Борис Ивановский - Экономические и социальные проблемы России № 1 / 2011

• Название: Экономические и социальные проблемы России № 1 / 2011
• Автор: Борис Ивановский
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2010
• ISBN: 2010-1

Рассматриваются проблемы перехода России к устойчивому росту на основе модернизации экономики. Анализируются различные подходы и принципы инновационной политики, в том числе опыт зарубежных стран по стимулированию инновационной деятельности, освещается роль региональных органов власти по поддержке современных наукоемких производств.

Для научных работников, специалистов в области государственного управления, преподавателей, аспирантов и студентов.

---

27. McGarry J., O'Leary B. Power-shared after the deaths of thousands // Consociational theory: McGarry-O’Leary and the Northern Ireland conflict / Ed. by Taylor R. – L.: Routledge, 2008.

28. Peled Y. Ethnic democracy and the legal construction of citizenship: Arab citizens of the Jewish state // American political science review. – Los Angeles, 1992. – Vol. 86, N 2. – P. 432–443.

29. Pennings P., Keman H. The changing landscape of Dutch politics since the 1970s: A comparative exploration // Acta politica. – Leuven, 2008. – Vol. 43, N 2–3, July 2008. – P. 154–176.

30. Pettai V., Hallik K. Understanding processes of ethnic control: Segmentation, dependency, and co-optation in post-communist Estonia // Nations and nationalism. – Oxford, 2002. – Vol. 8, N 2. – P. 505–529.

31. Rae H. State identities and the homogenization of people. – Cambridge: Cambridge univ. press, 2002. – 372 p.

32. Roeder P.G. Where nation-states come from: Institutional change in the age of nationalism. – Princeton: Princeton univ. press, 2007. – 430 p.

33. Rokkan S. Cities, states, and nations: A dimensional model for contrasts in development // Building states and nations / Ed. by S.N. Eisenstadt, S. Rokkan. – Beverly Hills; L.: Sage, 1973. – Vol. 1. – P. 73–97.

34. Rokkan S. The center-periphery polarity// Center periphery structures in Europe: an ISSC workbook in comparative analysis. – Frankfurt a. M: Campus, 1987. – P. 17–50.

35. Smooha S. The model of ethnic democracy: Israel as a Jewish and democratic state // Nations and nationalism. – Oxford, 2002 – Vol. 8, N 4. – P. 45–503.

36. Somers M.R. Citizenship, statelessness and market fundamentalism: Arendtian right to have rights // Migration, citizenship, ethnos / Ed. by Bodemann Y.M., Yurdakul G. – N.Y.: Palgrave, 2006. – P. 35–62.

37. Soysal Y.N. Citizenship and identity: Living in diaspora in postwar Europe // The postnational self: Belonging and identity / Ed. by Hedetoft U., Hjort M. – Minneapolis: Univ. of Minnesota, 2002. – P. 137–151.

38. Soysal Y.N. Limits of citizenship: Migrants and postnational membership in Europe. – Chicago: Univ. of Chicago, 1994. – 244 p.

39. Stepan A. Comparative theory and political practice: do we need a state-nation model as well as a nation-state model? // Government and opposition. – Oxford, 2008. – Vol. 43, N 1. – P. 1–25.

40. Tambini D. Post-national citizenship // Ethnic and racial studies. – Surrey, 2001. – Vol. 24, N 2. – P. 195–217.

41. Tilly Ch. Contention and democracy in Europe, 1650–2000. – Cambridge: Cambridge univ. press, 2004. – P. 95–132.

42. Tilly Ch. Reflection on the history of European state-making // Formation of national states in Western Europe. – Princeton: Princeton univ. press, 1975. – P. 3–84.

43. Tilly Ch. Sinews of war // Mobilization canter-periphery structures and nation-building / Ed. by Torsvik P. – Bergen; Oslo; Tromsǿ: Universitetsverlaget, 1981. – P. 108–126.

44. Tilly Ch. Coercion, capital and European states, AD 990–1990. – Oxford: Basil Blackwell, 1990. – 269 p.

ЗНАЧЕНИЕ И ЗНАЧИМОСТЬ МУЛЬТИКУЛЬТУРАЛИЗМА

А.В. ВЕРЕТЕВСКАЯ

Термин «мультикультурализм» сегодня довольно часто встречается в научных и публицистических текстах. Политологи, социологи, социальные антропологи, культурологи, социальные психологи и, конечно, философы и журналисты обращаются к нему в попытках дать объяснение множеству проблем, встающих перед современным обществом. Этот термин возникает, когда речь заходит о проблемах иммиграции и социальной неустроенности, о разобщенности и об отсутствии солидарности в современном обществе, о кризисе современной модели государства; о мультикультурализме неизбежно заходит речь в дискуссиях о смысле культуры и в дебатах о значении идентичности; без него сложно представить себе серьезное обсуждение образовательной политики или тематики прав человека. В данной статье рассматриваются различные значения этого термина в работах исследователей.

Принято считать, что понятие «мультикультурализм» вошло в широкое обращение на рубеже 1960–1970-х годов. Именно так в 1971 г. канадцы назвали свою социальную политику, основанную на принципе включенности. Немногим позднее этот термин появился и в официальной политической риторике другой бывшей британской колонии – Австралии. В США идеи, очень похожие на будущую канадско-австралийскую тенденцию, Х.М. Каллен выдвинул еще в 1924 г. [Семененко, 2006, с. 63]. И даже несмотря на то что в Америке на правительственном уровне мультикультурализм так и не стал популярным, словосочетание «американский мультикультурализм» встречается нередко. Из Нового Света мультикультурный дискурс перешел и в Старый. К концу века такие слова, как «английcкий мультикультурализм» или, скажем, «французская модель мультикультурализма», стали общеупотребимыми.

