Елена Малето - Антология хожений русских путешественников XII-XV века

• Название: Антология хожений русских путешественников XII-XV века
• Автор: Елена Малето
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4458-0232-7

В антологию вошли наиболее известные науке хожения XII-XV вв. (от основоположника жанра игумена Даниила до Афанасия Никитина). Хожения содержат сведения о быте, истории, географии разных стран и знакомят читателя с культурными традициями народов зарубежного Востока и Запада, формами и методами информационной разведки в эпоху Средневековья, рассказывают о взаимодействии и взаимовлиянии культур. Тексты публикуются по изданиям Императорского Православного Палестинского общества XIX в., современным публикациям представителей отечественной и зарубежной историографии: Н.И. Прокофьева, В.А. Кучкина, Я.С. Лурье, Л.С. Семенова, Дж. Маджески и др. Для историков, литературоведов, философов, культурологов.

---

Сведения, которые можно почерпнуть из летописей, былин, различного рода сказаний, хотя и носят полулегендарный характер, все же убедительно свидетельствуют о том, что уже в X-XI вв. русские знали о странах Востока не только понаслышке: многие там побывали. В древних текстах подробно рассказывается о поездке в X в. княгини Ольги в Царьград140; в правилах церковных митрополита Киевского Иоанна (XI в.) указывается, что русские купцы ездили к "поганым купли ради"141; известно, что в середине XI в. в Палестине побывал печерский инок Варлаам (1062 г.), упоминает о желании уйти в Иерусалим вместе с группой других странников Житие преподобного Феодосия Печерского (XI в.)142; косвенным свидетельством давних связей Руси со странами Востока и прочими странами мира является знаменитое "посольство о вере" князя Владимира143.

В былинах известного Киевского (Владимирова) цикла сохранились отголоски рассказов о паломничествах в Палестину, совершенных в последней четверти X – начале XI в. Яркий пример тому – былина новгородского происхождения о Василии Буслаеве, который с товарищами отправился "ко Христову гробу приложитися, во Ердане реке искупатися"144.

Хожения в Святую землю были первыми русскими путешествиями на Восток, получившими отражение в отечественной литературе. Участвовали в паломничествах и знать, и простолюдины. В XII в. официальные церковные власти не одобряли подобных дальних путешествий. Новгородский архиепископ Нифонт (1130-1156) в середине XII в. приказывал запрещать паломничества, расценивая их как способ "порозну ходячи ясти и пити", т.е. опасаясь хозяйственных убытков, о чем повествует известное "Вопрошание" Кирика Саввы и Ильи: "…а иже се рех идут в сторону в Иерусалим к святым, а другым аз бороню, не велю с архиепископым ити: еде велю доброму ему бытии. Ныне другое уставих: есть ли ми, владыко, в том грех? – Велми, рече, добро твориши: да того деля идет, абы порозну ходячее ясти и питии: а то ино зло, бороны рече"145. Наиболее серьезной причиной этих запретов, по мнению В.П. Адриановой-Перетц, было ревнивое отношение церковников к попыткам "мирских людей" самостоятельно разобраться в вопросах религии146.

Лишь немногие путешественники оставили записки о своих скитаниях в дальних странах (о некоторых уцелели отрывочные сведения, много хожений безымянных). Но при всей сжатости информации о хожениях из источников можно получить определенные представления о паломниках первых веков существования христианской Руси.

Типичной фигурой на дорогах средневековья оставался купец, но в большинстве случаев хожения были связаны с паломничеством к святыням Палестины. Под видом паломничества часто совершались деловые поездки политического, военного и торгового характера. Цели путешественников переплетались: подчас трудно отличить странствующего монаха или паломника от расчетливого дипломата147.

И все же во многих русских путешественниках XII-XV вв. следует видеть в первую очередь паломников; таковы игумен Даниил, Добрыня Ядрейкович, автор Анонимного хожения, дьяк Александр, Стефан Новгородец, Зосима. Были среди путешественников и купцы (Афанасий Никитин, гость Василий), и дипломаты (Неизвестный Суздалец, Авраамий Суздальский, Варсонофий, Игнатий Смольнянин)148. Наиболее ранние из сохранившихся записок русских паломников на Восток составлены игуменом Даниилом, посетившим Палестину в начале XII в. (как вслед за М.А. Веневитиновым считает большинство исследователей)149. Хожение русского игумена по святым местам Палестины продолжалось два года с 1106 по 1108 г. Из них 16 месяцев он провел в Иерусалиме и его окрестностях. Он был жителем Юга Руси и настоятелем одного из черниговских монастырей. Это предположение основывается на упоминании в тексте хожения протекавшей в Черниговском княжестве р. Снови (правый приток Десны): "Всемъ же есть подобен Иорданъ къ реце Сновьстей, и вшире, и вглубле, и лукаво течетъ и быстро велми, яко же Сновь река. Вглубле же есть 4 сажень среди самое купели… Вшире же есть Иорданъ яко же есть Сновъ на устий". (См. наст. изд. С. 176).

Дополнительным аргументом в пользу данного предположения могут служить упоминаемые в тексте хожения христианские и языческие имена русских князей: Михаил-Святополк Изяславович, великий князь Киевский (1093-1113); Василий-Владимир Всеволодович Мономах – Переяславский, затем великий князь Киевский (1113-1125); Давид Святославич, князь Черниговский (ум. в 1123 г.); Михаил-Олег Святославич, князь Новгород-Северский, дед князя Игоря, героя "Слова о полку Игореве" (ум. в 1115 г.); Панкратий-Ярослав Святославич князь Муромский и Рязанский (ум. в 1127 г.); Глеб Всеславич, князь Минский (ум. в 1119 г.). Они были внесены Даниилом на вечное поминание у Гроба Господня150.

