Элизабет Вернер - Проклят и прощен

• Название: Проклят и прощен
• Автор: Элизабет Вернер
• Жанр: Литература 19 века

«Пароход был готов к отплытию. Через час он должен покинуть гавань, чтобы направиться к соседнему немецкому берегу, до которого при благоприятных обстоятельствах можно добраться к рассвету…»

---

Замок был расположен на высоком холме, у подошвы которого с одной стороны лежала большая деревня, а с другой простирались сады, окружавшие замок большим цветущим венком, даже теперь, несмотря на позднюю осень, сохранившим часть своего пестрого наряда. Мимо деревни и садов протекал широкий и шумный горный поток, бравший начало в горах над Фельзенеком. Здесь он несся не так бурно и шумно, как в узкой долине, но и тут, видимо, мог иногда быть опасен, и потому весь парк с его стороны был огражден камнями и земляными валами. Эти валы были тщательно засажены кустарником и живыми изгородями, придававшими парку живописный вид.

– Какая прелесть! – воскликнул Пауль, переводя взгляд с роскошного далекого ландшафта на зеленые лужайки и красивые группы деревьев парка. – Таких садов не найдешь и при княжеских замках.

– Да, сады Верденфельса славятся во всей округе, – с гордостью подтвердил управляющий. – Деду нашего барона они стоили огромных денег. Покойный барон не особенно дорожил подобными вещами, но и он очень гордился этим украшением замка и тщательно следил за тем, чтобы сады сохраняли прежний вид. Да их и теперь поддерживают, но… – он внезапно оборвал свою речь и грустно добавил: – Сегодня мы видим первого из наших господ, этого не случалось уже много лет.

Пауль пожал плечами.

– Дядя не любит Верденфельса и предпочитает жить в Фельзенеке. Но на поддержание этих парков, должно быть, ежегодно идут огромные суммы?

– Да, они стоят дорого, – подтвердил управляющий. – Немного у нас помещиков, которые могли бы позволить себе такие траты, но наш господин, конечно, может. Посмотрите-ка, господин барон, – он описал рукой большой полукруг, – все это принадлежит к Верденфельсу, а там, за лесами, лежат еще другие поместья нашего барона; большие горные леса вокруг Фельзенека также составляют его собственность.

Молодой человек взглянул по указанному направлению. Да, это были колоссальные владения, и они находились в руках человека, нисколько не интересовавшегося ими и проводившего год за годом в своем уединении. При этой мысли Пауль невольно вздохнул и спросил, чтобы переменить разговор:

– Что за странные зеленые стены ограждают с той стороны парк? Отсюда кажется, будто он в том месте отделен крепостным валом.

– Это все из-за реки, – ответил управляющий. – Она бывает иногда очень бурной и в былое время аккуратно каждую весну и каждую осень наносила парку большой ущерб. А если бы вода не на шутку выступила из берегов, то это повредило бы не одному только парку. Все верденфельские владения лежат в долине, и все они погибли бы. Поэтому покойный барон приказал построить предохранительные валы; там положены камень на камень, а земля и живая изгородь скрепили их, словно льдом сковали. Такое ограждение не может снести никакой горный поток, как бы он ни бушевал.

– Но ведь деревня лежит с той же самой стороны, а там я не вижу никаких ограждений.

– Для крестьян это было бы слишком дорого, – ответил управляющий, пожимая плечами. – Приход не богат. Людям стоит огромного труда приобрести и самое необходимое, а такая постройка требует многих тысяч. Люди надеются на авось да на Божью милость. Но все эти годы ничего не случалось… Не хотите ли вы пройтись по парку, господин барон?

– Нет, благодарю, – рассеянно ответил Пауль, – у меня сегодня мало времени, а хочется еще побывать в деревне. Как проехать туда самым кратким путем?

Управляющий видимо удивился, что молодой барон собирается в деревню, но с готовностью сообщил требуемые сведения.

Пауль пошел по указанной дороге, которая вела вниз к замковой горе, но извилистая тропинка показалась ему слишком длинной, и он отправился прямо по откосу, покрытому дерном и кустарником, пока не дошел до крутого обрыва, по которому было довольно трудно спускаться.

Внезапно, прямо под его ногами раздались звуки народной песни, которую часто пели в той местности. Пел молодой, свежий голос, звучавший с такой заманчивой прелестью, что Пауль невольно остановился и стал прислушиваться. Чтобы увидеть, кому же принадлежит этот прелестный голос, Пауль перегнулся и заглянул вниз. Сквозь облетевший под дыханием осени кустарник он увидел маленькую розовую руку, энергично обрывавшую орехи с кустов, растущих у подножия замкового холма. Потом показались длинные каштановые косы, отклоняющиеся то вправо, то влево при каждом движении их обладательницы; затем из ветвей выступили очертания хорошенькой головки, но так как пока не было еще возможности ничего больше различить, то Пауль, любопытство которого уже было возбуждено, подошел к самому обрыву, осторожно раздвигая руками ветки, мешавшие ему видеть. В эту минуту земля под его ногами подалась, всякая опора под ним исчезла, и он полетел вниз, ломая кусты и поднимая целые столбы пыли.