Несмотря на столь широкое распространение, какого-то единого определения того, что же такое мультикультурализм, нет до сих пор. Как справедливо отмечает Питер Кивисто в своей работе «Мультикультурализм в глобальном обществе», «разные теоретики под мультикультурализмом понимают разное» [Kivisto, 2002, p. 37].

Большинство авторов называют среди черт мультикультурализма ориентацию на принципиальное политическое признание как индивидуальных, так и групповых прав граждан (расходясь, впрочем, в том, в каком объеме эти групповые права следует признавать, а также споря в отношении того, права каких социальных групп признавать стоит, а каких – нет, и на каком основании); отведение важной (чаще – определяющей) роли культуре (в различных ее трактовках) в социальной и политической жизни личности (проблематика идентичности) и общества; позитивное восприятие разнообразия (этнического, культурного, политического и т.д.); понимание значимости включенности и проблемы исключения. В отношении же «фундаментальности» мультикультурализма и его универсальности консенсуса среди ученых так и нет. Что это? Концепция? Философия? Теория? Может быть, это политическая линия? Или уже целая доктрина? Новая идеологическая направленность, социальная реальность или практика? Мегатренд мирового развития или общий термин для временных мер, предпринимаемых западными государствами для решения наиболее острых проблем с иммигрантами?

Пожалуй, известнейшим автором по проблематике мультикультурализма на сегодняшний день является У. Кимлика. Его «Мультикультурное гражданство» [Kymlicka, 1995] – одна из наиболее фундаментальных и часто цитируемых в вопросе мультикультурализма работ.

Кимлика пытается примирить либеральную теорию с мультикультурной реальностью. С его точки зрения, мультикультурализм представляет собой развитие либеральной идеи с некоторыми не очень значительными поправками, не долженствующими выделять его в самостоятельную теорию.

Кимлика работал и работает в традиции Дж. Роулза, который, уделив некоторое внимание проблемам неравенства и справедливости, сосредоточился на изучении мирного сосуществования людей с различными системами ценностей [Rawls, 1971; 1993]. Кимлика в целом разделяет нормативные убеждения Роулза. Однако он замечает, что либеральная теория, в соответствии с которой граждане будут считать себя свободными, когда государство (и все его институты, соответственно) гарантирует полный нейтралитет в отношении разнообразных религиозных и этических убеждений граждан (т.е. признает, что «нейтрально относится к любой концепции блага»), расходится с практикой либеральных демократий, от правительств которых некоторые проживающие на территории этих государств меньшинства требуют «особенного» к себе отношения. Их цель – добиться, чтобы государство признало их групповые права и, соответственно, вступало во взаимодействие с их представителями с учетом этих «дополнительных» (по сравнению с другими гражданами) прав. Кимлика полагает, что распространенная историческая интерпретация политического либерализма не вполне адекватна исторической реальности. В реальности политический либерализм, пишет он, развивался рука об руку с национализмом, предполагая, что государство должно защищать индивидуальные права граждан и процветание только одной исторической и культурной общности – национального государства [Kymlicka, 1995, p. 50–55]. Никаких особенных (и неприкосновенных) прав каких-либо групп внутри нее (культурных / национальных меньшинств) либеральная традиция никогда не рассматривала.

Сегодня же, по мнению Кимлики, либеральная теория должна быть приведена в большее соответствие с реальностью. А в реальности квебекцы-франкофоны и североамериканские индейцы требуют у либерально-демократического государства защиты своих прав на ведение определенного образа жизни посредством предоставления некоторых прав не индивидам, но группам. Свобода вероисповедания, толерантность и отделение церкви от государства – классические основы либерализма. И то большое значение, которое Роулз, например, придает нейтральности государства, в этом смысле понятно. Однако, замечает Кимлика, такая нейтральность в отношении культуры на государственном уровне попросту недостижима [Kymlicka, 2001, p. 50; 1995, p. 108]. Любое, даже самое «нейтральное» и либеральное, государство вынуждено определять, сколько официальных языков у него будет и какие это будут языки. Аналогичным образом любое государство вынуждено определять, какие праздники (какой культуры) объявлять национальными (т.е. нерабочими днями) и т.д. Кимлика замечает, что такого рода решения имеют следствием разделение людей на тех, чьи культурные интересы (и запросы) удовлетворяются (они получают поддержку от государства в соблюдении своего стиля жизни, «признание» своей культурной «правоты»), и тех, кто должен «подстроить свой устав под чужой монастырь», что неминуемо приводит к фактическому разделению людей на первый и второй сорт.

Фактически Кимлика рекомендует нынешним либералам быть «современнее» и «реалистичнее», адаптировать свои классические убеждения к реальности и смириться с необходимостью наделять правами группы. При этом он делает оговорку, что давать одним членам группы право как-то ограничивать поведение других членов группы опасно, а необходимо лишь обеспечить группе право защищать себя, не поясняя, впрочем, как практически отделить одно от другого [Kymlicka, 1995, p. 35–38].