Путешествовал Даниил не один, а в составе группы, в которую входило несколько представителей Киева и Новгорода: "Мне же худому Богъ послухъ есть и святый гробъ господень, и вся дружина, русьтии сынове, приключьшиися тогда в ть день Новгородци и Кияне: Изяславъ Ивановичь, Городиславъ Михайловичъ, Кашкича и инии мнози, еже то сведоють и мне худомъ и о сказании семъ", – отметил он (см. наст. изд. С. 204). Судя по именам, это были люди светские, принадлежавшие, очевидно, к высшим кругам феодальной знати.

Время путешествия Даниила – вскоре после окончания первого крестового похода – было очень неспокойным. Там шли боевые действия между крестоносцами и арабами. Мусульмане захватили эти земли в 636 г. и христианский период здесь возобновился в самом конце XI в., когда туда вторглись крестоносцы, шедшие освобождать Гроб Господен от сарацин. Итогом победы крестоносцев стало провозглашение в 1099 г. Иерусалимского королевства, которое возглавил Балдуин (Бодуэн) I. Однако вооруженная борьба мусульманского населения (арабов, тюрков, курдов) против европейцев не прекратилась151.

Невольный свидетель этой войны, игумен Даниил отмечал в своем хожений отдельные ее эпизоды, неоднократно упоминая трудности путешествия по стране, где идут боевые действия. Так, рассказывая об Аскалоне (мусульманском городе на побережье Средиземного моря, захваченном впоследствии крестоносцами), он написал, что "выходить бо оттуду срацини и избивають странныя на путехъ техъ" (см. наст. изд. С. 166). Благодаря помощи сопровождавшего Даниила "книжна вельми" монаха из палестинского монастыря Святого Саввы (основанного иноком Саввой в начале VI в. и часто дававшего приют паломникам), а также покровительству короля Балдуина, русский игумен сумел посетить такие земли, где не смогли побывать "страха ради поганых" другие путешественники.

В частности, он был в Иерихоне, Вифлееме, а также в Галилее и на Тивериадском озере, куда Даниила и его спутников сопровождала личная охрана Балдуина. Направляясь к пасхальной заутрене, Балдуин пригласил игумена идти "близ себе", а в храме Святого Воскресения предложил ему встать на самом высоком месте, чтобы видно было "в двери гробныя". В числе немногих представителей духовенства Даниил зажег свою свечу от свечи Балдуина: "Внезаапу восиа светъ святый во Гробе святымъ… И пришедъ епископъ съ 4-рми диаконы отверзе двери гробныя и взяша свещу у князя того, у Балдвина, и тако вниде въ гробъ и вожже свещу княжю первее отъ света того святаго, изнесше же изъ Гроба свещу ту и даша самому князю тому въ руце. И ста князь-тъ на месте своемъ, свещю держа съ радостию великою. И отъ того свои свещи въжгохомъ, а от наших свещъ вси людие вожгоша свои свещи…"152.

Столь внимательное отношение иерусалимских властей к русскому путешественнику показалось отечественным исследователям В.В. Данилову и Н.В. Водовозову необычным и позволило предположить, что в глазах иерусалимского короля Даниил был не простым паломником, а официальным представителем Руси153. По мнению Н.И. Прокофьева, русские князья были обеспокоены положением, сложившимся на христианском Востоке. Их в первую очередь интересовало отношение местных правителей к православию и его святыням. Игумену Даниилу поручалось разобраться в сложившейся обстановке и его путешествие было организовано с целью выявить военную и политическую обстановку, сложившуюся в результате крестовых походов, которые не поддерживались на Руси154. Сам же Даниил, объясняя причины, побудившие его отправиться в столь сложное путешествие, писал: "Се азъ недостойный игумен Даниил Русския земли, хужши во всех мнисех, смиренный грехи многими… похотех видети святый град Иерусалим и землю обетованную. И благодатию Божиею… то все видех очима своима грешныма…" (см. наст. изд. С. 164).

Особого внимания заслуживает и то, что в далеких странах, посещая не только православные, но и латинские монастыри, Даниил ясно осознавал свою принадлежность к православию. Воспринимая свое путешествие как общерусское дело, Даниил называет себя русским игуменом: "кадило" (лампаду) у Гроба Господня вешает от всей Русской земли, а не от какого-либо княжества. «В Великую пятницу, в 1 часъ дни идохъ к князю Балъдвину и поклонихся ему до земли. Он же, видевъ мя худаго, и призва мя къ себе съ любовию и рече ми: "Что хощещи, игумене Русьский?" Аз же рекохъ ему: "Княже мой! Господине мой, молю ти ся бога деля и князей деля русскихъ, повели ми, да быхъ и азъ поставилъ свое кандило на Гробе святемь отъ всея Русьскыя земли!" Тогда же онъ со тщаниемъ и съ любовию повеле ми поставити кандило на Гробе Господни, и посла со мною мужа, своего слугу лучыпаго, къ иконому святаго Въскресения и къ тому, иже держить ключь гробный… Онъ же отверзе ми двери святыя и повеле ми выступити изъ калиговъ и тако босого введе мя единого въ святый Гробъ Господен и … повеле ми поставити кандило на Гробе Господни. И поставихъ своими рукама грешныма въ ногахъ, идеже лежаста пречистеи нозе господа нашего Иисуса Христа… И облобызавъ место то святое съ любовию и съ слезами, изидохъ из Гроба святаго съ радостию великою…»155.