Громкий крик ужаса раздался при его падении. Молодая певица быстро отскочила в сторону, со страхом глядя на этого невольного акробата. Ее носовой платок упал на землю, и сложенные в него орехи раскатились во все стороны.

– Боже мой! Что это? – закричала она.

– Поклонник вашего пения, фрейлейн, – ответил Пауль, делая судорожные, но тщетные попытки выбраться из орешника. – Я не мог противиться желанию… Ах, проклятый орешник! Простите, что я оказался у ваших ног таким необычным путем. Ох, уж этот мне несчастный обрыв!..

Он не без основания проклинал обрыв, пославший ему вслед еще огромный ком земли, снова осыпавший его целым градом песка и мелких камней. У него был до такой степени комичный вид, что молодая девушка разразилась громким смехом.

Пауль не мог дольше выносить такое унизительное положение. Он принялся яростно ломать направо и налево ветки орешника, и тот наконец выпустил его из своих объятий. Тогда Верденфельс вскочил на ноги, отряхнул с себя землю и заговорил, приближаясь к девушке:

– Простите меня, что я выразил свой восторг таким несдержанным образом! Но вы сами в этом виноваты. Ваше пение неудержимо влекло меня, и я… потерял равновесие.

Произнося эти слова, он быстрым взглядом окинул всю фигуру молодой девушки. Ее черты напоминали ему кого-то, но у него не было времени задуматься над этим, так как молодая девушка грустно смотрела на рассыпавшиеся орехи, видимо, решая вопрос – поднимать их или нет.

– Я не в первый раз имею удовольствие встречаться с вами, – сказал Пауль и, наклонившись, стал подбирать орехи. – Несколько дней тому назад в Фельзенеке…

– Да, вы шли из замка, когда мы проходили мимо, – перебила его молодая девушка, также наклоняясь и помогая ему собирать орехи.

– Я там в гостях, – пояснил Пауль и, находя необходимым представиться, прибавил: – Мое имя Пауль фон Верденфельс.

– А меня зовут Лили Вильмут, – проговорила девушка, делая реверанс.

Затем они опять принялись усердно собирать орехи, пока не был поднят последний из них.

– Ну вот, теперь кончено, – с видом величайшего удовлетворения сказала Лили. – Благодарю вас, господин Верденфельс.

– О, пожалуйста, – сказал он, – ведь ваши орехи рассыпались по моей вине. Я сильно напугал вас?

– Да, в первую минуту я очень испугалась, – созналась девушка. – Сперва я подумала, что это хозяин замка спускается с горы в громе и молнии, потому что я осмелилась дотронуться до его орехов, но ведь они растут здесь на воле, а я их так люблю!

– Вы составили себе такое страшное представление о моем дяде? – спросил Пауль и галантно добавил: – Я убежден, что он с удовольствием принес бы сам к вашим ногам орехи со всего Верденфельса… Да, кроме того, ведь он живет в Фельзенеке.

– Мне кажется, что он вездесущ, – вырвалось у Лили. – Скажите, пожалуйста, господин Верденфельс, там, в Фельзенеке, не происходит ничего особенного?

– Что же может там происходить? – спросил изумленный Пауль.

Лили уже начинала стыдиться своего суеверия. По внешности молодого барона нельзя было предположить, что он разделяет манию дяди, заключающуюся, как известно, в том, чтобы свернуть шею всякому встречному. Немного успокоившись, Лили осторожно связала кончики своего носового платка с орехами и объявила, что возвращается в деревню.

– И я иду туда же, – сказал Пауль, – и намерен нанести визит тамошнему священнику.

– Как, моему кузену Грегору?

– Ах, вы – его родственница? Значит, вы живете в пасторате?

– Нет, я живу в Розенберге. Сегодня мы с сестрой только в гостях в Верденфельсе.

Пауль вдруг остановился, и его лицо просияло.

– С вашей сестрой, госпожой фон Гертенштейн?

– Да. Вы знаете ее имя?

– Конечно! Я имел счастье быть ее спутником. Ваша сестра ничего не говорила вам об этом?

– Ни слова, – ответила Лили, которая решительно не могла понять, как можно было умолчать о подобном знакомстве.

На лице Пауля выразилось разочарование. Значит, даже его имя ни разу не было произнесено. Теперь он понял, отчего при первом беглом взгляде на девушку ее черты показались ему знакомыми, только имя Вильмут ничего не сказало ему. Зато Лили получила в его глазах совсем особенное значение с той минуты, как он узнал, что она близка к идеалу его мечтаний. Он рассказал Лили о встрече с ее сестрой в Венеции и высказал удивление, что случай снова свел его здесь с госпожой Гертенштейн.