчезли, стал самим собой.

Эти залы уводят в дикие сини
вечных далей степных и низеньких гор.
Там, в народе ином – первозданные силы,
и начала его неведом простор.
Как безмерна она, эта нация малая,
в гулком, свежем утре вечных равнин,
между гор в загадочном блеске Байкала,
в дивном свете холодном Гэсэра страны.
В грубошерстных, темных ее гобеленах
скачут кони цельной, суровой страны,
в керамических формах простых обожженных —
островерхие шапки эстетик иных.

Рядом ощущал молчаливую Катю.

Поразил большой раздел фотографий о наркомании, обуявшей город: изможденные лица девочек-старух, лежки в нирване наколовшихся групп молодежи, и как искусственные вставки – массовые спортивные и культурные акции, призванные отвлекать от наркомании.

Вот бы сюда эликсир «Вита»! Этот мир изменился бы очень быстро.

И только на отдыхе, в стороне от города, в тихом заливе, куда впадает чистейшая быстрая речка Кабарга с всплесками лососей, с густой таежной чащей по берегу, стало ненужным все обязывающее.

Море отвлекало, хотя не снимало тревоги и нехорошего напряжения. Павел старался заменить душевную муть тишиной, покоем сияющего залива, таким далеким от всего, и она постепенно уходила куда-то вглубь. Почему нельзя жить этим чувством в суетящемся чреве города?

Катя полезла в холодную воду, как сказали, всего пятнадцать градусов. Ее стройная фигура в купальнике, что-то новое в печальном лице странно сочетались с этим покоем. Даже неопрятно спутанные волосы были к месту.

Павел тоже смело влез в воду, уверенный, что закален утренними обливаниями, но опасливо плавал близко к берегу, и скоро вылез – кожа долго не отходила. А она уплыла далеко, в одиночество иной страны.

Переодеваясь в кустах, он трогал березку, белую, с поперечными черными бородавчатыми полосами. В ней есть что-то благоприятное нам. Сам этот процесс был приятным. Где-то там еще плавала Катя, и было боязно за нее. Природа – исторически самая близкая, но забытая часть бытия.

– Шашлык готов! – прервали философские изыскания Павла.

За длинным столом сидело сопровождающее областное и местное начальство и работницы рыборазделочной фабрики – простодушные провинциальные тетки, почти все незамужние. Пили из бочонков вино, присланное тем молодым директором винно-водочного завода, и приготовленный в бутылочках эликсир «Вита».

Павел украдкой смотрел на озябшую молчаливую, со спутанными волосами, Катю. Изредка и она взглядывала на него малахитовыми глазами. Аркадий суетился возле нее, был слышен его уверенно-резкий доминирующий голос, – принес ей «особый» тающий во рту шашлык с жирком и подливал вино.

Все косели, и в Павле открылись шлюзы в неведомую свободу, рискованную для окружающих.

– Предлагаю устроить конкурс «Мисс Чистота». Имеется медаль для победительницы.

И открыл коробочку с золотой медалью и изображением птицы на ладони, внушенным библейской легендой о рае, где люди и звери жили в полном доверии.

Все зааплодировали. Катя отвернулась, дрожа от холода.

– Давайте наградим медалью… девственницу, – вдруг своей скороговоркой сказал Сократ, с добродушным смешком.

Загоготали, кто-то предложил кандидатуру – толстую аборигенку с огромной грудью. Та застыдилась, сопротивляясь подталкиваниям вперед.

– Кто за? – продолжал Сократ. Все подняли руки.